Призрак Манхэттена - Фредерик Форсайт

Первым, кто вышел из экипажа, был молодой человек, оказавшийся репортёром из New York American, жёлтостраничной газетки. Очень довольный собой, он явно был гидом по Нью-Йорку для этих гостей. Следующей из экипажа вышла самая красивая леди, настоящая аристократка, – да, такие вещи всегда сразу видно, – которую молодой репортёр представил как виконтессу де Шаньи и одну из ведущих оперных звёзд в мире. Конечно, мне не нужно было этого говорить, поскольку я читаю New York Times и сам – человек с каким-никаким образованием, хотя и самоучка. Только тогда я понял, почему мистер Тилью выразил желание потворствовать всем желаниям этой дамы. Она спустилась на мокрый от дождя тротуар, поддерживаемая под руку репортёром. Я опустил свой рупор – в нём больше не было необходимости, – отвесил ей глубокий поклон и вновь поприветствовал. Она в ответ улыбнулась – улыбкой, от которого и камень растает – и сказала с прелестным французским акцентом, что сожалеет о том, что прервала мою зимнюю спячку. «Ваш преданный слуга, мадам», – ответил я, чтобы показать, что под моей одеждой Зазывалы скрываются приличные манеры.

Следующим вышел маленький мальчик лет двенадцати или тринадцати, симпатичный, француз, как и его мать, но говорящий на превосходном английском. Он сжимал в руках игрушечную музыкальную шкатулку-Обезьянку, которая наверняка происходила из нашего игрушечного магазина, единственного в Нью-Йорке места, где можно такое купить. На какой-то момент я испугался: неужели она сломалась? Они пришли жаловаться? Причина, почему мальчик так хорошо говорил по-английски, обнаружилась следом.

Это был коренастый симпатичный ирландский священник в чёрной сутане и широкополой шляпе. «Доброе утро вам, мистер Зазывала, – сказал он. – И холодного утра нам, вытащившим вас на улицу».

«Не настолько холодное, чтобы охладить горячее ирландское сердце», – ответил я, не желая, чтобы меня превзошли, поскольку как человек, который ходит в церковь, обычно я мало имею дела с папистскими священниками. Но он откинул голову и громко захохотал, так что я подумал, что он, возможно, всё же неплохой парень.

В весёлом настроении я повёл группу из четырёх человек по дорожке сквозь ворота, мимо турникетов по направлению к игрушечному магазину, так как было ясно, что именно это они хотят увидеть.

Благодаря обогревателям внутри царило приятное тепло, и мистер Мальта ждал нас. В мгновение ока мальчик, чьё имя оказалось Пьер, кинулся к полкам, заставленным механическими танцорами, солдатиками, музыкантами, клоунами и животными, что являются гордостью игрушечного магазина Парка Развлечений, и которые нельзя найти нигде в городе и, возможно, даже в целой стране. Он носился взад и вперёд и просил, чтобы ему показали их все. Но его мать больше интересовали музыкальные шкатулки-Обезьянки.

Они стояли на задней полке, и она попросила мистера Мальту завести их.

– Их все? – спросил Мальта.

– Одну за другой, – ответила она твёрдо.

Так и было сделано. Один за другим ключи вставлялись в шкатулки, заводили их, и Обезьянки начинали играть на тарелках свои мелодии. «Yankee Doodle Dandy», всегда одна и та же. Я был озадачен. Она хотела замену? Разве все они не звучали одинаково? Затем она кивнула своему сыну, и он достал перочинный нож с отвёрткой в наборе приспособлений. Мальта и я смотрели в замешательстве, в то время как мальчик ослабил ткань сзади шкатулки, отвинтил панель и засунул туда руку. Он вынул оттуда диск размером с доллар, перевернул его и поставил обратно. Я вопросительно посмотрел на Мальту, и он ответил мне тем же. Обезьянка снова начала играть. Песня «Dixie». Ну, конечно, одна из мелодий для Севера, а другая для Юга!

Мальчик вернул диск в прежнее положение и занялся второй шкатулкой. Результат тот же. После десяти шкатулок мать сделала ему знак остановиться. Мальта начал расставлять товары в том же порядке, в каком они стояли раньше. Было очевидно, что даже он не знал, что музыкальные шкатулки могли играть две мелодии. Виконтесса была очень бледна.

– Он был здесь, – сказала она, ни к кому конкретно не обращаясь, а затем повернулась ко мне.

– Кто спроектировал и сделал эти шкатулки?

Я пожал плечами, так как не знал. Затем Мальта сказал:

– Их изготавливают на маленькой фабрике в Нью-Джерси. Но это делается по лицензии, а их дизайн запатентован. Что же касается того, кто их спроектировал, то я его не знаю.

Затем дама спросила:

– Кто-нибудь из вас когда-нибудь видел здесь странного человека? В широкополой шляпе, а большая часть его лица закрыта маской?

При последнем вопросе я ощутил, что мистер Мальта, стоявший позади меня, застыл, словно шомпол проглотил. Я посмотрел на него, но лицо его было словно каменное. Так что я покачал головой и объяснил, что на ярмарке полно масок: маски клоунов, маски монстров, маски для Хэллоуина, но человек, который носил бы маску всё время, чтобы скрывать лицо? Нет, никогда не видел. Она вздохнула, пожала плечами и двинулась по проходу между полками, чтобы посмотреть на другие игрушки.

Мальта подозвал мальчика и увёл в другом направлении, вероятно для того, чтобы показать ему марширующих солдатиков с часовым механизмом. Но поскольку у меня уже возникли подозрения по поводу этого ледяного молодого человека, то я скользнул за ними и спрятался за полкой с игрушками. К моему удивлению и раздражению мой нежданный и таинственный помощник начал не спеша допрашивать ребёнка, отвечавшего ему с детской непосредственностью.

– Зачем твоя мама приехала в Нью-Йорк?

– Чтобы петь в Опере, сэр.

– В самом деле? И ни по какой-либо иной причине? Не для того, чтобы встретиться с кем-то особенным?

– Нет, сэр.

– Почему её интересуют обезьянки, играющие мелодии?

– Только одна обезьянка, месье, и только одна мелодия. И эту обезьянку она сейчас держит в руках. Другие обезьянки не играют мелодию, которую она ищет.

– Как грустно. А твой отец здесь?

– Нет, сэр. Мой папа прибудет завтра, по морю.

– Прекрасно. А он на самом деле твой папа?

– Конечно, он мой папа. Он женат на маме, а я его сын.

Тут я решил, что его наглость зашла слишком далеко, и уже хотел вмешаться, как вдруг случилось нечто странное. Дверь распахнулась, впуская клубы холодного воздуха, и в дверном проёме показалась коренастая фигура священника, которого, как я знал, звали отец Килфойл. Почувствовав порыв холодного воздуха, маленький Пьер и мистер Мальта вышли из своего укрытия. Священник и этот бледнолицый остановились в десяти ярдах друг от друга и уставились друг на друга. Священник поднял свою правую руку и сделал крестное знамение. Я знаю, что для католиков этот знак означает Божью защиту.

Священник сказал: «Пойдём, Пьер», и протянул руку. Но он по-прежнему не сводил глаз с мистера Мальты.

Эта явная конфронтация между двумя мужчинами – первая конфронтация за этот день – была сродни тому холодному порыву ветра, так что, пытаясь восстановить веселое настроение, царившее здесь ещё час назад, я сказал:

– Ваша светлость, наша гордость – Лабиринт Зеркал, настоящее чудо света. Позвольте мне показать его вам, он поднимет вам настроение. А мистер Пьер может развлекать себя другими игрушками, вы видите, он просто очарован ими, как и все молодые люди, что сюда приходят.

Она стояла в нерешительности, и я с некоторой дрожью вспомнил, как мистер Тилью настаивал в своём письме на том, что она должна обязательно увидеть Зеркала, хотя я и не мог понять, зачем. Она взглянула на ирландца, который кивнул ей и произнёс:

– Конечно, идите и посмотрите на чудо света, я присмотрю за Пьером, и мы с ним чудесно проведём время. Репетиция начнётся только после ланча.

Она кивнула и пошла со мной.

Если эпизод в магазине игрушек, когда мальчик и его мать искали мелодию, которую не играла ни одна из шкатулок, был странным, то последовавшее за ним было в высшей степени необычным и объясняет, почему мне было так тяжело в точности описать то, что я видел и слышал в тот день.

Мы вошли в Лабиринт вместе, через единственную дверь, и она увидела коридор, уходящий влево и вправо. Я сделал жест, показывающий, что она должна выбрать, куда ей идти. Она пожала плечами, прелестно улыбнулась и повернула направо. Я залез в контрольную будку и стал наблюдать за ней в зеркало. Я видел, как она достигла того места в коридоре, где висели особые зеркала. Я повернул рычаг, чтобы провести её по проходу в центр Лабиринта, но ничего не произошло. Я попробовал снова. По-прежнему ничего. Контрольный пульт не работал. Я по-прежнему видел, как она ходит по зеркальному коридору. Затем одно из зеркал повернулось по собственному почину, преграждая ей путь и заставляя идти по проходу дальше к центру Лабиринта. Но я ничего не трогал. Очевидно, механизмы плохо функционировали, и для её безопасности следовало выпустить её до того, как она угодит в ловушку. Я снова начал нажимать на рычаги, чтобы создать прямой проход к двери. Ничего не произошло, но в глубине Лабиринта зеркала двигались, как будто кто-то управлял ими!