Землекопы - Терри Пратчетт

— Он ничего не делает, — услышала Гримма. — Просто сидит в кресле. Только раз или два подходил к окну.

— Наверняка он пробудет здесь всю ночь, — сказала Гримма. — Видимо, люди хотят выяснить, кто здесь проказничает.

— Что будем делать?

Гримма сидела, подперев подбородок руками.

— На том конце каменоломни есть старый гараж, — наконец проговорила она. — Можно перебраться туда.

— Доркас сказал… Доркас говорил, что там очень опасно, — робко возразил один из номов. — Из-за всяких веществ, которые там хранятся. Он предупреждал, что там очень опасно.

— Опаснее, чем здесь? — спросила Гримма лишь с тенью своего былого сарказма.

— Ты права.

— Прошу вас, выслушайте меня, пожалуйста, — послышался женский голос.

Голос принадлежал одной из молодых мам. Все они относились к Гримме с благоговейным восторгом, поскольку она позволяла себе повышать голос на мужчин и лучше всех умела читать. Женщина держала на руках ребенка и почтительно приседала после каждой фразы.

— Что тебе, Соррит? — спросила Гримма.

— Понимаете, дети ужасно проголодались. А здесь для них нет никакой подходящей еды. — В глазах женщины была мольба.

Гримма кивнула. Съестные припасы, вернее, то, что от них осталось, находились в другом месте. К тому же люди обнаружили почти все их запасы картофеля — видимо, именно поэтому им и пришло в голову положить ядовитый порошок. Но если бы даже не это, номы все равно были лишены возможности развести костер, и у них не было мяса. Уже много дней никто не выходил на охоту, поскольку Нисодемус внушал всем, что о них позаботится Арнольд Лимитед (осн. 1905).

— Как только рассветет, мы отправим на охоту всех, кого можно, — пообещала Гримма.

Номы задумались. До рассвета оставалась целая вечность. Ведь для номов ночь тянется, как целых три дня.

— На дворе много снега, — сказал кто-то. — Это значит, что у нас есть вода.

— Мы-то еще можем обойтись без еды, — заметила Гримма. — А дети?

— Да и старики, — сказал еще кто-то. — Ночью снова будут заморозки. А мы остались без электричества и не можем развести костер.

Номы сидели, мрачно понурившись.

«Они уже не пререкаются между собой, — подумала Гримма. — Не ворчат. Дело обстоит слишком серьезно, чтобы ссориться и винить друг друга».

— Хорошо, — сказала она. — А вы как считаете, что нам следует предпринять?

Глава 11

I. Мы выйдем на свет.

П. Мы выйдем из подземелья.

III. Они проклянут тот день, когда увидели нас.

Человек отложил газету и прислушался.

В стенах что-то шуршало. Кто-то скребся под полом.

Человек покосился на стол. И что же? Несколько крохотных существ волокли по крышке стола его пакет с бутербродами. Человек выпучил глаза. Потом зарычал и попытался встать, но стоило ему распрямиться, как он почувствовал, что ноги его крепко привязаны к ножкам стула. Он с грохотом повалился на пол. В тот же миг целое полчище крохотных человечков, двигавшихся с такой быстротой, что он едва мог их разглядеть, выскочило из-под стола и принялось опутывать его множеством проводов. В считанные секунды он оказался связанным — не очень аккуратно, зато вполне надежно.

Поверженный великан с опаской следил за номами своими огромными глазами. Он широко разинул рот и что-то промычал, клацая зубами, похожими на громадные желтые плиты.

Однако двинуться с места не мог.

Бутерброды были с сыром и с какой-то пряной приправой, а в термосе, когда они открутили крышку, оказался кофе. «Еда как в Магазине, — говорили номы. — Настоящая еда. Когда-то мы только такую и признавали».

Из всех щелей и дыр в комнату высыпали номы. Возле стола стоял электрообогреватель. Большинство номов ровными рядами уселись перед его красным экраном, другие расхаживали по сделавшейся вдруг тесной комнате.

— Вот мы и одолели его, — говорили они. — Точь-в-точь как в «Путешествиях Пуловера»… или как там его звали. Чем они больше, тем больнее им падать!

Сформировалось даже некое философское направление, сторонники которого утверждали, что великана с бешеными глазами следует убить. Это случилось, когда номы нашли коробку.

Она стояла на одной из полок. Обычная желтая коробка. Только спереди на ней была изображена жалкая и очень несчастная крыса. А сзади большими красными буквами было написано: «Вон из дома!»

Наморщив лоб, Гримма пыталась прочесть надпись, сделанную буквами помельче.

— «Отведав этого порошка, они уже не вернутся за новой порцией», — читала Гримма. — Содержит какой-то полихлор-метилинлон-4. «Очищает помещение от надоедливых…» — Гримма запнулась.

— От надоедливых кого? — спросили окружившие ее номы.

— Здесь говорится: «В один миг очищает помещение от надоедливых паразитов». Это яд. Это то самое вещество, которое они просунули нам под пол.

Наступившая затем тишина грозила взорваться гневом. У многих номов были дети. И твердые убеждения по поводу использования яда.

— Пусть испытает на себе, что это такое, — сказал один из номов. — Давайте набьем ему рот этим полихлорметилом… или как там его. Надоедливый паразит!

— Видимо, они приняли нас за крыс, — сказала Гримма.

— Ну и что? — возмущенно воскликнул кто-то. — Чем плохи крысы? Они никогда не причиняли нам вреда. Зачем же было ставить для них отравленную пищу?

Номы прекрасно ладили с местными крысами. Их предводитель, Бобо, еще в бытность свою маленьким крысенком был любимцем Ангало. Эти два биологических вида относились друг к другу со сдержанным дружелюбием существ, которые могли бы в случае необходимости съесть друг друга, однако решили этого не делать.

— Крысы нам только спасибо скажут, если мы прикончим его.

— Нет, — возразила Гримма. — Этого нельзя делать. Масклин всегда говорил, что люди обладают почти таким же разумом, как мы. Не дело травить ядом разумных существ.

— Но они-то пытались это сделать!

— Они не номы. Они не умеют себя вести, — сказала Гримма. — В любом случае я призываю вас к благоразумию. Утром вернутся остальные люди. Если они найдут его мертвым, нам же будет хуже.

Над этим доводом стоило призадуматься. Но как бы то ни было, номы обнаружили себя перед человеком. Никогда прежде такого не случалось. Они были вынуждены пойти на это, чтобы не умереть от голода и холода, но никто не знал, чем все может кончиться. Как все может кончиться, было более или менее ясно. Это могло кончиться очень плохо.

— Отнесите яд подальше отсюда, чтобы до него не могли добраться крысы, — распорядилась Гримма.

— И все же, я думаю, не мешало бы дать ему немного на пробу, — не унимался мстительный ном.

— Нет! Унесите эту коробку. Мы проведем здесь остаток ночи, а перед рассветом уйдем.

— Что ж, будь по-твоему. Только не пришлось бы нам потом пожалеть.

Номы унесли страшную коробку.

Гримма подошла поближе к распростертому на полу великану. Он был связан так крепко, что не мог даже пальцем пошевелить. В этом положении он напоминал Гулливера, если не считать, что номы имели в своем распоряжении то, о чем не имели понятия их далекие предки, а именно несколько мотков провода. Провод намного прочнее обычной веревки. Кроме того, они были настроены куда более решительно. Гулливер все-таки не разъезжал по каменоломне в грузовике и не сыпал крысиного яда.

Номы обыскали карманы человека и вывалили их содержимое на пол. В числе прочего они нашли большой кусок белой ткани, с помощью которого заткнули великану рот, когда его беспрестанное мычание стало действовать им на нервы. Сейчас номы столпились вокруг пленника, доедая кусочки бутербродов и глядя ему в глаза.

Речь номов непонятна для людей. Для них она чересчур быстра, а голоса слишком высоки и напоминают писк летучих мышей. Возможно, так оно и есть в действительности.

— Я считаю, — сказал один из номов, — нужно найти что-нибудь острое и всадить ему во все мягкие места.

— Например, спички. — К удивлению Гриммы, это сказала какая-то женщина.

— Или гвозди, — предложил ном средних лет.

Человек что-то жалобно прорычал сквозь тряпку.

— Или можно выдернуть у него из головы все оставшиеся волосы до единого, — послышался все тот же женский голос. — А еще мы могли бы…

— Давайте же, приступайте, — сказала Гримма у них за спиной.

Номы обернулись.

— К чему?

— К тому, что вы только что предложили, — ответила Гримма. — Вот он перед вами. Делайте с ним, что хотите.

— Кто, я? — Женщина пошла на попятный. — Но я не имела в виду себя. Я имела в виду… вообще нас. Номов.

— Вот оно что? — сказала Гримма. — Номы — это и есть мы с вами. Кроме того, жестокое обращение с пленными противоречит принципу гуманности. Я читала об этом в книге. Она называется «Женевская конвенция». Когда кто-либо находится в вашей власти, нельзя причинять ему страдания.