Перепросмотр - Александр Шмидт

Плод сладострастия нарушил своим криком провинциальную тишину захолустного роддома в то время, когда славный родитель находился на излечении от алкогольной зависимости. С этих пор пребывание в наркологических клиниках станет его основным занятием. Дочь назвали Ларисой. Через пару лет, как доказательство успехов Советской власти в борьбе с «недостойными пережитками старого строя» (абортами), появляется на свет и Леночка, которую наш пострел успел зачать между пребываниями в стационарах.

Непросыхающая «душа компании» чувствовал себя звездным гастролером в провинциальном городке и потому так легко, походя, позволил себе завести двух детей. Его не трогала низменная тема зарабатывания денег, а между тем семейный бюджет Благовых был более чем ограничен. Крохотная епархиальная пенсия, которую получала за мужа Александра Михайловна, да весьма скромная зарплата служащего бухгалтера-расчетчика, получаемая Елизаветой. Выручали алименты бывшего мужа-фронтовика. Да и то сказать: нужно было растить троих детей.

Тащить весь непомерный груз пришлось Александре Михайловне. И хотя поначалу войдя в семейную жизнь, она много не знала и не умела – не для такой судьбы готовилась, благодаря уму и энергии, умению ладить с людьми, глубоко уважавшими ее как «матушку», а главное, жестокой необходимости выживания, где все зависело только от нее, – домашнее хозяйство было взято в умелые руки. Никто и знать не знал, откуда что берется. Она договаривалась, нанимала рабочих, ходила на школьные собрания, перелицовывала и перешивала, готовила и стирала, топила печь и пекла шаньги. Делала все, чтобы внуки и ее дочь не чувствовали какой-либо ущербности, обделенности судьбой. В атмосфере высокой личной нравственности, присущей многим православным женщинам дореволюционной поры жертвенности и духовности незаметно было то, что и не должно было быть главным: быт и связанные с ним отношения.

Впрочем, эта ее готовность прикрыть собой дочь и особенно внучек, от враждебного ей совдеповского мира, не дать им погрузиться в заботы о пропитании; мелочный советский быт; унизительные «дровяные» дрязги с соседями – была чрезмерной, даже вызывающей и недальновидной. Она одна хотела противостоять новому укладу жизни, находя в тайном противоборстве удовлетворение сильной, несломленной натуры. Был сотворен мирок «как было у нас». В нем, как только возможно, несмотря на окружающую вакханалию лжи и насилия, творился дух любви и добра. В чем-то это было оправдано, в чем-то нет.

Бывало, покормив грудью ребенка, Елизавета возвращала его без каких-либо нежностей и сантиментов в надежные руки своей матери, оправдываясь большой занятостью. Подраставшие девочки не ведали ни особого внимания от матери, ни малейших забот по хозяйству: будь то хотя бы мытье полов или посуды. Вверенные в крепкие руки cоветских педагогов и воспитателей в группе продленного дня – они отлично учились и активно проводили досуг: разгадывая ребусы, кроссворды, с уверенным чувством победителя участвуя в конкурсах, викторинах и розыгрышах. Дом пионеров стал для них на многие годы самым продуктивным и веселым местом раскрытия своих многочисленных талантов.

После четырех лет мытарств, в течение которых отец-воспитатель появлялся в семье все реже и не в том состоянии, чтобы быть кому-то нужным; после смерти от фронтовых ран его собственного отца – положение семьи стало катастрофическим. Безвольная Елизавета не в состоянии была принять сильное решение. Тогда, под давлением Александры Михайловны, семейный корабль освободился наконец от тяжкого балласта: полудеградировавшего Георгия увезла на родину его мать. Там, в степном Бузулуке, в очередном наркодиспансере, больной и никому не нужный, окончил свои дни когда-то блиставший Георгий Венецевский.

Елизавета вновь осталась одна. Муж «растаял в тумане дымкою», легкомысленно увеличив ее семью на два человека, хотевших есть, одеваться, желавших тепла и внимания, нуждающихся в поддержке и защите. Казалось бы, банальная логика выживания потребует от одинокой матери, имеющей на содержании троих детей, повышенной концентрации и напряжения, терпения и жертвенности, но… Возраст, как застоявшийся конь, вдруг понесся сломя голову… и замелькало: сорок один, сорок два, сорок три… А тело еще так свежо! Сердце так обмануто высокой ложью кинематографа, людьми, временем войн и разрух и еще так жаждет любви…

Несмотря ни на что, природа одарила Леночку множеством талантов, основой которых был здоровый аналитический ум. Да чего там, она и читать-то научилась самостоятельно, в трехлетнем возрасте! И не по букварю, как большинство нормальных детей, а… по газетам!

Нежной материнской любви, особенно востребованной в раннем и хрупком переходном возрасте не было, как собственно, не было и позднее. Вместо этого были «группа продленного дня» и Дом пионеров – с одного берега, и любимая бабушка со своей сестрой с другого.

Любое тоталитарное государство озабочено усилением своего влияния на подрастающее поколение. Чем полнее это влияние, тем увереннее грядущее этого государства. При этом, как считалось, влияние семьи как культурного социума должно быть минимальным. Девчонки, детство которых проходило под определяющей доктриной: «Только учитесь девочки!» – были просто подарком для советской власти. Лишенные каких-либо забот по дому (бабушкино, ностальгическое: «чтобы было как у нас в семье»), всю энергию и многочисленные таланты они отдавали, в четком соответствии с идеологией, коллективу и обществу. Никаких частнособственнических инстинктов! Никаких индивидуальных выпендриваний! Быть как все! Думать как все! (А лучше – вообще не думать!) Любить и гордиться героями революции, вождями пролетариата! Жизнь отдать за Советскую родину! Работать и учиться, не думая о награде, как завещал великий Ленин и как учит коммунистическая партия! Педагоги радовались отличной учебе девочек и, главное, их бескорыстному участию в общественной жизни школы и города. На Новогодние праздники девочки ходили как на работу, перевоплощаясь на сцене в Машенек, зайчиков, лисичек… Политические мероприятия: встречи с ветеранами революции; «верные Ленинцы»; «Орлята»… и прочая шалупень – проводились сестрами с огоньком и молодым задором, словно девочки только покинули партизанские костры «Красных орлов». Заменить заболевшего библиотекаря – пожалуйста; встать на место контролера в доме культуры – с нашим удовольствием! Победить там – выиграть здесь – рады стараться! За суетливой общественной жизнью, киношными и книжными героями, девочки не знали дома и его нехитрой хозяйственной деятельности; святость домашнего уклада ими ощущалась словно со стороны, потребительски, и они не участвовали в его творении, а реальную жизнь принимали однобоко и непрактично и, конечно, не могли угадать весомость платы за это незнание. Это были «подранки», выросшие без отца и матери – «пионердомовские» дети.

Александра Михайловна и ее сестра Ольга, вопреки государственной экспансии в отношении сиротствующих детей, делали все, чтобы обогреть, не застудить эти слабые комочки жизни, оградить их от колких ветров реальности, пробудить в них и веру и любовь… но все ли было в их силах? Тащить троих детей на епархиальную пенсию – это жизненное искусство, требующее поступка, крови, жертвы… Ольга, бывшая дореволюционная «барышня» на телефонном пункте, срослась с жизнью сестры, став искренним дополнением ее судьбы. Оставшись «девицей», она всю жизнь стояла с ней плечом к плечу, оберегая и жертвуя.

Это были самые тяжелые годы их жизни. Впрочем, кто измерит и сравнит, кому и когда было тяжелей? Елизавете ли, ее матери, несчастным детям? Однако рубцы в детских душах, безусловно, остались.

Леночка рано стала похожей на привлекательную девушку. Свежий румянец на шелковистой коже, развитая грудь, стройные ноги, в голове яркие впечатления от сонма героинь любимых литературных произведений и кинофильмов. Ей не с кем было делиться девичьими грезами, и она с детства привыкла отвечать сама за себя. Романтическая роль юной девушки, ожидающей своего капитана Грея под алыми парусами, ее не совсем устраивала. Ей требовались четкие ощущения любви, знание поведения мужчин и конкретный опыт взаимоотношений. Вероятно именно так даются плановые задания пришельцам из космоса для изучения поведения человека. Уже в пятнадцать лет Лена со своей подругой с большим энтузиазмом зачастили на городскую танцплощадку. Мир веселого, энергичного поиска под ритмы «Черного кота» и «Королевы красоты» привел в восторг юную интеллектуалку. Ей не приходилось униженно стоять в ожидании партнера, и этот факт возбуждал в ней женскую самонадеянность. С первым же поцелуем Елена, к своему изумлению, почувствовала, как слабеют ноги в коленях и голова сладостно идет кругом. Природа милостиво, пока не дошло до греха, указывала на ее неординарную слабость в мужских объятьях. Но до того ли было пятнадцатилетней девушке, познававшей мир?