Капитан Сорви-голова. Возвращение - Павел Лагун

— Кто стрелял? — громко спросил коммандант.

Жан Грандье промолчал, зато за него ответил Фанфан. — Капитан Сорви-голова — очень меткий стрелок! — воскликнул юный парижанин.

— Я в этом убедился, — удовлетворенно хмыкнул Поуперс. У англичан между тем началась перегруппировка сил. Их осталось человек восемьсот — четырехкратное превосходство перед бурским отрядом. Большая их часть, с винтовками на изготовку, стала короткими перебежками возвращаться к берегу реки. Остальные, вновь оседлав коней, разделились на два отряда и поскакали в разные стороны вдоль реки, решив, наверное, переправиться через нее вне досягаемости бурского огня. Этот маневр понял и коммандант Поуперс. Он приказал полутора сотням буров на конях задержать английскую переправу с той и с другой стороны.

Наступавшие в пешем строю кавалеристы выглядели довольно забавно. Двигаться им мешали сабли и шпоры, которые они не догадались отцепить, предпринимая эту рискованную с тактической точки зрения атаку. Их противник находился на правом, более высоком берегу. К тому же, закопавшийся в землю. Английские уланы двигались по открытому степному простору и, хоть через каждые десять шагов плюхались в высокую траву вельда, все равно служили отличной мишенью для метких буров. И еще следует не забывать о пушке и пулемете. Хотя и у англичан пулеметов оказалось три и, когда их притащили на линию огня, они стали поливать свинцом бурские позиции, стараясь в первую очередь вывести из стоя артиллеристов. И через некоторое время им это удалось. Пушка, выпустившая по англичанам еще три заряда картечи, внезапно смолкла: оба артиллериста были убиты. Это осложнило положение буров. Английские пулеметчики открыли по ним бешенную стрельбу. Пули свистели над головами, вздымали фонтаны сухой красноватой земли. Свинцовый ливень обрушился на правый берег реки. Буры вжались в свои окопчики и только изредка успевали выстреливать в сторону наступающего противника. Правда, надо признаться, довольно метко. Но и у них тоже появились потери. Уже человек десять было убито и ранено. Сорви-голова стрелял из своего укрытия по уланам и еще ни разу не промахнулся. Рядом "в белый свет, как в копеечку" палил Фанфан. Леон и Поль, не привыкшие к таким передрягам, боялись высунуть головы над бруствером. Особенно неприятно себя чувствовал Поль Редон. Это был для него, впрочем, как и для Леона Фортена, первый бой. Под обстрелом они не были ни разу, хотя в бытность свою в Клондайке, смерть гуляла рядом с ними в двух шагах. Но, когда вас преследует шайка бандитов — это одно, а когда ты попал под смертельный, свинцовый град — это уже совсем другие ощущения. И, надо сознаться, далеко не приятные. Поля стало трясти. Он вжался в свой окопчик, ощущая всем телом летящие поблизости пули. Умирать он не хотел, а шансов здесь, сейчас погибнуть у него было более чем достаточно. Не лучше себя чувствовал и Леон, но он собрал все свое мужество и подавил в себе страх. Уланы приближались уже к самому берегу, и если не заставить замолчать их пулеметы, они смогут переправиться и тогда буров ожидает рукопашная схватка. Сорви-голова приподнял голову над бруствером. Над виском свистнула пуля, рядом в землю шмякнулась другая. Один английский пулеметчик засел за кустом, в метрах двухстах, стрелял поверх голов своих наступающих товарищей. Другие два постепенно продвигались вместе с атакующими, меняя позиции. Первый был не опасен, он создавал веерный эффект, когда два других тащили свои пулеметы поближе. Этим и решил воспользоваться Сорви-голова. Как только тыловой пулеметчик выпустил длинную очередь по позициям буров, Жан уловил продвижение его коллеги и метким выстрелом свалил его. Третий из трав открыл бешенную стрельбу, стараясь подавить бурскую пулеметную точку, которая наносила большой урон пешим уланам. Но пулемет буров замолчал сам по себе: заклинило механизм подачи ленты. Положение обороняющихся стало критическим. Они тоже несли все более ощутимые потери. Коммандант Поуперс был ранен в руку и он, кое-как перевязав рану, палил из револьвера в уже забравшихся по колено в реку англичан. Справа и слева, дальше вдоль берега реки, почти одновременно вспыхнула яростная перестрелка. Это в бой с маленькими отрядами буров вступили фланговые силы улан. И тыловой пулеметчик за это время сумел подтащить свое оружие совсем близко к берегу. И тут его настигла меткая пуля капитана Сорви-голова. Буры взбодрились. И как только у англичан оказался один пулемет, винтовки буров заговорили с новой силой. Вся поверхность реки была уже усеяна трупами. Кое-кто пошел на дно, другие приблизились к берегу. Раненые захлебывались в кровавой воде. Но четыре сотни живых улан уже были на середине реки. Вода им доходила до пояса, и они под прикрытием огня своего последнего пулемета шли на приступ обороны горстки храбрецов, которая таяла прямо на глазах.

— Эх, сейчас бы пушкой, да прямой наводкой! — в сердцах воскликнул Фанфан, очередной раз ловко промахнувшись. — А кто может стрелять из орудия? — громко спросил Сорвиголова, выстрелив в уланского сержанта. Тот, взмахнув руками, скрылся под водой.

— Я могу! — раздался рядом голос Леона Фонтена. И он решительно, по-пластунски пополз к орудию.

— Я с тобой! — вдруг заявил Поль Редон и, превозмогая страх, двинулся вслед за своим товарищем. Они один за другим подползли к орудию, отодвинули в сторону мертвых артиллеристов. Леон навел орудийный прицел в гущу англичан. Поль трясущимися руками подал ему снаряд. Грохнув выстрел. Картечные шарики разорвали речную поверхность на десятки водяных осколков, фонтаны песка и ила, уложив наповал с дюжину улан. Пулеметчик тут же открыл огонь по орудию. Оба пушкаря упали под прикрытие лафета. Но этого переноса стрельбы для Жана Грандье было вполне достаточно. Его точный выстрел поразил английского пулеметчика прямо в лоб. На берегу еще остались несколько десятков улан, которые огнем из винтовок тоже поддерживали наступление, но когда замолчал последний пулемет, бурам стало гораздо легче. Правда, кое-кто из англичан пытался овладеть одним из пулеметов. Но тут точны были буры. Ясно, что пулеметы не должны были вновь заговорить. Дело приближалось к развязке. Но вот какой? Англичане полезли на берег; кто-то, стреляя из карабинов, кто-то, вытягивая из ножен сабли. Их расстреливали в упор. Они катились под ноги другим, упорно лезущим вперед с криками ярости и злобы. Это было какое-то безумие. Недаром говорят, что вид крови в сражении, массовые убийства и зверства на войне заставляют солдат терять человеческий облик. Воин превращается в безжалостного монстра, жаждущего убийств и, как маньяк ищущего новых жертв, где бы они не находились. Отсюда и расстрелы мирных жителей, насилие, пытки, казни. Война — это проявление самых низменных качеств в человеке. Но война за свободу — священна. Буры встретили последний, отчаянный штурм с мужеством, присущим их народу. Они отбивались стойко и храбро. Почти все офицеры, командующие английской атакой, были убиты и ранены. Сейчас наступление, судя по всему, возглавлял молодой безусый лейтенант. Он первым забрался на берег и с обнаженной саблей бросился на Жана в тот момент, когда тот перезаряжал свою винтовку. Острый клинок готов был обрушиться на голову молодого француза, когда вдруг замер на взлете. Лейтенант увидел форму своего противника: