Третье пришествие - Алексей Владимирович Барон

– А давай трохи выпьем.

Прозвучала мелодия «Отчего так березы в России шумят» и тайничок открылся. Знамо, от чего так шумят, белоствольные.

Я слабо запротестовал:

– Эй! На рабочем месте?

– Да у меня вся Россия – сплошное это самое место. Что ж теперь, не пить?

– Избиратели не поймут, – поддакнул я.

– И даже осудят. Тут мне друг Джимми особое калифорнийское винцо прислал. Шибко расхваливал, лучше французского, говорит, а я так и не пробовал. Знаешь, то некогда, то не с кем. Хорошо, что ты подвернулся.

– Очень, – согласился я.

Мы попробовали калифорнийского, но ничего не поняли. Пришлось добавить Джека Дэниэлса. Потом, насколько помню, последовали сало и горилка с перцем. А закончилось все но-шпой. Некоторое время Россией мы не управляли. Но она и не такое видывала.

* * *

В центре Москвы разгоняли очередную демонстрацию. Народ требовал денег, сразу и много. Но получал дубинками и поштучно.

Забава была в полном разгаре. Метро не работало ни на вход, ни на выход. Во дворах скапливались раненые. Выла сигнализация сотен машин. Шипели водометы, крякали звуковушки ГАИ. Шум, гвалт, взрывы газовых гранат, неслышно осыпающиеся витрины, очень крепкие выражения с обеих сторон. Натужно двигаясь по Тверской, ОПОН в очередной раз отвоевывал столицу нашего умеренно демократического государства.

Терентьев наметанным оком окинул поле брани.

– Это надолго, Владимир Петрович.

Помню, перед капотом нашей машины оказался уже знакомый полицейский. Раскормленный, еще более толстый, чем в прошлый раз, с мелкими, заплывшими глазками. Он делал плавательные жесты, пожимал плечами, улыбался.

Вдруг Андрюша резко обернулся, показывая куда-то вправо. Я успел заметить на бетонном козырьке второго этажа, прямо над вывеской «Вина Кавказа», человека в черной вязаной шапочке и в лягушачьем камуфляже. Людей, одетых подобным образом, встречалось много, как среди митингующих, так, разумеется, и среди разгоняющих. Но на улицах, а не на балконах. Очень медленно, как мне показалось, этот человек поднимал короткую трубу цвета хаки.

– Из машины! – рявкнул Андрюша, толкая водителя.

Процедура была отработана. Терентьев распахнул дверцу со своей стороны, схватил меня за шиворот и мы вывалились на грязную мостовую. Мгновением позже высыпались водитель и Андрюша.

Бронированный «Мерседес» присел, странно, как-то по-человечески ухнул, а потом подпрыгнул. Его крыша вскрылась наподобие консервной банки, из которой рвануло пламенем. Сильно грохнуло. На минуту я перестал что-либо слышать кроме звона в ушах. Вообще, стал каким-то ватным. С безразличием наблюдал, как Андрюша в кого-то стрелял из положения лежа. Нас тогда выручило как раз то, что все успели упасть, осколки прошли выше. А в окружавшей толпе были погибшие, много пострадавших.

Терентьев и дюжий водитель потащили меня к нашей второй машине. Навстречу бежали гарные хлопцы из тарасовой гвардии, размахивая целым арсеналом оружия. Боевик, боевик…

Вскоре мимо минивэна охраны, куда меня жестко усадили, провели толстого постового со скрученными руками. В его форменной куртке красовались пулевые дыры. Потом оказалось, что на парне имелось сразу два бронежилета. Причастен ли он к покушению, я так и не знаю. Бронежилеты – не улика, будь их хоть два, хоть целых десять. А то, что парень выхватил пистолет из белой кобуры, – ну, с кем не бывает? Кто бы не выхватил в такой ситуации? Вовсе не обязательно, что он собирался стрелять в меня. В меня точно собирался стрелять тот, на «Винах Кавказа». Но его так и не поймали. Истинных виновников всегда поймать трудно. Поэтому их наказывает судьба. Как ни удивительно, рано или поздно такое происходит.

* * *

Мы вернулись в Кремль. Меня осмотрел врач, который пришел к заключению, что я жив. Комендант вызвал вертолет. Через полтора часа, выйдя из гудящего, свистящего и похрапывающего агрегата, я испытывал единственное, но чрезвычайно сильное желание – рухнуть в горячую ванну, а потом, если смогу, доползти до постели. Засунуть голову под подушку, и… да гори все синим пламенем! Состояние дел в специальной аналитической группе (САГ) меня совершенно не беспокоило. И мысли не возникало, что АиЗ допустит беспорядки во вверенном гарнизоне. Но как раз это и произошло.

На вилле обнаружился некий дополнительный контингент. Контингент состоял из маленького, пухлого, пушистого Любчонка. А также из гвардейского роста, хищного, поджарого Томусика. Оба приобретения смотрели на меня с выражением неподсудности пополам с тревогой – такую смесь я часто наблюдал у балованных, но чересчур нашкодивших олигархов и котят. Помню, я взревел. После очень свежей контузии нервишки пошаливали.

– Алиса Георгиевна!

– Спокойно, Петрович, спокойно, – задушевным голосом сказал Дима, поднимаясь из кресла и закрывая собой АиЗ. – Любить надобно людишек-то.

Я едва не расхохотался. Тоже мне, защитник! Нас обоих, вместе взятых, Алиса могла разделать на котлеты.

Пушистый Любчонок, видимо, об этом не знал. Поэтому наивно забился под крылышко Диме. Томусику забиваться оказалось некуда, щуплый Фима для такой цели совершенно не годился. Что и говорить, персона нон граната… Сильной у нее была одна голова. Впрочем, Томусик размышлял недолго. Встал за креслом своего покровителя и моего заместителя. С видом собственника поправил редкую Фимину прическу, упер руки в боки, решительно набычился и грозно насупился. Но испугать не получилось. Тоже мне, янычар в юбке!

– Что такое?! – прошипел я. – Амазонок не заказывал!

– Видите ли, советник, нам без них не работается, – сообщил Дима с достоинством опального князя.

АиЗ виновато опустила ресницы. Наверняка знала, какой это производит эффект. А Фима быстро поднял брови и пожал плечами – ну что ж тут, мол, такого вот особенного? Дело житейское. Как мужику без бабы? Что русскому, что еврейскому. Природа, она едина, а все мужчины, как ни крути, скотины.

– Советник! Неразглашение подписано, – поспешно вставил Дима, совершая руками плавательные жесты, которые в тот день я уже видел.

– Да, да, – закивал Фима. – Тайны родины.

– Чьей родины? – осведомился я.

– Одна у нас родина, – сухо отразил Фима. – Земля называется.

– Святость уз, – вдруг ляпнул Дима.

Это меня окончательно взбесило.

– Каких еще, к черту, уз?!

– Уз дружбы, Владимир Петрович, – поспешно пояснил Дима. – Мы же ваши друзья. Поясни, Фимка.

– Штоб я пропал! Без вас это вполне может получиться, Владимир Петрович. Я говорю за наше пропадание насовсем. А кому оно нужно? Такое?

Молвила свое слово и Алиса.

– Не стоит волноваться, Владимир Петрович. Ситуация под контролем.

Тут из меня, как из колотого шарика, вышел весь воздух. Я понял, что в недрах аппарата созрел основательный заговор, с ходу его не раздавишь, а потому лучше отложить расправу до лучших времен. Понял и отошел на заранее подготовленные позиции, в спальню. Еще Иосиф Виссарионович не