Повышение по службе - Александр Николаевич Громов

Тут он решил скосить глаза и убедился: Хорхе и Ральф, старательно делая вид, что новичок нисколько их не интересует, на самом деле внимательно наблюдают за ним.

Беглый взгляд не остался незамеченным – Хорхе прервал молчание.

– Не о том думаешь, – указал он.

– А о чем это, интересно, я должен думать? – раздраженно осведомился Василий.

– Думай о том, чего тебе хочется. Ты не можешь выйти отсюда только потому, что не захотел этого. Захоти.

– Вообще-то мне…

– Знаю: пока не хочется. Тебе хочется остаться здесь и получить от нас исчерпывающие ответы на все твои вопросы. Только мы их тебе не дадим. Ты ведь далеко не первый. Надоело. С нами тоже не особо церемонились.

– И это единственная причина?

– Нет, – помрачнел Хорхе, – не единственная. Просто первая и самая простая. Но и ее хватит. Слушай, я дело говорю: мотай-ка ты отсюда. Осмотришься, попривыкнешь – вернешься.

– Ты будешь здесь?

– Или я буду, или кто-то другой. Никого не будет – ну… тогда сам поймешь, что делать. Усвоил? Теперь иди.

Нельзя сказать, чтобы Василий удовлетворился словами панамца, но, подумав самую малость, решил, что совет дан толковый. А что надо делать с толковыми советами? Правильно, надо им следовать, а кто не следует, тот болван. Василий уставился на стену, старательно думая: хочу выйти отсюда.

И ведь сработало! Продолговатый кусок стены, достаточный для прохода человека, потемнел и как бы растворился. Василий решительно шагнул вперед. Куда – неизвестно.

Лучше бы не шагал. Он очутился в абсолютно темном пространстве, где немедленно повис в пустоте, не ощущая под ногами опоры, и задергался, как червяк. Было непроглядно черно, ниоткуда не доносилось ни звука, и нос не улавливал никаких запахов. Кроме Василия, вообще ничего не было в этом пространстве, кажется, даже воздуха, и последнее наблюдение сильно ушибло психику. Василий чуть было не запаниковал, то есть, если честно, все-таки запаниковал немного, поскольку в голову сразу полезли мысли о спасении. Вспомнилось: «Зайди-ка для начала к себе», – и Василий ухватился за эту фразу, как за нить Ариадны. Не оборвать бы ниточку…

«К себе» – это куда? Где вообще находится это «у себя»? Неясно, но оно точно не здесь, не в черноте этой… И какое оно, это место? Черт его знает, какое оно, но уж всяко получше, чем здесь, то есть «в нигде»! В нем свет должен быть, и какое-никакое пространство, огражденное снаружи стенами, полом и потолком, и пугать оно не должно, а должно быть хоть сколько-нибудь привычным…

И тьма рассеялась, словно сдутая ветром, и взору открылась комната. Были в ней все признаки той съемной комнаты в московской коммуналке, где проживал Василий, но мебель была как у Борьки Котова, хорошая дорогая мебель, а пол – как у Ленки Антиповой, то есть ухоженный наборный паркет из ценных древесных пород, а не обшарпанный скрипучий ламинат. Люстра… не было в комнате никакой люстры, был вместо нее матово светящийся потолок. Этот потолок вызвал неодобрение Василия: хорошо бы повесить над головой хоть плафон, а то как-то голо, – и плафон сейчас же возник, и свет с потолка перелился в него, будто пролитая из сосуда жидкость при показе задом наперед. Василий даже не удивился.

– Так-то лучше, – сказал он вслух больше для того, чтобы придать себе толику уверенности. Неуверенности было сколько угодно, а вот удивления уже не было. Наверное, на него иссяк лимит.

Немедленно и страшно захотелось спать. Большой, совершенно новый диван с пуфиком притягивал кандидата в боги, как водопад щепку. Будь голова Василия чуть яснее, не случись с ним за какой-нибудь час столько потрясений, диванному притяжению нашлось бы в той же голове вполне рациональное и верное толкование: перенапряг психику. Но на такое умозаключение Василий уже не был способен. Падая в объятия дивана, он успел лишь подумать, что хорошо бы расшнуровать и содрать с ног кроссовки, но сил проделать эти манипуляции уже не осталось решительно никаких. Последний их остаток был потрачен на мысль: и так сойдет. Ввиду чрезвычайных условий. Чрезвычайных… чайных… чайных… Василий уже спал, когда его голова упала на мягко спружинивший пуфик, и касания не почувствовал.

Проснулся он сразу, бодрый и с ясным сознанием. Чтобы вспомнить вчерашнее, хватило секунды. Вторая и третья секунды ушли на то, чтобы осознать: он лежит в джинсах и носках, а расшнурованные кроссовки аккуратно стоят возле дивана. Еще до истечения четвертой секунды родилось понимание: кандидату в боги с первых же шагов кое-что позволено. Уж некоторые манипуляции с предметами – точно. Хорхе же срастил вчера стеклянную столешницу, а это потруднее, чем пожелать сквозь сон, чтобы кроссовки сами расшнуровались и снялись с ног… А что он там говорил насчет зубной щетки?

Василий мысленно приказал появиться рядом с диваном низенькому деревянному столику, а на нем – зубной щетке в стаканчике и тюбику пасты. Затем вырастил в углу комнаты раковину и взглядом переместил зубочистные принадлежности на специально созданную полочку. Подумал и добавил зеркало. Еще подумал – и вылепил в противоположном углу комнаты унитаз. Понял, что мог бы вырастить целиком санузел любой степени роскоши, но отложил это на потом. Да что там санузел с банальным джакузи – он легко мог бы расширить личное пространство до любых мыслимых размеров и создать в нем плавательный бассейн с вышкой. Сотворить аквапарк, каких не бывало!

Он даже начал понимать, где все это помещается. В переводе на обычный человеческий язык место, где он находился и мог творить, называлось просто и кратко: нигде. Не было в человеческой вселенной такого места. Но кто сказал, что нет и не может быть иных вселенных?

И кто посмел утверждать, что в этих вселенных ограничено место для индивидуального творчества? Ни тебе прав собственности, ни глухих заборов с видеонаблюдением и будкой охраны при въезде…

Все это Василий понял как-то вдруг, после чего удовлетворенно хмыкнул и пожелал обуться. Кроссовки немедленно исчезли с пола и в то же мгновение возникли на ногах уже завязанными. Василию показалось, что правая жмет, и сейчас же шнуровку на ней чуть-чуть отпустило. Порядок.

Ладно, а теперь что? Использовать по назначению унитаз, затем умыться и почистить зубы? Между прочим, не мешало бы вообще помыться, да и носки постирать… Гм, а зачем? Достаточно захотеть удалить из тела отходы, а с тела и одежды грязь, и все сбудется.

Пожелал – и получил. Даже без глупых щелчков пальцами и выдирания волосинок из разных частей головы. Вот так.

Другой на его месте