На Волховском и Карельском фронтах. Дневники лейтенанта. 1941–1944 гг. - Андрей Владимирович Николаев

красными бумажными кокардами на пилотках. Эмоционально же я воспринимаю их, как подлинного противника. Сердце учащенно бьется, глаз «берет на мушку», рука нервно ловит спусковой крючок. Выстрел. Сверкнуло пламя, перед глазами поплыл голубой дымок, ударило в плечо, запахло гарью. Передергиваю рукоятку затвора. Еще выстрел. Еще. Машинально подбираю гильзы – за них строгая отчетность. В цепях «противника» замешательство – цепи залегли и началась беспорядочная пальба в мою сторону… Я поспешно отползаю – нужно оповестить «своих»… и не попасть в «плен». В «плен», однако, попал у нас Николай Морозов, заснувший в кустах невдалеке от меня.

Не обошлось дело и без анекдотов. Когда «красные» окружили одного из наших повозочных с «транспортом боеприпасов» и заявили, что он в «плену», тот, схватив деревянную болванку мины, стал так ею орудовать, что, не подоспей посредник, он наверняка проломил бы кому-нибудь голову. Начальник училища подполковник Самойлов, улыбаясь, заметил, что такая «самооборона», похвальная в принципе, не отвечает правилам военно-тактических игр.

Но оригинальней всех на этих учениях отличился наш несравненный Анатолий Гунченко. Во взводе за ним был закреплен ручной пулемет системы Дегтярева, который он и обязан чистить и носить на занятиях. Пулемет значительно тяжелее винтовки – это Гуна явно не устраивало. Засунув в пустой чехол деревянную корягу и оставив пулемет в казарме, Толька Гун отправился на учения… Командование «белых» отдает приказ: «Пулеметным огнем прикрыть отход арьергарда». Пулеметный расчет выдвигается на боевую позицию, а вместо пулемета – деревянная коряга. Посредник объявляет, что «арьергард белых» уничтожен на семьдесят процентов. Капитан Краснобаев был так взбешен, что мы стали серьезно опасаться за судьбу нашего Гуна. Но Краснобаев остыл и сам после от души смеялся над этим анекдотичным случаем.

Согласно диспозиции учений, «белые» проводят «эвакуацию» в северо-западном направлении через лес. Затем, повернув на восток и форсировав речку, двигаются вдоль опушки леса в юго-восточном направлении до переправы у села Бобровниково. Разведгруппу боевого охранения колонны «войск белых», состоящую из нашего взвода, возглавляет лейтенант Синенко. Идя на значительном расстоянии от основной массы, мы украдкой собираем ягоды и утоляем жажду из многочисленных лесных ручейков. Пройдено порядка 18 километров. И вот долгожданный привал. Набегавшись, я уснул. Винтовка лежала рядом, и лейтенант приказал ее спрятать, а сам тихо так, чтобы не испугать, разбудил меня. Вскакиваю – винтовки нет. Синенко улыбается, но говорит, что не видел. Что делать? Признаю свою вину, свой промах, каюсь и получаю назад винтовку, не без соответствующего назидания.

– Подъем! – раздается команда. – Шагомарш!

Нам предстоит последний форсированный рывок. За два часа в ускоренном темпе нужно преодолеть расстояние чуть более десяти километров и, выйдя к «переправе», отрезать ее от «противника». По условиям военной игры, если мы опоздаем и к «переправе» первыми выйдут «красные», то победа будет за ними. В нашу задачу входило одно: опередить, не опоздать! Колонна шла вдоль опушки леса по дороге, меся ногами глинистую пыль и задыхаясь в ее густых клубах красно-бурого цвета. Несколько раз прорысил вдоль колонны на рыжей лошади капитан Краснобаев. Неважная посадка у командира нашего дивизиона: слаб в шенкелях и «клюет носом».

Темп марша нарастает. В глазах у Синенко затаенная усталость, он идет, сильно припадая на раненую ногу. Неугомонный Тимощенко размашистым шагом уже несколько раз прошвырнулся вдоль колонны, следя за каждым курсантом и проделывая при этом путь намного больший, нежели вся его рота. Казалось, он был двужильным. Люди только что не бежали, а он, поглядывая на часы, все поторапливал и поторапливал, успевая побывать и в хвосте, и в голове колонны. К переправе мы вышли первыми и, оседлав дорогу, стали окапываться. «Противник» ожидался со стороны Устюга.

Было около полуночи. Густой туман обволакивал все кругом. Где-то совсем близко застучал пулемет «максим». Батальоны «красных» занимали исходные позиции для атаки. Стрельба все усиливалась и усиливалась. Артиллерийские разрывы обозначались взрывами дымовых петард. Стреляли, естественно, холостыми, об этом все знали, и тем не менее становилось жутковато. Ракета, взметнувшаяся в небе, возвестила начало атаки. «Красные», как и подобает «наступающей стороне», прорывают фронт «белых» и выходят к «переправе», то есть туда, где у дебаркадера ожидают нас баржи, чтобы отбуксировать по Сухоне до Великого Устюга.

12 июля. Светает. Дивизион наш грузится последним. НЗ приказано ликвидировать. За двадцатку удалось мне прикупить кусок черного хлеба и кружку молока. До казарм добрались лишь в четвертом часу вечера. После похода получили удвоенную порцию лапши, макароны с жареным мясом, компот, хлеб и сахар. Несмотря на усталость, я успел – таки забежать в фотографию и снялся таким, как был – в пилотке, со скаткою на плече.

После обеда и до вечерней поверки – отдых. Лежа на койке, я смотрел на закат через окно и как бы заново переживал события первых в своей жизни полевых учений. В детстве, помнится, мы играли в войну: бегали по двору с деревянными ружьями. Это было увлекательно, азартно. Бабушки и матери не одобряли наших игр: «Занялись бы лучше делом». А тут два дня подряд мы, уже вполне взрослые, играем в войну, и играем по-серьезному. Даже фронтовики, видавшие битвы сорок первого, отнеслись к этим «играм» вполне серьезно. Теперь надо во всем разобраться.

На одном из привалов я слышал, как Пеконкин сказал:

– Пуля убивает не каждого – у пули тоже свой выбор!

Жора Арутюнянц стал что-то говорить о «законе вероятности», согласно которому, сколько-то должно быть обязательно убито.

– Это ясно и без всякой «вероятности», – задумавшись, произнес сержант, – а вот почему одних убивает сразу – и дня не протянет. Другие, наоборот, месяцами трутся – и ни единой царапины.

Период интенсивной учебы

15 июля. Полевые учения подвели итог первичному этапу обучения – периоду адаптации призывников к армейской среде, усвоению ими элементарных знаний в объеме программы школы младших командиров. Впереди стажировка и зачеты.

Стажировку начали с Олега Радченко. В течение суток исполняет он функции помощника командира взвода. Следующая очередь моя. От подъема до отбоя. Максим Пеконкин должен уступить мне свое место в строю. Я волнуюсь, плохо сплю ночь – не проспать бы «подъем».

16 июля. После развода я веду взвод на занятия. Синенко и Пеконкин идут по тротуару и к нам как бы даже никакого отношения не имеют. Вначале робко, потом смелее пробую я свой «командирский голос». Синенко хвалит – я доволен.

Вспомнилось мне, как в детстве по выходным дням ходил я с отцом на плац Высшей пограничной школы в Протопоповском переулке, где проводились показные состязания по конной