Остров везения - Андрей Величко

– Дорогой Костя, продолжительный мир на вас вредно действует, – ласково заметил я собеседнику. – Я ведь еще отлично помню, как вы работали во время японской войны. Да и в черногорской, несмотря на ее краткость, тоже неплохо отметились. Даже во время мировой и то было чем гордиться! Несмотря на один прокол – впрочем, вовремя исправленный. Какой вы демонстрировали полет мысли! Горный орел обзавидуется. А сейчас? Нет, какой-то полет, наверное, все-таки есть. Но совсем низенький, как у крокодила. Я, конечно, понимаю ваше желание прикрыть этот гнусный листок. Но зачем действовать так грубо? Ведь наша страна уверенно движется по пути, извините за неприличное слово, демократизации общественной жизни. А вы – закрыть. Мы с вами кто – какие-нибудь держиморды, чтобы так грубо душить свободу слова? Нет уж, сами пусть закрываются по доброй воле, а потом публично благодарят, что так дешево отделались. Вот о чем вам надо было подумать перед визитом сюда! Ну а теперь, значит, давайте попробуем решить эту проблему вместе.

Суть была в том, что эта газета вчера запустила не очень, мягко говоря, корректный опрос – стоило ли во время прошедшей войны идти на такие жертвы, в том числе и среди мирного населения, обороняя Брест? И не лучше ли было бы при приближении первого же вражеского солдата просто сдать его, и дело с концом?

Разумеется, это была стандартная грязная технология, когда внутри вроде бы правильного вопроса содержится утверждение как минимум не бесспорное. А иногда и заведомо лживое. Далеко не факт, что в сданном без боя Бресте потери среди мирных жителей были бы меньше. Достаточно вспомнить, какими они были в Варшаве, которую никто толком не оборонял. Но только почему главред и его присные решили, что подобными технологиями умеют пользоваться только они? У меня, например, в случае нужды это получалось ничуть не хуже. Вспомнить, что ли, прошедшие дни?

– Костя, напомните мне, кто сказал: «Какой мерой мерите, такою и вам будут мерить»?

– Иисус Христос, а записал его слова евангелист Матфей.

– Ну вот, и кто мы такие, чтобы спорить со столь уважаемыми людьми? Значит, не позднее завтрашнего утра в паре наших газет запускаете примерно такой опрос. Мол, как по-вашему, дорогие сограждане, как следует бить руководство и сотрудников запутавшегося в провокациях грязного антироссийского листка – просто руками или сначала ногами, а потом с применением нашедшихся на месте воздаяния тяжелых предметов самого разного назначения? И параллельно с этим – в каком-нибудь академическом журнале небольшую аналитическую статью, посвященную подобным журналистским технологиям. Согласны? Тогда подождите минутку, вам надо кое-что послушать, потом пойдете готовить материалы. А я, пожалуй, звякну кому следует, чтоб проследили за изъявлением народного гнева. Мало ли, кто-нибудь может додуматься и до использования первого же попавшего фонаря, а это для первого раза будет, пожалуй, перебором.

Однако Алафузов, с которым я поделился возникшими у меня опасениями, уточнил:

– Да, но для редактора и его первого зама это не первый раз. И даже не второй. Кампанию вокруг Путилова помните? Так вот, эта парочка отметилась еще там, и тогда же их в первый раз предупредили.

– Блин, и как же в таких условиях можно сохранить веру в человечество? Тогда, конечно, неуместный идеализм нужно отбросить. Пошлите кого-нибудь на третий оперативный склад, я распоряжусь, чтобы им выдали пару ящиков фишмановки. И в столовой дворца возьмите какой-нибудь закуски – икры там черной и красной по бочонку, ананасов, рябчиков, еще чего-нибудь. Пусть, значит, когда неустановленные личности будут вершить свое черное деяние, весь райотдел полиции, на чьей территории приключится столь прискорбное событие, уйдет в запой. Мы их, конечно, потом примерно накажем – напомните мне, чтобы я не забыл выделить нужное количество бесплатных путевок на Канары.

Положив трубку, я обернулся к Бешкеревичу.

– Разумеется, вы поняли, что я велел подготовить вовсе не операцию прикрытия. Если бы нужно было представить дело так, что мои службы здесь вовсе ни при чем, то так оно и было бы реализовано. Наоборот, это операция по привлечению дополнительного внимания к инциденту. И вот как я представляю себе ее развитие.

Сидят, значит, полицейские за столом под белоснежной скатертью, культурно дегустируют водочку ценой в месячный оклад офицера за бутылку, закусывают икрой, балычком и прочими излишествами, и тут в отделение забегает какой-нибудь господин и начинает орать «убивают!!!».

Замначальника – потому как реакция самого начальника это будет слишком жирно – не торопясь отставляет рюмку, промакивает губы салфеткой и интересуется:

– Где?

Получив ответ, он впадает в задумчивость, а потом спрашивает:

– За что это они его этак, вы не знаете? И кстати, выпить не желаете? Это же фишмановка «экстра», ее, почитай, в свободной продаже и вовсе не бывает. Под крылышки рябчика идет просто замечательно.

И так далее. Так вот, от вас требуется, чтобы этот господин смог потом с должным возмущением описать все увиденное. Разумеется, он не должен состоять у вас в штате – совсем наоборот. То есть надо будет создать условия, чтобы в нужное время он оказался в нужном месте. Сможете? Как это «зачем»? Да затем, чтобы в будущем подобные дела развивались уже по другому сценарию. Даже если какие-то недоумки случайно и учудят что-то хоть отдаленно похожее, то вы и руку до телефонной трубки донести не успеете, как они уже прибегут к вам извиняться.

Глава 10

Принцесса Анастасия, хоть и закончила четырехгодичный курс обучения в Георгиевской спецшколе ДОМа, полноценным полевым агентом так и не стала. Слишком уж широкий круг предметов ей пришлось изучить, и, как водится, избыток ширины привел к недостатку глубины. Впрочем, так и было задумано, учитывая характер могущих возникнуть перед принцессой задач. Но сейчас это привело к тому, что девушка занималась тем, чего никогда не позволил бы себе нормальный полевой агент, пусть даже и с минимальным опытом. Она болтала в разведывательном рейде, каковой образ действий допустим лишь в исключительном случае, когда необходимо поддержать боевой дух напарника. И абсолютно не важно, что до места расположения предполагаемого противника оставалось еще восемь километров. А если он не совсем идиот и тоже озабочен получением дополнительной информации? Но, не принимая в расчет подобную возможность, Настя делилась с Александром возникшими у нее мыслями.

– Если вдуматься, то остров Пасхи представляет достаточно корректную модель развития человечества в целом. Смотри сам. Измученные долгим океанским путешествием, голодные, а может, и вовсе умирающие путешественники высадились на берег чудесного острова. И оказались буквально в раю. Тут было все, что необходимо для счастливой и безбедной жизни. Температурный режим – как будто специально подогнанный под человеческие потребности. Самая высокая температура, которую удалось зафиксировать за двести лет наблюдений, – двадцать девять градусов. Самая низкая – тринадцать. В лесах как минимум два десятка растений со съедобными плодами. В море, кроме изобилия рыбы, еще и прорва морских ежей, мясо которых очень питательно, и икра помогает от всех болезней, включая рак и импотенцию. Для охоты не нужен даже лук – ту птицу, что мы ели вчера вечером, я подбила камнем с первой попытки. В общем, можно жить, почти не зная забот. Но именно что «почти». Пока население невелико, где-то в пределах ста человек, беспокоиться вообще вроде бы не о чем. Но если заранее не принять мер, то у тысячи уже могут возникнуть трудности. Они станут очень серьезными у пяти тысяч человек, а потом придется пройти точку невозврата: напрячь все силы, задействовать все, что еще осталось от природных ресурсов, и открыть путь для продолжения экспансии. На архипелаг Хуан-Фернандес, например, или вовсе на побережье Чили, хоть там уже и были свои аборигены. Или принять жесткие меры по ограничению рождаемости вкупе с драконовскими установлениями по охране окружающей среды, обязательными для всех одинаково, от последнего бедняка и до самого верховного вождя. Такой сценарий был реализован на острове Чатем и показал свою относительную жизнеспособность. Если бы туда не приплыли европейцы, то аборигены Чатема существовали бы до сих пор. Или, наконец, вести себя так, как туземцы острова Пасхи и жители планеты Земля. Мол – ерунда, всего еще много, хватит не только на наш век, но и детям останется! Какая еще тут может быть охрана лесов, когда место под очередную загородную резиденцию нужно столь уважаемым людям? И как можно сокращать потребление нефти, хотя оно наносит непоправимый вред источнику всего живого – Мировому океану? Причем, что интересно, для поддержания среднего уровня жизни, достигнутого аборигенами Пасхи или всем человечеством в общем случае, губить природу совсем необязательно. Это требуется для поддержания гораздо более высокого уровня абсолютного меньшинства. Которому нужны не только ресурсы в непредставимых для среднестатистического человека количествах, но и удовлетворение своих, если так можно выразиться, духовных потребностей. Типа кошмарных каменных истуканов острова, на которых мы уже успели насмотреться в двадцатом веке. Или кучи затратнейших проектов, нужных в лучшем случае для повышения престижа, а чаще только кажущихся такими, а на самом деле являющихся прикрытием для банального воровства. Аборигены Пасхи уже прошли свой путь. Если бы не европейцы, остров к двадцать первому веку скорее всего был бы необитаем. Человечество в вашем мире тоже миновало точку невозврата. В нашем – еще нет. Перед ним открыты все три дороги: оставить все как есть и в течение нескольких поколений уничтожить свою среду обитания; принять жесткие меры по сокращению потребления и ограничению рождаемости; или, наконец, направить все имеющиеся ресурсы на обеспечение космической экспансии, пока еще не поздно. Перед этим, разумеется, следует как-то нейтрализовать тех, кто считает, что если программа освоения космоса мешает появлению у него второго холодильника, третьей машины в семье и джакузи вместо сидячей ванны, то ну его в зад, этот космос, и без него проживем. Мой отец – убежденный сторонник третьего пути. Только, пожалуй, для его непреклонной реализации он слишком мягкий человек. Ничего не поделаешь – старое воспитание.