Половецкий след - Посняков Андрей

Что и понятно. Пока вести о результатах местного дознания дошли до Юрия. Пока тот их осмыслил, принял решение, подобрал людей… Дело небыстрое! Да покуда еще до Ратного добрались! И всех ли вычислили? Может, еще кто-то есть? Нынче-то, до самой весны, время торговых караванов, такое время, что чужих – проезжих – в селении много, и к каждому глаза да уши не приставишь. Торговцы, что там говорить – сегодня здесь, завтра уехали… Ищи-свищи…

Та к и не надо за каждым бегать – следить надо за Брячиславой, наблюдать пристально, плотно… Если б раньше так вот следили, глядишь, и не случилось бы всех этих смертей!

И виноват… Кто? Да сам же и виноват! Совсем нюх потерял, расслабился от спокойной жизни».

А жизнь-то неспокойной оказалась! Нет, не дадут завистники и враги никакого покоя, и думать нечего! Вся жизнь – в борьбе да с оглядкою – такие вот мрачные времена. И нужно жить, выжить! Ведь он, Михаил Лисовин, не простой человек – сотник. В воинском отношении – второй после воеводы. За многих и за многое в ответе! За гибель своих верных людей, за диверсии…

«Итак, Брячислава… На чем обычно палятся все резиденты, исключая тот случай, когда их просто сдают свои же предатели? На связи. Связники же должны быть, должны, радио-то еще не придумали. И это – живые люди, из плоти и крови, не невидимки какие-то. Значит, их можно и нужно отследить, вычислить. К вдове обязательно своего человечка внедрить, подставить… Как и по осени еще задумано было. Да вот, пока как-то руки не дошли.

Брячислава… За сорок уже, по местным понятиям – старуха совсем. Однако себялюбивая, сильная, властная. С виду страшна, этакая кабаниха, людей своих в кулаке держит. Какой у нее мотив для предательства? Злоба и зависть. Ну и денежки, серебро – не без этого, вдова – женщина прижимистая, жадноватая. Однако пыль в глаза пустить любит – чтоб соседи удавились от зависти! Все деревенские так… И чем глуше деревня, тем больше амбиций. Главное, “что люди скажуть”, причем это все интерпретируется весьма своеобразно, особенно если личность, так сказать, культурно не развита. От этой вот недоразвитости всякие глупости и происходят. К примеру, взять кредит да купить дорогущее авто, не особенно-то и нужное. Или – последней модели айфон. Зачем это не подростку – тот по натуре такой, вырасти должен, а человеку, вроде бы состоявшемуся, взрослому? А вот тут как раз психология: чтоб соседи от зависти лопнули… И самому приятно – мол, все на его машину глядят и думают: “ах, какой молодец, вот бы и мне такую!” Хотя ежу понятно, что не так все думают, вовсе не так. Большинству до твоего красивого авто или нового айфона вообще до лампочки, а те, кто что-то и думает, так только так: “ишь, наворовал где-то, гадина! Чтоб ее у тебя украли… или сожгли!” Именно так и никак иначе! А все понятия о статусных вещах – от лукавого, рекламщикам для наживы.

А вот здесь, в Средние века – именно так и есть! Большинство людей – феодально зависимы, по сути – подростки, и статус подчеркивается во всем, начиная с одежды. Социальные лифты редки – разве что война да религия – выбраться из грязи в князи практически невозможно. Родился смердом, так смердом и помрешь, и дети твои смердами будут, и внуки, правнуки… И дай бог, еще в холопы не запродаться, в рабы!

В системе управления применяются многие социологические теории, в том числе и символический интеракционизм Мида. Наличие даже предполагаемых зрителей (“что люди скажут”) выполняет функцию социального контроля и регулирует принятие решений и все поступки индивида! С Брячиславой – как раз такой случай, да и не только с ней… Что тут говорить – Средневековье! Начало двенадцатого века – самый его расцвет, его еще называют – “высокое” Средневековье, так сказать – классическое. В отличие от раннего, с пятого по десятый-одиннадцатый века, когда феодальные отношения только еще складывались, и от позднего – век четырнадцатый-пятнадцатый, когда кое-где уже пробивались первые ростки капитализма…

Итак, в этом вот обществе представление человека о себе и своем “Я” начинает складываться на основе представлений других людей. Иными словами, каждый индивид – боярин, князь, смерд – соотносит мнение о себе с мнениями других людей, человек становится тем, каким его видят другие. Именно так все и происходит, согласно теории символического интеракционизма.

Как видят Брячиславу? Нет, сэр Майкл, не так! По-другому надо сформулировать: как Брячислава считает, какой ее видят окружающие? Та к она себя и ведет… Потому что считает себя могучей, сильной… вроде бы как боярыня или княгиня. Однако вся соль в том, что вдовица-то не боярыня и не княгиня!»

Как бывший управленец и депутат (там!), Михаил Андреевич Ратников хорошо знал теорию социальных отношений. Кроме марксистского понятия «классы» есть еще понятие «сословия», как более узких социальных групп, место которых в обществе определяется не только их положением в системе социально-экономических отношений, но и традициями, и правовыми актами… и отношениями людей из других социальных страт.

Вдова Брячислава относилась к только что еще зарождающемуся сословию так называемого «дворянства». Все ее земли – покосы, рощица и две деревеньки в два двора – были пожалованы еще ее покойному мужу, а ныне перешли по наследству к вдове. Таким образом, получается мелкая свободная землевладелица. Крупные – это уже бояре, а дворяне – люди, получающие земли за службу своему сюзерену – как сословие, на Руси еще толком не сформировались. И потому можно с большой долей вероятности предположить, что в душе вдовицы Брячиславы царит форменный когнитивный диссонанс, говоря иными словами – бардак и брожение.

Свободная землевладелица… Несвободные тоже землями владели, тот же Ставрогин получил за свои услуги от князя Вячеслава Туровского несколько деревень, при этом оставаясь феодально зависимым по договору-ряду – рядовичем. Брячислава зависимой не была… Однако и земель у нее куда меньше, чем у Ставрогина! А выпендриться-то хочется, власть да силу свою показать – и чтоб люди так же думали! – в полном соответствии с теорией символического интеракционизма! Возможностей же к подобному выпендрежу – маловато. Кредит не возьмешь! Вернее, взять-то возьмешь – у какого-нибудь знатного феодала, – но тут же потеряешь свой свободный статус и превратишься в феодально зависимого «закупа», продавшего свою свободу за «купу» – землю или деньги.

Отпив кваску, сотник вдруг совершенно искренне подивился причудливому ходу собственных мыслей:

«Эдак, сэр Майкл, выходит, что в современном-то (том!) мире вообще свободных людей нет! Все – феодально зависимые. Либо рядовичи, либо закупы, а чаще и то и другое вместе.

Ладно… Давай-ка, сэр Майкл, ближе к делу… Понятно, что вдова хочет себя показать. Вопрос: как и на какие средства?»

Хмыкнув, Михайла подошел к двери и, вызвав секретаря Илью, поставил тому задачу – к вечеру собрать сведения о доходах и расходах вдовы Брячиславы и о ее, так сказать, «статусных» тратах, буде таковые имеются.

Таковые имелись!

Илья управился с порученным делом задолго до вечера, явился, когда еще даже не начинало темнеть, лишь протянулись по двору длинные синие тени, а яркий краешек солнца выглядывал из-за крепостной стены.

– У купца Артемидия из Смирны в январе месяце куплено десять аршин златой парчи, пять аршин аксамита и шелка – две паволоки. Ценой все… сто плюс полста… плюс десять… всего – сто шестьдесят златников – солидов.

– Ого! – подивился Миша. – Это больше дюжины рабов прикупить можно. Куда больше дюжины.

– Еще не все, господин, – секретарь улыбнулся и снова вчитался в записанные на бумаге расчеты. – В начале месяца февраля… Ничего, что я по-ромейски месяцы? Так в торговых делах принято.

– Ничего, – махнул рукой сотник. – Мне так тоже понятнее… Продолжай.

– В начале февраля месяца на торгу у пристани куплено у туровского купца Никифора…