Загадка Большой тропы - Дмитрий Сергеев

Он сам знал: ожидание гораздо томительней в бездействии.

— Григорий Николаевич, — позвал он Артемова. — Вы идите спать в нашу палатку. В ящике документы. Нужно, чтобы кто-нибудь был из людей. Поддерживайте огонь.

Прагин вышел из палатки, наспех одетый, в незашнурованных ботинках. Он, видимо, спал, но против обыкновения его лицо не выглядело заспанным.

Байкала трудно удержать — так он рвется вперед. Однако приходится идти осторожно: света от двух фонариков слишком мало. Петр на ходу ободрал кору с нескольких берез и, поддев бересту на палку, соорудил факел. Идут молча, только предупреждают друг друга:

— Осторожней, обрыв. Петя, посвети.

Но у каждого в уме одни и те же вопросы: зачем Гриша ушел так далеко? Что с ним случилось? Наташа написала: ранен. Но «ранен» — слишком неопределенно. Сломал ногу, руку или зашибся на камнях — все будет ранен.

Наташин поиск

Наташа не ожидала, что поиски товарища заведут ее так далеко от лагеря. Но отступать не хотела. Интересно, зачем Гриша ушел в такую даль?

Ей немалого труда стоило добиться у бабушки разрешения на поездку. Только помощь завхоза, пообещавшего не спускать в пути глаз с девочки, окончательно сломила сопротивление упрямой бабки. А поездка была просто необходима Наташе. Во-первых, хотелось повидать отца и мать. Во-вторых, еще раз вдосталь прокатиться верхом. Хозяин дома, где они жили, часто разрешал ей садиться на своего саврасого жеребца, но разве сравнимые вещи: поездка до озера и путешествие в верховьях Каменной? И, наконец, еще одно: увидеть Гришу. У Наташи и раньше были друзья среди мальчиков, но Гришу она как-то сразу выделила из числа остальных знакомых. Возможно, причиной послужила необыденность их первой встречи и общие тайны.

Впереди на фоне бледного неба, окруженный щербатыми скалами, взметнулся ввысь островерхий голец. Полуденное солнце прощальным жаром обливает горы, но ветерок, налетающий от них, приносит не зной, а прохладу заснеженных вершин. Шум ветра в макушках деревьев скрипичной мелодией плавает в воздухе; из мрачной сырой глубины ущелья, вдоль обрыва, над которым пробирается Наташа, песней флейты звучит голос потока; дробными ударами литавр рассыпается грохот внезапных обвалов в скалах. Чуткое ухо Наташи улавливает тончайшие оттенки этой неповторимой горной симфонии.

Несколько раз Байкал терял след — это случалось около речки — и, обеспокоенный, начинал водить Наташу взад и вперед по берегу. Потом снова отыскивал, радостно тявкал и сильнее натягивал веревку, оглядывался на ходу, словно укорял хозяйку, что она не поспевает за ним. Наташа почти бежала за собакой, с акробатической ловкостью прыгала по валунам, проползала под сваленные деревья, продиралась через густой царапающий кустарник. Ей все время приходилось глядеть под ноги, и она только мельком замечала, что вокруг становилось все глуше и неприглядней. Лес в долине поредел, стволы стали невысокими, нестройными; местами от подножия негостеприимных тенистых скал до самой реки спускались осыпи серого камня. Здесь между глыбами только пахучий зверобой да душистая смородина. На ходу Наташа временами успевала оборвать несколько крупных коричневых ягод. Каменная смородина имеет немного горьковатый вкус, но зато запах у нее гуще и приятней. В одном месте Наташе почудился дымок в стороне от речки. Она хотела проверить, так ли это, но пес чересчур добросовестно выполнял свое задание и влек ее дальше, не позволяя задержаться даже ненадолго.

Лишь под вечер Наташа отыскала Гришу. Байкал сильно рванулся вперед — она выпустила из рук веревку. Пес подбежал к краю ямы, радостно и тревожно негромко залаял, оглядываясь на Наташу. На дне старого заросшего травой шурфа, неловко отбросив руку, ничком лежал Гриша. Его волосы были засыпаны песком; рядом лежала поношенная серая кепка, хорошо знакомая Наташе. В нескольких шагах от шурфа, на камнях, валялся расколотый лоток. От всей этой картины веяло жутью и безжизненностью.

— Гриша! — Наташа спрыгнула на дно ямы и только тут разглядела густое кровавое пятно на заплечье Гришиной рубахи.

— Гриша! Что с тобой? — понизив голос до шепота, спросила она.

Девочка опустилась на колени рядом с безжизненным телом подростка. Байкал сидел у края шурфа и смотрел на нее умными глазами. С кончика языка у него капала слюна.

— Гриша! — Наташа пригнулась к самому уху и притронулась пальцами к волосам, чтобы стряхнуть песок, и сразу же резко отдернула руку — волосы были влажные, липкие.

«Кровь»! — догадалась Наташа.

— Гриша! — еще раз прошептала она, начиная уже приходить в отчаяние от его безмолвия. До нее только теперь начал доходить страшный смысл случившегося. Она решительно обхватила раненого за плечи и приподняла.

— А-а-а! — тихо простонал он. Но даже этот слабый стон возвратил ей бодрость. — Гриша, жив!

Наташа с трудом повернула его безвольное тело вверх лицом. Мальчик открыл глаза.

— Что случилось?

Но он ничего не ответил.

На дне шурфа было сыро и тесно. Прежде всего Наташа попыталась вытащить Гришу наверх, но это никак не удавалось ей. Она уже совсем измучилась, когда Гриша вдруг пришел в сознание.

— Это ты, Наташа? — удивленно спросил он.

С помощью девочки ему удалось выползти из ямы. Наташа наломала поблизости лиственничных веток и устроила ложе у подножия огромной сосны.

Тяжелый и сырой от шлихов рюкзак она сняла с Гришиных плеч и отбросила в сторону за дерево. Потом в кепке принесла из речки воды, напоила Гришу и обмыла глубоко рассеченный лоб.

— Что с тобой?

Гриша вспомнил все, что с ним произошло, и беспокойно оглянулся по сторонам.

— Ты одна пришла?

— С Байкалом.

— Никого не видела?

— Нет.

Гриша хотел рассказать ей, как он нашел золото, как кто-то стрелял в него, но мысли его снова спутались. Он не мог даже встать на ноги. Временами к нему возвращалось сознание, но сразу же начинала кружиться голова. Рука и весь левый бок свинцовой тяжестью сковывали движения.

Из бессвязных слов Гриши Наташа поняла только одно: кто-то стрелял в него. А что делал мальчик здесь, вдали от лагеря, кто стрелял в него — оставалось неясным.

Кто ранил Гришу? Что вообще произошло здесь? Тревога охватила девочку: возможно, преступник и сейчас скрывается где-нибудь неподалеку. В любую минуту может прозвучать выстрел. Надо сделать укрытие.

Наташа наломала сосновых веток и сплошной стеной наставила их вокруг Гришиного кресла, спинкой которому служил комель сосны, — все-таки безопасней.

Одно только бодрило Наташу: Байкал не проявляет признаков беспокойства — значит, поблизости нет чужих.

Быстро надвигались сумерки. Становилось прохладно. Над речкой и по сырым расщелинам скалистого склона поползли дымки тумана. В сгустившейся тишине явственнее раздавалось журчание воды. Холодные тени скал накрыли долину. Только небо еще золотилось над горами. Спичек ни у Наташи, ни у Гриши не нашлось, а ночь обещала быть морозной.

Вдруг Наташу осенила мысль.

— Гриша, у тебя бумага и карандаш есть?

Карандаш у Гриши нашелся, но бумаги не было ни клочка. Пришлось писать на носовом платке. Наташа писала крупно, чтобы буквы сразу бросались в глаза. Оставаться в темноте без Байкала еще неприятнее, но лучшего ничего не придумать. Собака тоже не хотела покидать их.

— Байкал, ищи маму. — Наташе пришлось несколько раз повторить приказание, прежде чем умная овчарка, недовольно оборачиваясь, убежала вниз по долине.

После этого Наташа села под дерево, тесно прижавшись к здоровому плечу Гриши: так было теплее.

— Тебе не очень больно?

— Нет, — бодрясь, ответил Гриша. Его начинало лихорадить.

Наташе хотелось расспросить товарища подробно обо всем и поделиться новостями, но Гриша, по-видимому, не мог слушать ее и отвечал невпопад.

Ночь становилась зловеще черной.

Наташа временами осторожно, чтобы не беспокоить Гришу, поправляла свои немеющие ноги и все вслушивалась и вглядывалась в темноту.

Наташа ведет следствие

В палатку Гришу принесли на самодельных носилках рано утром. Мальчик почти все время был без сознания. Про рюкзак Наташа не вспомнила, и он остался лежать около старого шурфа.

В тот же день в Перевальное уехали завхоз и проводник. В короткой записке, адресованной председателю сельсовета, Павел Осипович сообщал о странных событиях последних дней, просил известить обо всем милицию и посодействовать немедленной отправке врача. Везти Гришу на верховой лошади по труднопроходимой тропе вряд ли было разумно. Про Наташу в спешке как-то совсем забыли. А девочке нужно было тоже возвращаться в деревню, где ожидала бабушка, уже готовая к отъезду в город.