Любимый предатель (СИ) - Анастасия Воронцова

— Это ты меня таким сделала, — шепчу я, — Если бы не твое вранье…

— Я бы все равно ушла от тебя! Даже если бы ты знал про Алису, я бы ушла, потому что больше не могла выносить твоего безразличия! У нас не было будущего, Громов. Мне нужна была свобода. Постоянная необходимость встречаться все бы только усложнила.

— Так вот, почему ты решила ее скрыть? Потому что тебе так было проще? — со злостью выплевываю я, — Ты хоть понимаешь, что сделала? С Алисой, со мной? Из-за тебя она даже не знает кто я такой. И что, если бы твой отчим промолчал? Ты бы никогда ей про меня не рассказала?

Аня вспыхивает, собирается дать мне пощечину, но я с легкостью перехватываю сначала одну, а потом другую ее руку, и прижимаю к спинке сидения у нее над головой. Она рычит.

— Да! Я бы молчала до конца своей жизни! Я не хотела тебя больше видеть, хотела начать все с чистого листа, не думая о том, почему тот, кого я люблю, на меня больше не смотрит! И не вздумай снова говорить, что работал ради нашего блага! Я была намного счастливее, когда у тебя не было этой чертовой компании!

— Поэтому ты решила уничтожить то, что так ненавидела?! — я теряю контроль, повышаю голос, и она вздрагивает, как от пощечины, смотрит на меня круглыми глазами, и, кажется, даже не дышит. Я понимаю, что переборщил, и делаю медленный вдох, пытаясь вернуть себе самообладание, а потом отпускаю ее, отстраняюсь, — Забудь. Я смирился со всем, кроме того, что ты лишила меня возможности быть ее отцом. Но теперь я не отступлюсь. Как бы ты этого ни хотела, я не позволю тебе лишать меня этого и дальше. Я буду проводить с ней время и заботиться о ней. С тобой или без тебя.

Вернувшись в дом родителей Ани, я захлопываю за собой двери, и бросаю ключи на стол.

Я все еще на взводе после нашего последнего разговора с ней. Злой как черт, и в то же время у меня такое чувство, будто меня ударили.

Я без конца прокручиваю в голове свою первую встречу с дочерью, и не могу перестать думать о том, что, если бы не Аня, все могло бы быть по-другому. Проклятье, все было бы иначе. Должно было быть.

Сняв пиджак, я бросаю его на кровать, и натыкаюсь взглядом на перевернутое ведро с несчастным фикусом. Земля рассыпана по полу, и из одной комнаты в другую тянется грязная дорожка, оставленная кошачьими лапами. Но, отчего-то, вместо того, чтобы разозлиться, я лишь беззлобно фыркаю и принимаюсь за уборку. Сначала собираю землю в ведро, и возвращаю туда остатки фикуса, а потом принимаюсь за пол и кошачий лоток.

У мамы когда-то были коты, так что я знаю, что ругать их бесполезно — только озлобятся и будут пакостить еще больше, а мне такого добра не надо.

Когда я насыпаю корм и наливаю свежую воду пушистому гаду, тот появляется из ниоткуда, и с царским видом направляется в сторону миски.

— Спасибо, что почтили меня своим присутствием, — фыркаю я, и направляюсь на кухню. В холодильнике почти ничего нет — не думал, что после разговора с Аней еще вернусь сюда. Все-таки в отеле было спокойнее: ни кота-засранца, ни загибающегося фикуса, ни воспоминаний.

Я остался из чистого упрямства, на зло Ане. Потому что знаю, не смотря на то, что она редко там бывает из-за отчима, ей очень дорог этот дом. Наверняка сама мысль о том, что я здесь, вызывает у нее раздражение. Уже одно это стоит того, чтобы терпеть любые неудобства.

Перед глазами по-прежнему стоял образ Алисы. Моя дочь. Моё маленькое чудо, о существовании которого я узнал всего несколько дней назад.

Я ничего не знал о том, как быть отцом. Мой отец был паршивым примером. Бросил мою мать, ушел к другой женщине, завел с ней детей, и с тех пор не вспоминал обо мне, до тех пор, пока не узнал о том, чего я добился.

Когда я был ребенком, то решил, что ни за что не стану таким, как он. Что буду лучше. Буду рядом. Всегда.

И вот, у меня появилась дочь, и пять лет… Почти пять лет росла без меня.

Не получала подарки на новый год и дни рождения, не сидела на моих коленях…

Случилось именно то, чего я никогда не хотел, и Аня это знала.

Я смотрел на свой телефон, не зная с чего начать. Все встречи, переговоры и важные дела казались теперь мелочами. Все еще взвинченный, я открыл нашу переписку с ней. Прежде, чем я набрал сообщение, мой палец ненадолго завис над экраном.

«Как Алиса?»

Стоило набрать это, как я раздраженно сжал челюсти. Меня раздражало, что ради того, чтобы узнать о дочери, приходилось полагаться на Аню, но выбора не было. Вскоре экран телефона мигнул. Пришел ответ. Фотография.

На ней была Алиса, спящая в своей кроватке, с постельным бельем с мультяшными героями. Ее светлые волосы разметались по подушке.

«Она спит».

Я уставился на экран, мои пальцы на мгновение замерли над клавишами. Я не хотел благодарить ее. Не собирался. Только не после того, что она сделала. И все же поблагодарил.

«Спасибо».

«У меня много ее фотографий».

Я проглотил комок в горле, прежде чем ответить.

«Покажешь?»

Нажав “отправить”, я ждал. А потом телефон мигнул снова и снова.

Десятки, сотни фотографий.

Алиса в роддоме, еще совсем маленький, сморщенный комочек с пушком вместо волос и браслетом на руке. Первые дни дома. Первые месяцы. Праздники. Прогулки.

Я видел, как она росла. Училась ходить и держать ложку. Как впервые читала азбуку, каталась на горке и на велосипеде.

На многих фотографиях она была с тетей Ани, либо же с самой Аней. И, глядя на них, я не мог не думать о том, что на них мог быть я.

В этот раз я не благодарил ее, только продолжал смотреть на экран телефона, чувствуя опустошение. — Почему ты не рассказала мне о ней? — спросил я в пустоту, но ответа не последовало.

Аня

Мои пальцы нерешительно скользят по экрану, затем останавливаются. Я знаю, что была слишком резка там, в машине. Что, каким бы мерзавцем он ни был, как бы ни обидел меня, я поступила хуже. Это было жестоко. Я знаю это, но не нахожу