Полное собрание сочинений. Том 20. Золотые закаты - Василий Песков

Но росомаха и сама умеет охотиться. И даже на такого крупного зверя, как лось.

В обычных условиях здоровый лось, способный отбиться даже и от волков, росомаху прибьет копытом. Но если сохатого росомаха настигла в глубоком снегу — лосю несдобровать. В снегу по брюхо лосю ни побежать, ни повернуться, у росомахи же лапы, как снегоступы, для нее чем глубже снег, тем больше шансов настичь добычу. Легко одолеет она и оленя — мощные ее челюсти по силе могут поспорить с челюстями африканской гиены, разгрызающей кости любой величины. («Росомаха ест железо», — сказал мне все тот же охотник-индеец, имея в виду случаи, когда росомаха перетирает зубами проволочные привязи капканов и прутья клетки.)

Росомаха может прищучить песца, куропатку, зайца, может и рыбу поймать (она хорошо плавает), но это все по случаю, когда кто-нибудь либо ослаб, либо очень уж зазевался. К ловкой надежной охоте этот зверь не способен, но зато обстоятелен: все осмотрит, обнюхает, на зуб попробует. Приманку в капкане охотника росомаха чувствует на расстоянии трех километров и движется к ней по прямой линии. Еду она раскопает в снегу и может за нею залезть на дерево. (По гладкому, как телеграфный столб, стволу росомаха поднимается вверх быстрее, чем это может сделать электрик.)

Ну а уж если ничего не попало на зуб обстоятельному искателю — изжует ремни на оставленных возле избушки лыжах, съест пропахший мясом или рыбой мешок. Знакомый геолог рассказал мне, как в их лагере росомаха прогрызла бок у большой молочной фляги со сливочным маслом. «Медведю фляга не по зубам, а эта бестия одолела». Есть за что человеку не любить росомаху.

* * *

Нелюбовь и пристрастие, однако, родили много легенд и мифов о росомахе. Во французском или немецком языках она значится как «обжора», хотя съесть росомаха может значительно меньше, чем, скажем, волк. Даже такой знаток природы, как широко известный у нас Сетон-Томпсон, в своих трудах ошибочно утверждал, что росомаха «нападает на волков и медведей… дышит яростью и крушит вокруг себя все живое». Много противоречивых сведений о росомахе и в нынешних наблюдениях биологов-охотоведов. Даже для соседей по жизни — чукчей, эвенков, эскимосов, индейцев — росомаха — зверь «таинственный», «злой» — некий северный демон, жизнь которого познать полностью невозможно.

Все же известно: росомаха — зверь одинокий, самец или самка живут порознь, и только в конце зимы наблюдают их «спаренный след» — встретились для любви. Огромна кормная территория росомахи, и она беспрерывно бродит по ней, ночуя и отдыхая там, где застанет ее усталость. Ни логова, ни укрытья — свернулась в снегу и спит. Выносливость позволяет зверю пробегать в сутки до пятидесяти — семидесяти километров. Границы своих владений росомаха метит мочой, пахучим секретом желез, обломанными веточками. Это знак соплеменникам: «Занято!» Или может быть так: «Все обследовано, еду ищите в другом месте».

Глубокий снег росомахе — друг, товарищ и брат. Он увеличивает шансы чем-нибудь поживиться, в него в морозное время можно зарыться спать, в момент опасности можно проделать тоннель и выскочить далеко от врага. (Летчики рассказывают: росомахи, зная, что с самолетов и вертолетов постреливают, услышав звуки мотора, зарываются в снег.)

О снег росомаха чистит свою не очень опрятную шубу: трется грудью, валяется, волочит по снегу брюхо. Не обладая игривым нравом выдры, которая удовольствия ради может бессчетно раз скатиться по снегу (или по мокрой глине) со склона, росомаха, экономя силы, скатится с пригорка, совершая свои деловые пробежки.

На границах земельных владений у росомах случаются стычки, но избыток «большой еды» на чьей-нибудь территории каким-то образом становится известным и дальним соседям — бывает, вместе кормятся сразу пять-шесть зверей.

Малюток у росомахи в зависимости от зимнего корма бывает от двух до пяти. Рождаются в укромном месте весною — в апреле, мае. Воспитанье — спартанское, выживают лишь полноценные. Прибыль у росомах по годам не одинаковая. Через четыре-пять лет наблюдается вспышка численности, в шесть-семь раз превышающая годы обычные. Полагают: число росомах на российских лесных и лесотундровых пространствах достигает семи тысяч. Но кто ж их мог сосчитать — скрытных, осторожных, редких зверей?

Росомахи, в неволю попавшие взрослыми, подтверждают репутацию зверя необщительно-злобного. А вот те, кто воспитывал росомашек, взятых в природе еще слепыми, говорят, что вырастают они ласковыми и привязанными к человеку.

Таков он — демон северной лесотундры.

 Фото из архива В. Пескова. 15 ноября 1996 г.

Курица не птица?

(Окно в природу)

Заголовок этих заметок — шалость. Так иногда говорят о птице, летать почти переставшей и живущей с нами бок о бок.

«Цып! Цып!» Каждому с детства знакома картина: кличут кур, и они, видя, что сыплют зерна, бегут сломя голову и жадно, толкая друг друга, клюют. И яичко знакомо каждому с детства, и лапша с курятиной.

Из всех домашних животных куры — самые распространенные спутники человека. На всей земле, в любом государстве, на севере и на юге, в любой деревне и едва ли не в каждом дворе найдете вы кур. У человека может не быть коровы, козы, гусей, поросенка, но хоть парочку кур он все же держит. При крайней бедности только их-то и можно иметь. Неприхотливы. Нетребовательны. Живут «на птичьих правах» в какой-нибудь сараюшке («курятник» — символ неблагоустроенного убежища), в крайнем случае сами найдут чего-нибудь поклевать.

Птицы и курица.

Кур я не видел разве что в Антарктиде.

В Америке в придорожной харчевне читаешь: «Яйца — только что из-под курицы». В Африке кур на базар (крайнее небрежение к благодетелю!) несут за лапы вниз головой. В Индии на городском рынке (демонстрация свежести мяса!) курице при тебе отсекут голову и разделают. В арктической Андерме, помню, встретил старушку — бережно несет закутанную в одеяло корзину. «Что за живность у тебя, бабушка?» «Куры, милый, куры!» — и дала послушать, как возятся защищенные от мороза любимицы. При нынешней нищете на городских балконах держат несушек, на садовых участках за городом. На волжских пароходах в прошлом ресторанная служба имела курятники. Идет пароход в Астрахань — жарища, холодильников еще не было, а к обеду подавалась курятина. У известной всем Агафьи Лыковой на таежном ее подворье ходят сейчас семнадцать кур с петушком. «И еда, и веселье», — шутит Агафья.

Считают, что кур одомашнили пять тысяч лет назад. Распространяясь по миру из Южной Азии, куры меняли облик. Больше всего порезвились селекционеры, экспериментируя с курами — более двухсот пород! Разная стать, вес, окраска, повадки, разная яйценоскость, нарядность — на дворе хорошего птицевода в глазах рябит от богатства красок и форм. По части интереса к декоративности отличились германцы, японцы и россияне — страницы не хватит перечислить все пестрое многообразие кур. Особая редкость — порода петухов с пятиметровым хвостом.

Результаты эти достигнуты на птичьих дворах и маленьких фермах неистощимой человеческой любознательностью, терпеньем и чувством прекрасного. Американцы в разведении кур проявили свойственный им рационализм и энергию. Производство яиц и куриного мяса надо было поставить на индустриальный конвейер. Стали искать подходящую для этого породу кур и «положили глаз» на белую птицу, выведенную в Италии. Эта порода стала известной под названьем леггорн (искаженное от названия города Ливорно). «Сырой материал» американские селекционеры «довели до ума», получив исключительно яйценоскую, жизнестойкую и не очень требовательную к содержанию курицу, выводить которую стали не в гнездах, а в инкубаторах и держать не во дворах понемногу, а на огромных куриных фермах. Сидят белые птицы в клетках, перед ними движется конвейер с гранулами комбикорма, вовремя подается вода; другой конвейер сзади уносит куриный помет и яички. Петухи в этом процессе не принимают участия. (Курица кладет яйца независимо от того, потоптали ее или нет. И нам для яичницы безразлично: оплодотворенное яичко на сковородке или лишь «жировик».) Двести яиц в год — такова средняя яйценоскость леггорнов. Можно получить больше, но корма и условия содержания станут дороже.

Часто только куры и представляют птичий мир во дворе. Как они ладят между собой? Все тут вертится вокруг вожака-петуха. Во дворе он — фельдмаршал и видом, и поведеньем, но также и патриарх-покровитель. Увидел зернышки — немедля всех созывает, просто покопался лапами в мусоре — тоже объявит: я здесь!

Мужские достоинства Пети часто преувеличивают. Нормальный его гарем — десять — двенадцать курочек. Будет больше — у некоторых яйца окажутся неоплодотворенными.