Пленники черного метеорита - Александр Бачило

При виде болота коняки встрепенулись, радостно зарычали и прыжками припустили вперед. У самой кромки тумана они остановились, переминаясь и вопросительно поглядывая на людей.

– Сделаем привал? – предложил Хруст. – Перекусим, да и конякам отдохнуть надо.

Выдерга покачал головой. Вид у него был усталый, под глазами залегли темные тени, щеки запали, отчего длинный нос казался еще длиннее и острее. – На той стороне передохнём, – сказал он – Спешить надо. Кто знает, что там у Жвальня творится…

Хруст согласился. Он похлопал коняка по шее и приказал:

– Домой! В форт!

Животные опустили головы к самой земле и, принюхиваясь, порыкивая друг на друга, словно советуясь, забегали вдоль кромки тумана. Единственное, что оставалось людям, это не мешать им. Они бросили поводья и крепко вцепились в луки седел. Постоянного брода через болото не было, да и быть не могло, там быстро все менялось, и только коняки могли определить, где опасно, а где нет. Бывали дни, когда коняки отказывались даже близко подходить к болоту, и не было силы, способной заставить их туда войти. Хруст мысленно взмолился, чтобы сегодня оказался не такой день.

Но вот коняки закончили свои поиски и осторожно двинулись вперед. Походка их стала плавной, они не шли, а стлались над землей. Туман постепенно сгущался. Оборачиваясь, Хруст видел позади только смутную, колеблющуюся тень.

Почва под ногами, сначала твердая и надежная, скоро стала зыбкой. Выс продвигался зигзагами, часто останавливался и принюхивался. Иногда он замирая на месте с поднятой лапой и тихо угрожающе рычал в туман. Хруст ему не мешал и не торопил. Левой рукой он вцепился в луку седла, правой сжимал рукоять клинка, вглядываясь в толщу тумана. По сторонам раздавались странные звуки: булькало, хлюпало, чавкало, иногда неподалеку слышалось нарастающее шипенье, и тогда доносился зловонный запах болотного газа.

Приближался самый ответственный участок пути. Выс остановился, долго переступал лапами, примериваясь, и прыгнул на кочку. Хруст старался не шевелиться в седле. Дернись он или просто повернись, и коняк не удержится на кочке, сорвутся его когти, и они рухнут в покрытую ряской жижу. Коняк быстрыми легкими скачками продвигался вперед. Дыхание его стало частым и шумным, шерсть намокла. Но останавливаться больше было нельзя. Ненадежные кочки норовили погрузиться под ним в болото.

«Зря не отдохнули», – подумал Хруст, чувствуя, как бока коняка часто вздымаются.

Скоро туман стал рассеиваться. Хруст увидел, как в стороне, то приближаясь, то вновь скрываясь за лохмотьями тумана, прыгает коняк Выдерги. Сам Выдерга при каждом прыжке напряженно выпрямлялся в седле.

Скачка по кочкам продолжалась уже больше часа, коняк выбивался из сил. Хруст чувствовал, что поясница у него будто онемела. Все внимание было приковано к тому, чтобы не вывалиться из седла. Но вот ряска побурела, местами стали попадаться островки травы. Коняк уже подольше задерживался на каждой кочке. Значит, скоро берег. Наконец, далеко впереди показались деревья. Выс спрыгнул с кочки (почва при этом под ним просела) и побежал рысью. Еще попадались опасные места, коняку приходилось прыгать, что он каждый раз делал с видимым усилием, но самое трудное было позади. Выбрались!

– Эге-гей! – радостно закричал Хруст и махнул Выдерге рукой.

Но в этот самый момент Выс прыгнул, когти его скользнули по кочке, и через мгновение Хруст уже глотал густую зловонную жижу. Рядом отфыркивался коняк. Хруст постарался горизонтально лечь на воду, но тяжелые сапоги и амуниция тянули его вглубь. Тогда он изловчился, с головой погрузившись в жижу, расстегнул пряжки на сапогах и сбросил их. Так же он поступил со шлемом. Ему удалось наконец ухватиться за седло. Выс, то сильно толкаясь всеми четырьмя лапами, то распластываясь неподвижно, медленно продвигался к твердому месту.

Когда Выдерга, до смерти напуганный их исчезновением, добрался до них, коняк уже выбрался на берег и шумно отряхивался, с укоризной поглядывая на хозяина.

– Ну надо же! – ругался с ног до головы грязный Хруст. – Ведь последняя кочка была. Сапоги новые, шлем, а-а… – он сокрушенно махнул рукой. – Жвалень шкуру с меня спустит.

Если он еще в состоянии это сделать, – мрачно сказал Выдерга. – Нужно дать конякам немного отдохнуть. Мой еле дышит.

Выбравшись на сухое место, они расседлали коняков, сами без сил рухнули на траву. Хруст снял с себя всю одежду, отжал и разложил на камнях. От нее поднимался пар. Пахла одежда после стирки в болоте отвратительно. Хруст передернулся, когда представил, что ее придется опять надевать.

Солнце поднялось уже высоко, становилось жарко. Больше всего на свете Хрусту и Выдерге хотелось спать. Но спать было нельзя. На отдых они отвели себе всего полчаса. Чтобы хоть чем-то занять себя, Выдерга, прислонившись спиной к большому камню, принялся бруском точить клинок, а Хруст занялся намокшим седлом. Первым делом он освободил седельные сумки, вычистил из них грязь, потом все протер. В левой седельной сумке его пальцы наткнулись вдруг на прорезь, которой раньше он никогда не замечал. Это был потайной кармашек. Хруст сунул руку глубже, зацепил какой-то непонятный предмет, расползающийся в пальцах, и осторожно вытащил его наружу. Это была записная книжка, обернутая в ветхую тряпицу. Хруст присвистнул.

– Что это? – спросил Выдерга ленивым голосом. Глаза его сами собой закрывались. Но когда он рассмотрел, что именно держит Хруст в руках, сна как не бывало. – А ну-ка дай-ка, – он взял записную книжку, осторожно полистал ее размокшие страницы, исписанные синими расплывающимися чернилами. – Ну точно! – уверенно сказал он. – Это его штуковина.

– Чья?

– У тебя чье седло? – спросил Выдерга. – Ты его еще в учебке получил?

– Конечно. Кто ж мне другое даст. А чье это седло?

– Да-а-а, дела… – протянул Выдерга. – Про Пентюха и думать уж забыли, а тут вон что… Ты Пентюха-то помнишь? Ну, это когда контузило тебя. Не помнишь, наверное. Был такой парень странный…

– Отлично я помню Пентюха, – буркнул Хруст. Он забрал у Выдерги записную книжку, осторожно разлепил мокрые странички и попробовал разобрать, что там написано.

«…Снова и снова возвращался я к черной, продолговатой, похожей на лошадиную' голову глыбе и подолгу неподвижно стоял перед ней, словно загипнотизированный размытыми бликами, пробегающими время от времени по оплавленной поверхности метеорита», – читал он.

– Ну, что там?

– Странное что-то, – пожал плечами Хруст. – Про метеорит какой-то.

– Такой он и был Пентюх, – сказал Выдерга. – Странный…

Когда полчаса спустя они начали седлать коняков. Хруст выпросил у запасливого Выдерги чистую тряпицу, завернул в нее записную книжку и спрятал за пазуху.

– Еще час, и мы в форте, – сказал Выдерга.

– Финишная прямая.

– Что?

Хруст не ответил.

Успев отлично отдохнуть, коняки мощным наметом приближали путников к цели. Осталась позади иссеченная оврагами равнина и заросли колючих деревьев, а скоро с вершины холма стали видны стены форта, сложенные из толстых бревен, и трепещущее полотнище на флагштоке.

Разморенные жарой часовые еще не успели доложить начальнику караула о приближении всадников, а они уже проскочили по мосту через ров о водой и спешились на плацу во внутреннем дворе форта. Со всех сторон к ним тут же подбежали солдаты и окружили плотным кольцом. Посыпались вопросы:

– Где остальные? Почему без трофеев?

– Сколько нетопырей пожгли?

– Ребята! Да они же с ног валятся!

– Плохо дело, – сказал Хруст. – Мы попались. Готовьтесь к бою, сейчас выступаем.

Он бросил кому-то поводья, протиснулся сквозь толпу и через плац побежал к штабу.

Он оттолкнул загородившего дорогу дежурного, без стука распахнул дверь и, тяжело дыша, остановился на пороге. Центурион Охель, рыхлый, с багровым лицом и вечно красным носом с прожилками, заложив большие пальцы рук за ремень, расхаживал перед висящей на стене картой. В стороне навытяжку стояли два сержанта, Кубель и Хрива. Они первыми заметили вошедшего и удивленно вытаращили глаза.

– По моим сведениям, он должен прибыть к вечерней поверке, – говорил центурион. – К этому времени все должно быть готово. Пушку выкатить сразу после ужина, смазку не стирать. Сержант Кубель, все три взрывателя к снарядам я выдам под вашу полную ответственность.

Позади Хруста в дверь протиснулся дежурный.

– Разрешите доложить! Я его не впускал, он самовольно!

– Ну что, что там еще? – недовольно повернулся центурион. Он рассмотрел наконец Хруста, переменился в лице и заорал:

– Где, где… что? Почему не в форме! Что с сержантом Жвальнем? Да докладывай же, черный камень тебе в печенку!

Хруст принялся коротко докладывать о случившемся – и о плане сержанта Жвальня. Пока он говорил, с центурионом Охелем произошли разительные перемены: он весь пожух, сморщился и запричитал бабьим голосом: