Зодиак - Нил Стивенсон

– Да? – сказал он довольно сонно. Я глянул на часы «омни»: половина девятого.

– Это Сэнгеймон Тейлор из «ЭООС Интернешнл». Как поживаете?

– Что вам нужно?

– У меня все хорошо, спасибо. Мы обнаружили большую трубу, которая выходит в океан и прямо в воду сбрасывает значительный объем опасных отходов. Вы превысили предельно допустимые нормы по всем шести загрязняющим веществам, на которые у вас есть лицензия «ФАООС». А поскольку речь идет об отравляющих веществах, вы противозаконно подвергаете опасности жизнь и благосостояние всех, кто живет в данном регионе, иными словами, большого числа людей. Поэтому… э-э… мы сейчас закрываем диффузоры, и я рекомендовал бы вам перестать сбрасывать отходы – по вполне очевидным причинам. Если захотите с нами связаться, мы в Блю-Киллс-бич. Запишите наш номер телефона.

– Послушайте, приятель, если вы считаете, что это какая-то там завалящая труба, то сильно ошибаетесь.

Тогда я дал ему полное описание трубы и того, что мы предпринимаем, дабы ее заткнуть.

К тому времени окно «омни» превратилось в своего рода телеэкран для журналистов. Я опустил стекло и переключил телефон на конференц-связь, чтобы разговор было слышно полностью. В целом он получился спокойным и профессиональным – никаких фейерверков. Я из кожи вон лез, стараясь быть вежливым, а те, кому доверяют огромные химические предприятия, умеют держать себя в руках (в отличие от их боссов), – в общем, «между нами, технарями». Это пиарщики и менеджеры высшего звена слетают с катушек, поскольку ничего не смыслят в химии. Им даже в голову не приходит, что правда не на их стороне.

Через полчаса наши ныряльщики доложили, что из трубы ничего больше не поступает.

К тому времени я уже превратился в укротителя полномасштабного цирка. Каждую бригаду с оператором требовалось вывезти на «Зодиаке», побаловать сногсшибательным рывком через прилив, дать шанс заснять ныряльщиков, пройтись по палубе «Иглобрюха» и погладить корабельного кота. Дебби тем временем осталась на пляже умиротворять тех, кто ждал своей очереди, давая интервью, рассказывая анекдоты и старые «боевые» байки, – а после встречать небольшую армию чиновников корпорации. По счастью, она словно создана для этого: привлекательная, невозмутимая, остроумная и исключительно симпатичная. Не какая-нибудь конфузящаяся радикалка/феминистка/лесбиянка, на которую они рассчитывали.

Для мастодонта такого масштаба «Швейцарские Сволочи» сработали быстро. Они уже отксерили свои пресс-релизы, как всегда, напичканные стандартной ахинеей про капли из пипетки в железнодорожной цистерне и трудах химической промышленности на благо общества. Ну, сами знаете: «Эти соединения быстро и безопасно растворяются в концентрированном растворе двуокиси кислорода и хлористого натрия, содержащем некоторые другие неорганические соли. Звучит устрашающе? Вовсе нет. На самом деле вы не раз купались в этом растворе – просто так химики называют соленую воду». Как раз такие остроты любят красть у них, а после выдавать за собственные тележурналисты, на мажорной ноте завершая репортажи перед тем, как слово снова возьмет робот-ведущий. Звучит гораздо оптимистичнее и бодрее, чем рассказ о раке печени и о том, для чего нам нужны детские надувные бассейны.

Когда я вернулся, привезя из увеселительного круиза репортера местной телестанции, пиджаки уже полностью мобилизовались. На пляже они поставили раскладной столик – так, чтобы фоном ему послужил чахлый лесок на их территории. Тактическая ошибка с моей стороны! Мне следовало бы натянуть вдоль заграждения транспарант, чтобы они не смогли его использовать. У нас в «омни» ведь есть большой рулон – зеленый с белой подкладкой, – поэтому я попросил Дебби с Таней смастерить что-нибудь на скорую руку.

Под одну из ножек столика подложили пачку пресс-релизов, потому что пляж спускался к воде – как это обычно бывает с пляжами. Не стоило надеяться, что поднимающийся прилив подмоет его и опрокинет. Я поборол искушение поспособствовать процессу насосом, но это было бы откровенным ребячеством и слишком походило бы на прямое нападение. Главный пиарщик расхаживал, утопая в песке, который струйками лился в его открытые ботинки ручной работы. На пляж даже приволокли визажистов, чтобы те припудрили вызывающие доверие лица пиарщиков.

Когда смотришь на то, как крупная корпорация запускает свою пиар-машину, чувствуешь себя до крайности ничтожным. Первые несколько раз я пугался, но, по счастью, со мной были ветераны «ЭООС», бывалые погромщики пресс-конференций. Нужно атаковать на двух уровнях: подвергать сомнению то, что говорят пиарщики, и одновременно саму пресс-конференцию, разрушая телевизионные чары.

Я поманил Артемиду поближе к берегу. Как только очередной пиарщик начал свое заготовленное заявление, я ей кивнул, и она громко взревела мотором на холостом ходу, заставляя беднягу повысить голос. Это очень важно. Они хотят выглядеть СМИ-хладнокровными, как ДжФК, а если заставить их кричать, они становятся СМИ-истеричными, как Никсон. Я начал подумывать о вчерашней щетине и как бы бросить такую тень на лицо пиарщика. Пустая идея, да и вообще для нас слишком мудреная.

Пиарщик развернул плакат с пипеткой и цистерной. Я побежал к «омни» за своим – с банановой кожурой на футбольном поле. Он говорил про хлорид натрия и двуокись кислорода, я парировал, мол, если назвать динамит тринитротолуолом, он не станет от этого безопаснее. Раскатав карту завода и карту Блю-Киллс, он показал, где большая труба проходит под городом к пляжу. Меня это вполне устроило. Если хочет показывать, как токсичные отходы текут под жилыми домами, пусть его. Я вообще не мог понять, о чем он думает. Зачем ему на это упирать? Полистав их пресс-пакет, я нашел ту же карту, подземная труба на ней была отмечена маркером. А ведь именно ее им следовало бы скрывать.

А потом гад положил меня на обе лопатки. Едва не поимел всухую.

– Заткнув диффузор на конце этой трубы, сотрудники «ЭООС» идут на риск, что труба взорвется где-то вот здесь… – он указал на жилой район, – …и выбросит вещества в почву. Думаю, это развеивает ложное впечатление, которое могло сложиться, будто их заботит благосостояние жителей Блю-Киллс. Говоря просто и ясно, эти люди…

– Он хочет сказать, – крикнул я, подступая к нему сзади и поднимая повыше салатник, – что их труба, по которой проходят тонны токсичных отходов, – я указал на его же карту, – настолько ненадежна и так плохо обслуживается, что не прочнее нехитрой конструкции из салатника и унитазной прокладки, которую мы придумали на ходу.

Мужик сдулся на глазах. И ни за что не желал оборачиваться.

– И если эти вещества так безопасны, как он утверждает, то почему он беспокоится, что они попадут в почву? Почему он приравнивает их к угрозе терроризма? Из его собственных слов следует, насколько они безвредны.

И наконец, я получил возможность нанести мой традиционный coup de grace, а именно поднес пиарщику полный стакан жуткой черной слизи и предложил выпить.

Иногда мне пиарщиков жалко. Они ни черта не смыслят ни в химии, ни в экологии, ни в каких-либо технических проблемах. Им просто изложили официальную позицию и велели ее озвучить. Моя работа – делать так, чтобы их уволили. Первые несколько раз я был на седьмом небе, чувствовал себя карающим ангелом. Теперь я стараюсь их перевоспитать. Я не давлю, не выставляю их идиотами перед камерами, если они только сами не подличают, набрасываясь на меня или на «ЭООС». Я в ответе за то, что уволили уйму людей: охранников, пиарщиков, инженеров, и это самая тягостная часть моей работы.

11

Появились копы. Всех мастей. Копы Блю-Киллс, полиция штата, береговая охрана. Особого значения это не имело, потому что мы уже заткнули девяносто пять дыр.

Собравшись группками на берегу, копы заспорили о юрисдикции. Пришли они к следующему: несколько патрульных штата и копов из Блю-Киллс отправились на катере береговой охраны на «Иглобрюх» (один патрульный поднялся на борт, просто чтобы показать, кто тут главный), а после катер эскортировал нас к пристани, которая, оказывается, относилась к Блю-Киллс, а не к Блю-Киллс-бич.

Поездка получилась бурная. Поднялся ветер, и большую ее часть копы Блю-Киллс на своем жалком катерке провели, перегнувшись через борт и избавляясь от пончиков. На «Иглобрюхе» я болтал с Диком из полиции штата, довольно приятным малым лет сорока. Он задал мне уйму вопросов про завод и чем он так опасен, и я попытался объяснить.

– Рак возникает, когда клетки сходят с ума и начинают размножаться не переставая. Обычно это случается потому, что генетический код в них нарушен.

– Никотином, асбестом или еще чем?

Подняв глаза, я увидел, как, прислушиваясь к разговору, к нам бочком подбирается Том Экерс.

– Ага. Никотин и асбест могут в какой-то степени изменить гены. Гены – это такие длинные молекулы. И как все прочие молекулы, они способны вступать в химические реакции с другими. И если другой молекулой будет, скажем, никотин, реакция разрушит или повредит ген. В большинстве случаев это не имеет значения. Но если тебе очень не повезет, ген изменится в нехорошую сторону…