Пираты южных морей - Говард Пайл

Юная же леди, которая тоже видела все это, залилась румянцем, а затем посмотрела прямо на нашего героя, поклонилась и улыбнулась ему самым приветливым образом, но в следующий же миг осеклась, словно убоявшись только что содеянного.

В тот же день «Прекрасная Елена» отправилась в плавание, и погода была такой чудесной, о какой можно было только мечтать.

На борту было еще только два других пассажира: досточтимый Саймон Стайлс, глава преуспевающего училища в Испанском квартале, да его жена, — пара добрых и почтенных стариков, весьма тихих, часами просиживавших в кормовой каюте за чтением. А поскольку сэр Джон Мальо почти все время проводил в своей каюте в обществе тех двух чемоданов, кои он столь лелеял, большей частью Барнаби Тру приходилось оказывать внимание девушке — чему, как несложно догадаться, он был несказанно рад. А если живой и энергичный юноша двадцати одного года и хорошенькая семнадцатилетняя девушка будут встречаться каждый день на протяжении двух недель, да при чудесной погоде, как я уже упомянул, когда корабль несется вперед под крепким бризом, что нагоняет барашки по всему морю, да еще когда делать им абсолютно нечего, кроме как сидеть да смотреть на синее море и ясное небо над головой, то совершенно несложно предположить, что из этого выйдет и каким сущим наслаждением было для Барнаби Тру оказывать Марджери знаки внимания.

Ах, эти невозвратимые славные дни, когда со всем безрассудством молодости влюбляешься по уши! Как часто в том плавании наш герой лежал по ночам в своей постели без сна, ворочаясь и так и эдак, но все безрезультатно: при желании заснуть-то ему бы удалось, вот только Барнаби предпочитал лежать и думать о ней, вперив свой взор в темноту!

Бедный дурачок! Ему ли было не знать, что конец сему призрачному счастью не заставит себя долго ждать. Ибо кто наш герой был такой, чтобы даже смотреть на Марджери Мальо: он — всего лишь суперкарго на торговом корабле, а она — внучка баронета.

Тем не менее все шло гладко и приятно, пока однажды вечером не случилось ужасное происшествие. Юноша и девушка простояли вместе уже довольно долго, облокотившись на перила и всматриваясь через водные просторы и сумерки на запад, где еще оставался клочок ясного неба. В тот вечер Марджери была особенно молчалива и грустна и вдруг, без всякого вступления, начала рассказывать Барнаби о себе. Они с дедом направляются в Нью-Йорк, откуда переберутся в Бостон, где встретятся с ее кузеном, капитаном Мальо, который служит в тамошнем гарнизоне. Потом она немного помолчала и сообщила, что сей капитан Мальо является наследником девонширского поместья и что осенью они должны пожениться.

Ах, бедный Барнаби! Ну право, каким же он был глупцом! Полагаю, что, когда девушка еще только заговорила о капитане Мальо, он уже знал, что за этим последует. Однако после ее рассказа в горле у Барнаби пересохло, и он не мог ничего ответить, лишь стоял да таращился в океан. Она же, бедняжка, очень тихо продолжала: мистер Тру понравился ей с первого же взгляда, и все эти дни она была очень счастлива, и всегда будет думать о нем как о милом друге, проявившем такую доброту к ней, у которой столь мало удовольствий в жизни, и она будет помнить его всегда.

Какое-то время они оба молчали, пока наконец Барнаби не удалось выдавить из себя — хотя и довольно хрипло, — что капитан Мальо наверняка очень счастливый человек и уж, во всяком случае, он сам на его месте чувствовал бы себя самым счастливым в мире. Высказавшись и таким образом вновь обретя дар речи, Барнаби продолжил, хоть голова у него и шла кругом, объявив, что любит Марджери и сказанное ею поразило его в самое сердце, сделав самым несчастным человеком на всем белом свете.

Девушка вовсе не рассердилась на его слова и даже не повернулась взглянуть на него, но лишь ответила очень тихо, что он не должен говорить так, ибо разговор о подобных вещах может причинить им одну только боль, и что в любом случае она должна делать то, что велит ее дед, ибо это действительно ужасный человек.

На это бедняга Барнаби лишь повторил, что любит Марджери всем сердцем, что в своей любви он и прежде ни на что и не надеялся, однако сейчас окончательно уничтожен и раздавлен.

Именно в этот момент, столь для него трагичный, какой-то человек, все это время прятавшийся вблизи от них, внезапно покинул свое укрытие и удалился. В сгущающейся тьме Барнаби Тру разглядел, что это был тот самый мерзкий слуга сэра Джона Мальо, и понял, что он наверняка подслушивал все, о чем здесь говорилось.

Негодяй направился прямиком в кормовую каюту, и несчастный Барнаби, чей мозг уже и без того лихорадило, лишь молча смотрел ему вслед, преисполненный мрачного предчувствия, что соглядатайство сего мерзавца станет последней каплей в его горе.

Юная леди же, однако, слугу даже не заметила, ибо все так же стояла, облокотившись о перила, и Барнаби Тру оставался рядом с ней, но в совершенном замешательстве и смятении от различных захлестнувших его чувств, и сердце его так и норовило выскочить из груди.

Так они и стояли, не знаю даже, сколь долго, пока из каюты внезапно не выскочил сэр Джон Мальо — без шляпы, однако не забывший прихватить свою трость с золотым набалдашником, — и не устремился через палубу прямо к Барнаби и девушке. Мерзкий шпион следовал за ним по пятам, ухмыляясь, словно бес.

— Ах ты потаскуха! — взревел сэр Джон, едва приблизившись к ним, да столь громко, что его наверняка услышали все находившиеся на палубе. При этом он размахивал тростью, словно намеревался ударить девушку, которая поникла головой едва ли не до самой палубы, чтобы избежать удара. — Мерзкая потаскуха! — заходился он, сыпля грязными ругательствами, слишком ужасными, чтобы приводить их на страницах нашей книги. — Что это ты делаешь здесь с этим янки суперкарго, который недостоин даже пыль вытирать с башмаков леди? Убирайся в свою каюту, шлюшка, — вообще-то на этот раз он обозвал ее много хуже, — пока я не отделал тебя своей тростью!

Если вспомнить, в каком смятении чувств пребывал Барнаби, как отчаянно и безнадежно он был влюблен, то неудивительно, что, заслышав сей поток оскорблений, наш герой не смог держать себя в руках и совершенно потерял голову. Толком и сам не понимая, что творит, Барнаби подскочил к сэру Джону и яростно толкнул его в грудь, хрипло выкрикнув во всю силу легких, что низко угрожать беззащитной девушке и что ему ничего не стоит вырвать у него трость и бросить ее за борт.

От толчка сэр Джон отлетел назад, однако устоял на ногах. Затем он с диким воплем ринулся на нашего героя, размахивая своей тростью, и несомненно ударил бы юношу (и одному Богу известно, что тогда бы произошло), если бы слуга не схватил его и не оттащил в сторону.