Психология любви и секса. Популярная энциклопедия - Юрий Щербатых

В более мягких вариантах игры «Насилие!» используются лозунги «Посмотри, что ты заставил меня сделать», которые в зависимости от ситуации наполняются конкретным содержанием типа «Ты заставил меня потерять девственность», «Из-за тебя я забеременела», «Я не хотела, а ты меня изнасиловал». Такие игры женщины применяют при ухаживании или браке как дополнительный рычаг для воздействия на мужчину. Как отмечает Э. Берн, мужчины могут также разыгрывать «Насилие!» с лозунгами вроде «Ты отрываешь меня от работы», «Ты истощаешь меня», «Я пошел на это только потому, что напился» или «Почему ты мне не сказала, что забыла принять таблетку?»

Все, о чем говорилось в этом разделе, относится к «испорченному» оргазму, замутненному «примесями» сознания. Но, к счастью, в жизни встречаются и другие примеры секса, в которых мужчина и женщина испытывают великолепные и мощные положительные эмоции, позволяющие им испить из самого живительного напитка в Природе — спонтанного, откровенного и чистого оргазма.

В процессе работы над данной книгой в распоряжение автора попадало много материалов о сексуальной жизни людей, в том числе весьма откровенных писем и интервью, в которых они делились своими самыми интимными чувствами и пережитым сексуальным опытом. Для иллюстрации «чистого оргазма» из всего этого многообразия автор выбрал два письма, написанных одной парой непосредственно после секса. Конечно, живые впечатления, втиснутые в рамки неуклюжих слов, дают лишь ограниченное представление о пережитых этими людьми эмоциях, но данный пример интересен тем, что подобен рассеченному пополам яблоку сексуального единения двух душ, одна половинка из которого принадлежит Адаму, а вторая — Еве. Под этими условными именами мы и предоставим им слово на страницах этой книги:

Адам: «Она расчесывала волосы, и лицо ее было скрыто за ними, а он смотрел на ее тело, прекрасное, как у греческой богини, сочувствуя и завидуя Пигмалиону. В этом было что-то сладкое и завораживающее — любить того, кто не может ответить тебе взаимностью, но не человека — потому что тот, кого ты безответно любишь, может подарить свою любовь другому, сделав тебя навеки несчастным. Нет, страсть к изваянию гораздо более великодушна — женщина из мрамора всецело принадлежит тебе — она будет твоей верной рабыней, которую можно ласкать без меры, целовать, касаться пальцами и губами, поливать семенем, и она с покорностью и пониманием примет все знаки поклонения и любви. Она будет принадлежать только тебе, всегда и безраздельно…

…он прикоснулся к ее коже губами, скользнул сверху вниз… Она сидела прямо, почти не обращая на него внимания, не мешая ему любоваться ее красотой и покрывать поцелуями тело…

…обвивая ее, как змея обивает ствол дерева, и ему вдруг действительно захотелось стать маленькой бронзовой змейкой, в облике которой он мог бы проникнуть в каждую щелку ее тела, поцеловать каждый миллиметр кожи, попробовав на вкус тонким раздвоенным языком каждый кусочек ее желанной плоти…

Он раскрыл коробочку с кистями, выбрал две: черную беличью, более мягкую, и белую, упругую — из козьего волоса, и начал водить ими по прохладной поверхности ее тела, жадно ловя ответные вибрации. Холодный мрамор постепенно оживал под мягкими волосками, он чувствовал, как под кожей, в таинственной глубине ее тела, зарождалась волна ответного желания, и ее черные струи выбрасывали свои протуберанцы вверх, пока еще не достигая поверхности. Он провел кистью между лопаток, потом повторил этот путь уже губами, чувствуя, как звенят в глубине ее тела потоки набирающей силу страсти. Губы пунктиром отметили течение подземной реки, но они были слишком грубы для столь нежной работы, и тогда он провел членом вдоль ее позвоночника. Головка его фаллоса коснулась соска, и между ними пробежал разряд электрической искры…

Статуя постепенно наливалась живой теплотой, и сквозь тонкую кожу он чувствовал вибрацию либидо и уже с трудом сдерживаемый поток встречного стремления к единению. И вот он почувствовал внутри себя гулкий взрыв глубинной бомбы, и волны желания вырвались на поверхность сознания, заглушив другие мысли. Он привлек ее на подушки и распахнул ноги.

Влажная, полная фантастическими ароматами ее тела сумрачная пещера позвала его к себе, и он погрузился в нее лицом, как в воду. Губы ощутили восхитительную нежность ее влагалища, оттеняемую жесткостью волос. Язык прикоснулся к мягкому бугорку у вершины пещеры, он ощутил, как по ее телу прошла ответная волна. Словно крыло тропической бабочки, его язык порхал по скользкой поверхности половых губ, обмахивая вход во влагалище и задевая краем вздрагивающий в ответ на каждое прикосновение клитор. Он испытывал буйный восторг и неукротимое стремление полностью вонзиться в благодатную священную пещеру ее тела, погрузиться в нее насколько возможно и утонуть в ее теплом, вязком сумраке. Потом, словно волна, откатившаяся с песчаного берега обратно в море, это желание схлынуло, и возникло другое, еще более жгучее: звенящий на ветру флажок на конце казачьего копья уже присмотрел свою жертву и готовился войти в податливую плоть.

Ей захотелось проделать это сзади, и он не имел ничего против такой позиции. Он готов был любить ее как угодно — в данный момент форма не имела никакого значения, ибо его переполняло желание поскорее соединиться с любимой.

Красота ее тела в очередной раз потрясла его — лучшая афинская амфора рядом с плавным совершенством ее бедер показалась бы примитивным горшком, изгибы ее груди и изящество покатых плеч сводили с ума и заставляли дрожать от желания войти в нее. Руки искали опору, судорожно цепляясь за плечи, грудь, бедра: ему хотелось одновременно прикоснуться к каждой клеточке ее тела, быть везде и нигде.

Потом они сменили положение тел, и ее лицо оказалось возле его фаллоса. Восхитительные губы нежно обняли головку члена и заскользили по нему во все убыстряющемся темпе. Но в этот раз он не хотел такого финала. Ему надо было закончить там, где он начинал, — во владениях Джин-Джина, и они продолжили любовную игру лежа. Темп все убыстрялся, он захватывал и нес куда-то вперед, кружа голову и одновременно заставляя ее терять. Вихрь смерча захватил его, и в этой бешенной карусели мелькали соски ее грудей, которых он на лету пытался коснуться губами, ее теплые и зовущие губы, мягкая раковина ее уха, в которую он в этом бешеном кружении пытался прокричать слова любви, переплетенье ее гибких рук и шелковистая сеть ее волос. Ураган кружил его и нес все выше и выше, но центр этого сумасшедшего торнадо был внизу — у подножия ее ног — в темной бездне ее влагалища. Именно там в этот момент безумствовал его член, то вонзаясь очертя голову вперед, то на краткий мог вырываясь наружу, то крутясь в диком танце по стенкам своей тюрьмы, словно вор-рецидивист, который одновременно мечтает из нее вырваться и в то же время понимает, что именно там его место по жизни. Но, к сожалению, всему наступает конец. Камикадзе увидел свой авианосец и устремил самолет в смертельное пике. Взрыв разбросал куски плоти по океану. Чертов презерватив не дал разлететься сперме по влагалищу, и вой миллионов сперматозоидов расколол его сознание. Все было кончено. Взрыв сверхновой звезды напрасно разорвал пространство в далекой галактике… Жаль, что через пятьдесят тысяч лет никто не увидит вспышку на небе».

Ева: «О, Боги, Боги мои!

«Он снова со мной. Он нежный, страстный и восхитительный. Он легок и игрив, как ветер. Он грациозен, как юная девушка. Он горяч, как сто тысяч солнц. Он — моя любовь.

Он касается губами моих плеч, моей длинной белой спины, он скользит к самой тайной впадинке между бедром и низом живота, он целует мои ноги, самые пальчики моих ног! Он припадает к самой сердцевине моей женственности, пьет мой нектар: я чувствую, как волны желания поднимаются от слияния его губ с моим розовым мягким цветком… Переплетающиеся стебли лиан спускаются до земли, красно-бурые ящерицы беспечно бегают по стволам мертвых деревьев, резкими, почти человеческими, голосами кричат какаду… Их цветные перья падают на мои голые плечи… Это джунгли.

Я чувствую твое горячее дыхание, ты окружаешь меня, ты — везде, ты шепчешь мне: «Я хочу, я хочу тебя!» Ты бросаешь меня навзничь — я покоряюсь, ты забрасываешь мои руки за голову — я покоряюсь, ты ласкаешь меня неистово — я покоряюсь, я распята, я как бабочка, пришпиленная булавкой к черному бархату… Я — всего лишь женщина, твоя рабыня, горячая и влажная волна желания, желания отдаться тебе, принять твой член в себя, слиться с тобой, растаять, раствориться и не быть никогда…

О, Боги, Боги, мои — он снова во мне. Он — мой.