Подлетыши - Анатолий Максимов

У самой трибуны уселись рядом Коновалов и Ергин. Оба не пропускали ни одного культурного мероприятия — ни вечером, ни днем.

— Мой-то каков племяш! — Елизар Мокеич гордо кивнул на Порошкина. — Видал, сосед, в центре стола сидит, строгий и озабоченный — настоящий замполит! Нам любая должность по плечу. А где ж твой закадычный друг Петька-пересмешник, пошто его не видно за столом? Видно, не тянет в руководство…

Коновалов в ответ покашлял и отодвинулся от Ергина.

Сергей Порошкин сильно волновался, хотя Галина Андреевна, забегая в зал, успокаивала его: «Все будет хорошо». Сергею надо как замполиту представить ребятам писателей и на встрече следить за порядком в зале. Вдруг да что-нибудь не понравится шухарным подросткам — начнут шуметь, бузить. В любую минуту могут неожиданное выкинуть. Со стыда сгоришь.

Сергей явственно помнит свою первую встречу с писателем. Случилось это три года назад. Пожаловал в школу сгорбленный старичок, на шишковатой голове редкие прозрачные волосы хохолком, взгляд острый, добрый. Сел он за низкий столик перед ребятами и тихим голосом, покашливая, начал рассказывать, как плавал на корабле вокруг света. Потом Сергей с упоением взялся читать романы знакомого писателя о русских моряках. Полюбил море, которое никогда не видел. И теперь он невольно ждал старого знакомого.

На сцену поднялись двое гостей, привела Галина Андреевна. Ребята встали и дружно захлопали в ладоши. Первым вышел за трибуну низкий ростом, с гладким лицом. Минут тридцать он говорил о полезности чтения книг.

Сначала подростки молчали, наверно, ждали: вот-вот выступающий войдет в азарт, отмахнется от прописных истин и скажет что-нибудь интересное, свое сокровенное прочтет. Но писатель слишком долго никак не мог взять разгона.

— Мы это в школе проходили! — первым не выдержал Мороков.

— Проходили!.. — загудел зал.

— Какие вы книжки написали? Покажите их…

— Вижу, друзья мои, — гость вытирал лоб носовым платком, — наскучил я вам прозой. Зато мой коллега, поэт, воздаст вам с лихвой за терпение.

Низкий, с неудовольствием на распаренном лице, сел за стол, что-то прошептал Галине Андреевне. Та, глядя в зал, смущенно, с недоумением пожала плечами, зарделась лицом, прикладывала ладошку к щеке и тут же, словно обжигаясь, отрывала.

«Ну что, замполит! — торжествующе улыбался Мороков. — Страсти накаляются. Ага, не можешь унять гомон, это тебе не меня в директорском кабинете воспитывать…»

Сергей постучал авторучкой по графину. За трибуну прошел поэт. Стройный, молодой, в изрядно потертых джинсах. Наступила тишина. Поэт, приподняв гордо голову, глядя куда-то ввысь, с ходу начал со стихов. Читал напевно о том, как нашли его в капусте и как посеял он в горшочке манную крупу…

Сергею стало жаль гостей, обидно за них. Он смотрел на дверь и ждал того седого старичка, который своими романами зажег в нем страсть к морю. Сергею хотелось высоких, необыкновенных слов, которых не скажет ему ни отец, ни преподаватель, и нигде их не прочтешь, не услышишь. Но вот пришли писатели к ребятам и ничего особенного, своего почему-то не сказали. «Зачем они явились к нам с «манной крупой»?»

Ребята вертелись, галдели. Преподаватели встали вдоль стен, неодобрительно поглядывая на сцену, одергивали то одного, то другого дебошира. Порошкин — на Галину Андреевну: надо что-то делать, но что? «Ты — замполит, — выражением глаз говорила ему Галина Андреевна. — Думай, действуй».

— Преждевременно, однако, вы пришли к власти, — заметил Коновалов насупленному Ергину. — Видишь, каково твоему племяшу терпеть стыд-позор? Выручай, сосед, наследничка. Да призовите на подмогу моего Петра…

— Ну-ка закройте коробочки! — крикнул в растревоженный зал Мороков. — Чего хай подняли, не видите, что ли: начальство молодое и писатели начинающие. Совесть надо иметь. — И Порошкину: — Не унывай, Серега, я с тобой.

— Спасибо за выступления, — обратился Сергей к писателям. — А то, что шумновато, так это знак благодарности и восторга. Теперь и мы вас развлечем, — повернулся к притихшему залу. — Музыканты, бегом за инструментом. Петр Гомозов, прочти стихотворение про молнию…

— И выступлю! — смело отозвался Петя.

Он взбежал на сцену и прочел стихи о грозе, сочиненные однажды ночью в кабинете электротехники.

— Давай еще, — требовали мальчишки.

Прибежали музыканты с флейтой и кларнетом, со скрипкой и гитарой.

— Гена Свиридов! — сказал Порошкин. — Спой нам о красной кавалерии.

— Во дает наш замполит! — заликовали подростки. — Оправдал наше доверие. Выбираем тебя и на другой День ребят.

— Молодец, Сережа! — похвалила Галина Андреевна.

Ее одобрительная улыбка была для Порошкина самой дорогой наградой.

Глава четырнадцатая

Раньше, бывало, отправлялся Сергей в пионерский лагерь — у отца, как нарочно, возникали на производстве неотложные заботы, провожал сына редко. И сегодня, когда Сергей уезжает на практику, отец снова где-то завертелся.

Сергей ходил по перрону, болезненно завидуя тем своим товарищам по училищу, вокруг которых увивались матери, отцы, сестры, напичкивали провожаемых советами, лаской, чтоб всего хватило им на два месяца разлуки. С Галиной Андреевной Сергею тоже словом не обмолвиться, она в окружении подростков. Сергей вслушивался в такой волнующий его душу голос воспитательницы, злясь на мальчишек, как ему казалось, слишком болтливых и легкомысленных.

Сергею вспомнилось, как однажды Галина Андреевна завела разговор о его матери, какой она была и помнит ли он ее в лицо. Вызвала Сергея на откровенность. Он признался, что Галина Андреевна напоминает ему мать, даже показал фотографию. Воспитательница ничего общего не нашла в лице молодой женщины со своим лицом, но согласилась:

— Да, Сережа, что-то было в твоей маме моего или наоборот…

С тех пор Галина Андреевна чувствует себя при Сергее немного скованно, — опасается обидеть неосторожным словом, тоном голоса, взглядом. А ему, когда он смотрит на воспитательницу, все в ней нравится: и прическа, и платье, и туфли, и то, как она разговаривает.

Побывала она и квартире у Порошкина. Они поговорили о многом, затем Галина Андреевна собралась уходить. Сергей упросил остаться на ужин.

Хлопочут они на кухне, а паренек все посматривает в окно.

— Вот и папа идет! — обрадовался.

Старший Порошкин был немало удивлен, застав гостью, да еще в переднике.

За столом воспитательница рассказывала о проделках ребят; смеялись. И Сергея шуткой не обошла. Он все выносил терпеливо, лишь бы гостье и отцу было весело. Сидел напротив Галины Андреевны, пил чай и не спускал глаз с обоих. Будто они, его родители, вернулись из долгой поездки, а Сергей так соскучился по ним…

Глянув на часы, он живо засобирался сбегать к соседу за учебником. Отец заметил: можно и после сходить. Сергей продолжал спешно одеваться — товарищ куда-нибудь уйдет, а завтра контрольная… Возьмет он книгу — и назад.

Галина Андреевна и старший Порошкин остались вдвоем. И сразу все изменилось: разговор не клеился; отец Сергея все время прислушивался к шагам на лестничной клетке.

Галина Андреевна видела, что Порошкину трудно наедине с ней, оттого с нетерпением ждет возвращения сына. Да и самой было тягостно. «Вот сейчас встану и уйду», — говорила себе. И, злясь на себя, почему-то продолжала сидеть, пить чай, поддерживать натянутый разговор. Наконец вернулся Сергей без книги: товарищ ушел в кино…

Отец и сын толкались в коридоре, помогая гостье одеться.

— Папа, проводи, — сказал Сергей.

— Да, конечно, — будто бы обрадовался отец.

Потом Галина Андреевна ехала домой в автобусе и старалась понять, зачем Сергей так настойчиво звал ее в гости, почему оставил наедине с отцом, почему не сам проводил до остановки — отправил отца?..

— …Что так быстро вернулся? — встретил отца Сергей. — Догадываюсь, тебе, как всегда, не о чем было говорить с Галиной Андреевной?..

Отец снял пальто с каракулевым воротником, каракулевую шапку и, разматывая шарф, рассеянно ответил:

— Так ведь мороз.

— А кафе, кинотеатры зачем? — Сергей, глубоко засунув руки в карманы брюк, выглядел ершисто.

— Никак не пойму, отрок мой, — озабоченно сказал отец, близко подойдя к сыну и пощипывая двумя пальцами свою черно-бурую бородку, — чего ты хочешь от меня?

— Хочу, чтоб ты влюбился и малость поглупел… Где-то я читал: чересчур умные — всегда одинокие.

— Перестань язвить, — рассеянно усмехнулся отец, проходя в комнату. — Лучше займись делом.

Галина Андреевна вырвалась из окружения ребят, подошла к Сергею.

— Скучно мне будет без вас, мальчишек, — сказала. А Сергею послышалось: «Без тебя».

— Будь я твоей матерью, наказала бы не загуливаться допоздна, куда не следует не лезть, слушаться старших.