Неслучайные люди - Маша Трауб

эта дрянь последняя успела сообщить об этом его жене, – ответила Ирина Михайловна. – Требовала развода или она пойдет выше. Доложит о нравственном падении главного, зама и всех остальных сотрудников.

– Она не могла. И он не мог… С этой… – Рита была в шоке.

– Ой, да кто знает, что у мужиков в голове! С кем мог, а с кем не мог. Выходит, что смог, – отмахнулась Ирина Михайловна. – Теперь остается только разгребать.

– А что с Серегой делать? – спросила Рита.

– Ничего. Ждем Леху. Он профи – сразу скажет, сам выбросился или несчастный случай.

– А замглавного?

– Тот хоть нормальным мужиком оказался. Наверняка уже мчится к своей Катюхе – сидеть рядом и держать за руку. Если нет, я совсем потеряю веру в людей и в чувства. Но в этих ребят я пока верю. Они станут отличной парой. Лишь бы только наш замглавного тряпкой не оказался. Надеюсь, ему хватит смелости развестись. Они с Катюхой станут счастливой семьей. Хотя бы назло этой доносчице Дарье, – улыбнулась Ирина Михайловна.

– Я все-таки спущусь, посмотрю, что там и как, – сказала Рита.

– Только ничего не трогай. Дождись Леху. Найди Коляна. У него спроси, не видел ли он Серегу, – предупредила Ирина Михайловна.

Рита спустилась. Внизу все было как обычно – народ шел по сверкающей огнями улице, в ресторанах сидели люди. Город, который никогда не спит. Около входа в метро, как всегда, сидел бездомный – его все местные знали – Колян. Он зарабатывал тем, что выкупал в редакционном киоске, располагавшемся на первом этаже редакции, старые выпуски газеты и продавал их с небольшой наценкой. Желающие всегда находились. Коляна кормили всей редакцией – кто приносил суп, кто пирожки. Серега подарил ему спальный мешок. Ирина Михайловна принесла плед и подушку. Колян знал про редакцию больше, чем все сотрудники, вместе взятые. Ходили слухи, что Колян когда-то был Николаем Александровичем, довольно известным журналистом, якобы работал в этой же редакции, но потом спился, все потерял – семью, квартиру, карьеру. Но так и жил рядом с родной редакцией. Вроде как Леха его опекал и охранял, не позволяя бывшим коллегам из милицейского участка выдворить бездомного из подворотни. Колян ничего не просил, то есть не побирался. Продавал или старые номера газеты, или списанные из редакционной библиотеки книги. Попадались и ценные экземпляры с дарственными надписями. Их когда-то выбросили за ненадобностью, а спустя годы выяснилось, что даритель не кто-то там, а известный человек, признанный после смерти мэтром, классиком. Такие книги с автографом в букинистических могли подскочить в цене. Но Колян не следил за рынком. Находился почитатель или любопытный – отлично. Колян продавал за столько, сколько предложат, никогда не торговался. Иногда у него случались приступы, он видел призраков, фигуры, стоящие в арке подворотни. Кричал, что приходили за ним. И тогда его отправляли в психиатрическую больницу подлечиться. Леха же и отвозил. Он утверждал, что Колян на самом деле не сумасшедший, а просто перепуганный. Еще в детстве. Его отец служил в одном из министерств. Все было хорошо, пока не началась чистка рядов – неблагонадежных, недостаточно истовых, сочувствующих. Отец Коляна разбирался с жалобами трудящихся, то есть с доносами, большую половину которых сразу же уничтожал. Тогда стали писать жалобы уже на него, мол, не откликнулся, не среагировал. Отца Коляна вызвали на ковер – разговор был тяжелый. Что уж ему там сказали, никому неизвестно, но с тех пор отец каждое утро вставал в пять тридцать утра, принимал душ, тщательно брился, надевал костюм и садился в коридоре ждать. Чемодан с самым необходимым – сменой белья, сухим пайком – был давно собран и стоял наготове. Жена, тоже не спавшая, спрашивала, когда это наконец закончится, когда муж наконец перестанет бояться обыска и ареста. Но тот так и не перестал. Больше всего он переживал, что не сможет встретить вламывающихся в шесть утра людей в приличном виде. Он не хотел, чтобы они его застали сонным, не сходившим в туалет, в пижаме. Колян каждое утро слышал, как отец вставал, шел в ванную, потом на кухню – выпить кофе. Без чашки кофе отец тоже не хотел встречать незваных гостей. Так продолжалось почти два года. Уже и жена спала спокойно, и Колян не просыпался. Но отец все еще был готов на все ровно к шести утра. Он аккуратно прикрывал двери в спальню и комнату сына и садился на стул в коридоре, ожидая визитеров. Не дождавшись, шел на работу, делая вид, что все в порядке. А ведь его даже не уволили.

– Ты сам себя доведешь, – твердила жена, – сколько можно? Никому ты не нужен! Успокойся уже!

Отец Коляна кивал, соглашаясь. Да, никому не нужен. На работе вот премию выписали. Талоны на лечебное питание как выдавали, так и выдают. А еще талон в магазин – туфли купить или ботинки. Закрытая секция.

– Давай ты хоть немного будешь радоваться жизни. Все же хорошо, главное – все живы и здоровы, – умоляла жена. Но отец Коляна не мог радоваться. Он привык сидеть в коридоре и ждать ареста и обыска. В доме и искать уже было нечего – все, что можно, уничтожено, сожжено. Лишних денег никогда не водилось. Только одно удалось спасти – бабушкино кольцо, которое мама Коляна засунула в его игрушку и ювелирно зашила. Кольцо было бросовое, не ценное, но она не могла с ним расстаться. Думала, что уж игрушку ребенка при обыске не станут распарывать. А если распорют и достанут, найдут бижутерию, а не какой-то великий бриллиант.

Отец Коляна умер там, где и сидел каждое утро. В коридоре. Инфаркт. Разрыв сердца, говоря по-простому. В дверь позвонили. Долгим, непрерывным звонком. Тем, который он все это время ждал, а услышав наконец, умер, улыбаясь. Дождался. Дверной звонок продолжал трезвонить. Вышла заспанная жена. На пороге стоял почтальон, который попросил расписаться за телеграмму.

– Почему так рано-то? – возмутилась жена.

– Так правительственная, срочная, – ответил почтальон.

Телеграмма оказалась не только срочная, но и поздравительная, красная по плашке. Мать Коляна вчитывалась в текст: «Поздравляем с юбилеем. Желаем…» и так далее. Она не понимала – какой юбилей? Так бывает от сильного стресса – она вдруг забыла год рождения супруга, но вспомнила, что в этом году, буквально через день, – юбилей их свадьбы. Серебряной. Как она могла забыть про двадцать пять лет, прожитых вместе? Ничего ведь не готовили, гостей не приглашали, не планировали. Тогда почему их поздравляет руководство?

– Шмулик, нас поздравляют с юбилеем, ты знаешь с каким? – спросила мать