Шерлок Холмс идёт по кровавым следам - Дэвид Дэвис

Ван Хельсинг передал ему на хранение свой саквояж со всевозможными «профилактическими и радикальными принадлежностями».

— Они могут вам пригодиться, — просто сказал он. — Да хранит вас Бог.

Через некоторое время появилась миссис Хадсон с горячим чаем и булочками с маслом.

— Я подумала, что вам захочется подкрепиться, — с улыбкой произнесла она, ставя поднос на стол.

— Миссис Хадсон, дорогая моя, это восхитительно, — выходя из задумчивости, воскликнул я.

— Перестаньте, доктор. В чае и булочках нет ничего восхитительного. Самая обычная еда.

— Именно потому, что чай и булочки — вполне обыкновенны, они для нас столь желанны, миссис Хадсон, — объяснил Холмс. — В данный момент мы с Уотсоном несколько оторваны от обычных вещей.

В недоумении пожав плечами, хозяйка удалилась, а мы приступили к скромной трапезе.

Холмс быстро выпил чай, не притронувшись к булочкам. Затем набил старую вишнёвую трубку самой грубой махоркой из лавки Брэдли и принялся за изучение записной книжки Ван Хельсинга. Я понял, что в тот вечер с ним едва ли удастся поговорить, поэтому тоже зажёг трубку и постарался расслабиться.

Надеясь, что полная пригоршня душистой аркадской смеси успокоит мои натянутые нервы, я глубоко заблуждался. Положив трубку, я откинулся на спинку кресла и закрыл глаза, но во тьме передо мной замелькали ужасные эпизоды, свидетелем которых я стал в склепе Маркэмов. С моим опытом медика мне было не привыкать к виду крови, однако при воспоминании о жутком багровом пятне, расплывавшемся по савану того существа, у меня мороз шёл по коже.

Но постепенно усталость взяла верх над кошмарами. Через пару часов тепло камина убаюкало меня, я погрузился в сон — «бальзам для страждущей души».

Время от времени сквозь сон я различал звучавший в отдалении бой часов. Вдруг громкое восклицание моего друга вернуло меня к реальности.

— Каким же я был болваном! Слепым, как крот! — вскричал он, вскакивая на ноги и швыряя трубку на каминную полку.

— Что, чёрт возьми, случилось? — спросил я, бросив взгляд на часы и заметив, что было начало двенадцатого.

— Некогда объяснять, Уотсон. Хватайте пальто. Наша ночная работа ещё не завершена.

Минуту спустя мы торопливо шли по Бейкер-стрит в поисках кэба. Холмс, никак не прокомментировав цель нашей вылазки, взял с собой большой медицинский саквояж Ван Хельсинга.

Когда в отдалении показался двухколёсный экипаж, Холмс выскочил на дорогу, едва не угодив под копыта лошадей.

— В Скотленд-Ярд, как можно быстрей! Получишь лишний шиллинг.

Едва успев вскочить в экипаж, мы уже мчались по мощённым булыжником улицам.

— Что всё это значит, Холмс? — отдышавшись, спросил я. — Зачем в Скотленд-Ярд?

— Думайте, Уотсон, думайте! Сегодня ночью мы воочию могли убедиться в том, что у вампира есть цикл восстановления, однако не сумели воспользоваться этим знанием.

Я покачал головой.

— Боюсь, я не понимаю, что именно вы имеете в виду.

— Девушка, Селия Лидгейт, была убита тем существом, которое мы уничтожили сегодня вечером, так что адский процесс продолжается. Она теперь тоже инфицирована, превратилась в зомби и, если мы её не остановим, встанет из могилы с жаждой крови.

— Боже правый! — воскликнул я, когда до меня дошёл смысл слов Холмса.

— Будем надеяться, что мы не опоздаем и что она по-прежнему мертва.

Кэб въехал во двор Большого Скотленд-Ярда и резко остановился. Холмс заплатил извозчику, и мы поспешили в покойницкую. Своим неожиданным появлением мы потревожили пожилого дежурного сержанта, который сидел у очага и металлической кочергой вяло помешивал угли. Вздохнув, он оставил кочергу в пылающем камине и шаркающей походкой подошёл к стойке.

— В чём дело, джентльмены? — сонно пробурчал он, застёгивая униформу.

— Тело девушки, убитой вчера ночью на Хэмпстедской пустоши, всё ещё там? — с большим нетерпением спросил Холмс.

— Минуточку, сэр. Надо проверить по журналу.

— Поторопитесь, приятель, — отрывисто произнёс Холмс, барабаня пальцами по стойке.

Видя нетерпение моего друга, полицейский нахмурился и, похоже, собрался сделать какое-то критическое замечание, но потом передумал.

— На пустоши прошлой ночью, — пробормотал он, обращаясь скорее к себе, чем к нам, и с ужасающей медлительностью стал водить пальцем сверху вниз по столбцам записей. Наконец он остановился. — Да, сэр. Труп ещё здесь. Утром его увезут для захоронения.

— Нам надо немедленно видеть тело.

— Увидеть? О, боюсь, это невозможно, нужно письменное разрешение. Вам придётся получить ордер…

— На это нет времени, — прервал его Холмс. — Меня зовут Шерлок Холмс, и я содействую инспектору Лестрейду в очень важном деле. Мне крайне необходимо сейчас же увидеть тело.

При упоминании имени знаменитого сыщика старый сержант изменился на глазах.

— О, я и не знал, что это вы, мистер Холмс. Не имел понятия. Конечно, я наслышан о вашей работе, как и все мы в Скотленд-Ярде. Сделаю всё что могу, чтобы помочь вашему расследованию, — с энтузиазмом произнёс он, снимая со стены большую связку ключей.

Он без промедления повёл нас в помещение, где мы уже побывали накануне.

— Ну, который из них? — бормотал старый сержант, вертя в руках связку ключей. — То ли этот большой, то ли вот этот ржавый.

Холмс глубоко вздохнул с досады, весь его вид говорил о сильном нетерпении.

— А, вот он, — прохрипел наконец полицейский, вставляя ключ в замочную скважину.

Ни один из нас не был готов к тому, что случилось вслед за этим. Всё произошло так стремительно, что сейчас, когда я вспоминаю эти события, они кажутся мне размытыми и какими-то разобщёнными. Едва ключ повернулся в замке, как дверь распахнули изнутри, и она с оглушительным треском ударилась о стену. Даже в самых безумных фантазиях расстроенного рассудка не могло возникнуть нечто более страшное, ужасающее и отталкивающее, чем искажённое гримасой лицо, появившееся в дверном проёме. Меловая кожа, обтягивающая худое, как у скелета, лицо, глаза, горящие безумным огнём, и разверстый в зверином оскале красный рот с двумя острыми белыми клыками. Тело было прикрыто той самой вылинявшей зелёной простынёй, в которую оно было завёрнуто, когда мы видели его в последний раз.

Это была Селия Лидгейт, восставшая из мёртвых.

На один краткий миг она остановилась перед нами, покачиваясь, как усталая марионетка, потом дико вскинула руки, вцепившись пальцами-когтями в лицо сержанта. С приглушённым криком он без чувств упал на пол. Из глубокой раны на его лице полилась кровь.

Не успели мы с Холмсом прийти в себя, как Селия проскользнула мимо нас и побежала по коридору к выходу. Холмс очнулся первым и бросился вдогонку, я — за ним. Девушка-вампир, освобождённая из заключения, устремилась вперёд, но Холмсу удалось перехватить её около кабинета сержанта. Он бросился на неё, и оба они рухнули на пол, однако сила этой несчастной была так велика, что ей удалось оттолкнуть Холмса и вскочить на ноги.

Холмс, целый и невредимый, возобновил погоню и догнал её у самой двери из кабинета сержанта. Мне удалось проскочить мимо неё и закрыть входную дверь на засов, не давая таким образом восставшей из мёртвых Селии Лидгейт вырваться наружу.

С яростным воплем молодая женщина укрылась за стойкой сержанта. Её демонические черты омрачились страхом. Холмс, проворно перемахнув через преграду, оказался прямо перед ней.

— Бежать некуда! — крикнул он, едва переводя дух.

Она угрожающе зарычала и двинулась вперёд, но мой друг не сдавал позиций.

— Некуда бежать! — снова прокричал он, поддразнивая девушку-вампира и словно провоцируя её на нападение.

С гортанным смехом она придвинулась к нему, обнажая блестящие от слюны и готовые к атаке клыки. Холмс сохранял твёрдость. В тот момент, когда она уже склонилась над ним, он молниеносно отпрыгнул в сторону и выхватил из горящего камина кочергу. Девушка бросилась вперёд в отчаянной попытке помешать ему, но не успела. Размахивая раскалённой докрасна кочергой, Холмс ринулся вперёд и со всей силы вонзил её в грудь вампира.

Мне в ноздри ударил тошнотворный запах горелой плоти, к горлу подкатила тошнота. Рот Селии Лидгейт широко раскрылся в немом крике. Словно пьяная, девушка нетвёрдыми шагами пошла вперёд, испуганно моргая и отчаянно пытаясь выдернуть кочергу из груди, но тщетно. Тело неуклюже дёрнулось и рухнуло на каменные плиты. Несколько мгновений она продолжала биться, как раненое животное, пока наконец не ослабела, постепенно затихая в мучительных конвульсиях предсмертной агонии. Всё было кончено.

Мы замерли и, оцепенев от ужаса, смотрели на обезображенное тело. И вдруг оно начало меняться. Лицо вновь обрело природную красоту и умиротворение, глаза утратили безумное выражение. Исчезли даже те следы страданий, которые я заметил на её лице в тот вечер, когда она приходила на Бейкер-стрит. Мисс Селия Лидгейт обрела наконец покой.