Будущее неопределенное - Дэйв Дункан

Юрг – славный город, самый любимый во всех вейлах, но в каждом городе есть свои злачные места, и Речная улица была едва ли не самой злачной из всех, вонючим переулком, по сравнению с которым даже «Цветущая вишня» казалась невинной, как дневник девственницы. До сих пор ей приходилось бывать здесь только однажды, да и то при ярком дневном свете. Шлюхи из «Цветущей вишни» приходили сюда частенько, но тоже только днем, да и тогда Тигурб’л Трактирщик посылал вышибал охранять их. Элиэль могла, конечно, попросить этих мордоворотов проводить ее, но они под стать этим печально знаменитым обитателям Речной улицы и даже намного опаснее их. Вдруг они бы решили поинтересоваться тем, что это она несет, а потом захотели бы освободить ее от этой ноши? А то и того хуже – перерезали бы ей заодно и глотку, чтобы она не пожаловалась на них Тигурб’лу.

Эта вещица обошлась ей больше чем в пять джоалийских звезд. Если она уронит это, за нее не дадут и медного гроша. Если она упадет вместе с ней – тоже. Эта поганка была размером с двухлетнего ребенка – и сил нет, какая тяжелая. Ветер задувал порывами, неровно. Мостовая была неровной. Ее походка была неровной. Клип-клоп… Клип-клоп… Клип…

Даже городские мыши попрятались перед наступающей темнотой, а коты еще не вышли на охоту. Редкие прохожие, спешащие навстречу, косились на нее так, словно не верили своим глазам, – это не самое подходящее место для одинокой женщины. И чего она так вырядилась? Один плащ стоил почти ползвезды: окрашенная в темно-красный цвет шерсть ламы с белой подбивкой из гусиного пуха.

Но она уже пришла. Между ветхих жилых домов, брошенных лавок и таинственных безымянных дверей стоял высокий входной портик, древнее всех этих построек, вместе взятых. Изначальный владелец портика все еще вел здесь свои дела, о чем свидетельствовал тяжелый железный молот – символ Карзона, – украшавший фронтон. Обычно все святилища в городах располагались в одном месте. Стоящие на отшибе храмы встречались так редко, что Элиэль не знала других таких примеров – казалось, проживавший здесь бог поссорился с остальными богами этого города. Это был дом Кен’та, аватара Мужа в Юрге.

Она не осмелилась задержаться и перевести дух у входа, хотя сердце ее скакало словно обезумевший гепард. Если она только позволит себе еще раз все обдумать, от всей ее смелости не останется и следа. Моргая, чтобы стряхнуть выступившие от ветра слезы, она поднялась по ступенькам, крепко сжимая свой бесценный сверток. Клип-клоп-клип-клоп… Древние каменные ступени наполовину стерлись. Это позабавило ее – ведь никто не признается в том, что молился в храме Кен’та. Мать Илла, эта мерзкая жаба, говорила ей как-то, что это делают только юнцы да старики. Она не учла еще шлюх.

Дверь открыта – слишком маленькая дверь для такого высокого портика. Внутренность храма казалась отсюда темной. Решимость снова оставила ее. Все внутри ее сжалось тугим комком, а руки дрожали так сильно, что она боялась, как бы вот-вот не уронить статуэтку. Это разрушило бы все ее планы! Однако к богам следует обращаться униженно и просительно, а не в такой ярости и не с этой отчаянной мольбой свести счеты. Кто вообще додумался бы обращаться за справедливостью к Мужу? Справедливость – это по части Девы, особенно ее ипостаси Ирепит, которая послала когда-то одну из своих монахинь спасти Элиэль от Жнеца, выказав тем самым некоторое к ней расположение. Увы, ипостасью Астины в Юрге была Агроэль, богиня девственности, не самая лучшая богиня для того, чтобы обращаться к ней с такой просьбой, и тем более не из тех, к кому могла бы осмелиться обратиться Элиэль Певица. «Отомстить! Д’вард еще поплатится за меня!» Она стиснула зубы и нырнула в дверной проем: Клип! Клоп! Клип!

Круглое помещение – слишком маленькое для обители такого всесильного бога, но, возможно, это оттого, что Кен’т привлекал одиночек, а не толпы паломников. Элиэль облегченно вздохнула: внутри – ни души, если не считать неугомонного ветра, шевелившего занавеси на стенах и шелестевшего листвой, которую он принес в качестве своего подношения. Высокие, узкие окна пропускали мало света. В середине зала на невысоком помосте горели две масляные лампады. Язычки пламени в них беспокойно плясали – вряд ли они беспокоились хотя бы вполовину так, как она! Над ними возвышалось изваяние бога.

В отличие от Юноши Мужа, как правило, изображали одетым, но здесь это, конечно же, был Кен’т. Изваяние, освещенное лампадами преимущественно снизу, казалось особенно вызывающим. В прошлый раз, когда Элиэль приходила сюда, она была совсем еще девчонкой, но даже тогда она не сомневалась, что анатомические подробности бога выдают желаемое за действительное. Теперь она знала это и по собственному опыту, однако не могла и отрицать того, что скульптор был значительно сильнее того художника, который расписал верхние комнаты «Цветущей вишни» порнографическими фресками. Мускулатура – великолепна. Поза Кен’та – руки на бедрах, голова надменно откинута назад – замечательно передавала мужчину-самца, неутомимого в любви. Выражение лица было одновременно чувственным, требовательным и грубым. Элиэль подумала о своей матери. Интересно, сама ли она пришла сюда, или он нашел ее где-то еще?

Элиэль подковыляла чуть ближе. Наверное, полагалось преклонить колени, однако ей почему-то делать этого не хотелось. Сердце рвалось из груди, как птица из клетки.

С шелестом отодвинулась занавеска, открыв темную маленькую комнатку. Элиэль подпрыгнула от неожиданности, чуть не выронив статуэтку. В зал вышел босой мужчина – жрец, правда, мало похожий на жреца. Мужчины, служившие другим божествам, как правило, носили длинные хламиды и часто брили лица и головы. На этом же была только зеленая набедренная повязка. Он был высок и хорошо сложен – прекрасный образчик молодого мужчины; впрочем, храму мужской силы наверняка имелось из кого выбирать.

Он переступил порог и остановился возле одной из лампад, ощупав девушку одобрительным взглядом.

– Добро пожаловать в это священное место, возлюбленная.

Элиэль сильнее сжала статуэтку – еще немного, и та сломается.

– Спасибо, отец, – отозвалась она и, к своему неудовольствию, уловила в собственном голосе дрожь.

Он чуть заметно кивнул, с любопытством разглядывая ее приношение.

– Я вижу, ты принесла солидное подношение. Чем могу помочь тебе? Какой милости ищешь ты от могущественного Кен’та?

– Я хочу говорить с самим богом.

– Возможно, слишком старый супруг? Или огорчительная задержка с зачатием? – Похоже, с божьей помощью и за значительное вознаграждение он готов был исправить эту неприятность. В ее случае он мог даже отказаться от вознаграждения.