Смерть в темпе «аллегро» - Константин Валерьевич Ивлев

что-то узнать? Опрашивать извозчиков? – этим Уваров занимается, ему помогать – только мешать. Что еще? – метнуться к родственникам? Тогда весь запас времени пойдет псу под хвост. Опера? Кто там сейчас их вспомнит, кроме старика – а его как раз и расспросили?

Статский советник сел в пролетку и поехал в участок забирать Уварова, который в тот момент под действием пива и горячего обеда крепко спал. Увидев сию прелестную картину, Антон Карлович понял, что ехать нет никакого смысла. Он похлопал по плечу спящего, который сначала скроил недовольную гримасу, а затем чуть ли не подпрыгнул с дивана.

– Лежи-лежи… – сказал Филимонов и посмотрел на часы. – Все равно сейчас к свидетелям ехать поздно. Давай завтра сбор здесь, в участке – отсюда и поедем.

– Во сколько? – едва шевеля языком, проговорил Уваров. Ему было одновременно хорошо и стыдно.

– Давай к девяти. И убедительно прошу: не продолжай вечером с пивом. У нас и без того мало времени.

Сыщик хотел только одного: провалиться со стыда куда-нибудь поглубже. Он потряс головой, что должно было означать «Буду к половине девятого». В принципе, он мог бы сказать это и вслух, но тогда до шефа снова долетел бы запах пива – а это снова муки совести.

– Ладно, мне пора, – Филимонов снова похлопал сыщика по плечу. – Раз уж такой случай, поеду домой, открою бутылочку кахетинского.

Часть вторая

Разработка

Глава 6

К половине девятого утра следующего дня Уваров примчался на пролетке к зданию участка. Мысль, что он вчера выпил на работе, всё ещё тяготила его. С другой стороны, то, что начальство тоже осушило благодаря ему бокал – а, может статься, что и всю бутылку кахетинского вина – эта мысль согревала и успокаивала.

Извозчик высадил его метрах в двадцати от дверей и Владимир Алексеевич быстрым шагом направился ко входу. На другой стороне дороги уличный музыкант крутил ручку шарманки, которая выводила «Полет Валькирий».

Не дойдя трех шагов до двери участка, он резко остановился и, кажется, даже отпрянул назад. Что угодно он был готов там увидеть: ящик с оружием, бомбу, его высокопревосходительство генерал-губернатора в гробу… Но около дверей ходила из стороны в сторону долговязая фигура, которую явно что-то расстроило.

– Доброе утро, Николай Константинович, – пожимая руку, сказал сыщик. Он впервые обратился к профессору почтительно. – Что-нибудь случилось?

– Утро, которое начинается с Вагнера, не может быть добрым. И да, случилось! Вы знаете, я не мог уснуть полночи. Засыпал – и снова просыпался. Мне не даёт покоя это дело…

Уваров ожидал продолжения в двух вариантах. Либо профессор задаст вопрос, который действительно поможет делу – все-таки он умный человек. Либо он выскажет гипотезу, которая окажется такой феерической дичью, что будет формальный повод падать в обморок. За последнюю версию свидетельствовал характер Каменева. Но тенор вдруг поменял тему.

– Кстати, почему меня не пускали? Я тут с добрых полчаса хожу у дверей, стучался – не пускают. А вот вчера пустили с превеликим удовольствием – правда, я тогда был под конвоем.

– Приказ есть приказ – никого утром не пускают, если только…

– Никого не пускают… – надулся тенор. – А я ведь замерз, даром что осень. У меня же горло! Как я буду с простывшим горлом на концерте выступать? Ладно бы Вагнера пел – там никто не заметит, списали бы на немецкий язык – а у меня же дуэт из «Роберта».

Сыщику невыносимо захотелось посадить профессора еще раз, но он вспомнил, как его отрекомендовал Антон Карлович: своевольный, резкий… Как найти общий язык с таким персонажем? Попробовать поддакнуть?

– Согласен, порочная практика. Но сколько времени уйдет, чтобы все менять… Да и получится ли? Доложить начальству, оно – своему. Так дойдет до министра, а ему и особой надобности ездить по участкам нет. А зачем вы меня дожидались? У вас есть какие-то сведения? Что-то, что может помочь расследованию?

– Да, у меня есть пара гипотез. Вот только их бы проиллюстрировать… У вас в участке есть пианино?

– Пианино? Откуда? – удивился Уваров.

– Не знаю, мало ли… Мне кажется, в любом приличном заведении есть инструмент… Да и всякое случается, оно могло бы быть уликой. Им ведь можно убить.

– Подозреваю, что можно, – не стал спорить сыщик. – Но в последнее время у нас таких дел не было.

– Жаль, очень жаль… Нам бы помогла одна штука – я в марте был в Париже, видел там. Знаете что придумали? Берут…

– Профессор, у вас же горло. Пойдемте внутрь?

Николай Константинович не ожидал подобной любезности со стороны того, кто вчера еще посадил его в «предвариловку». Удивление, едва ли длившееся больше полусекунды, сменилось пониманием, что в четверг концерт. «Да-да, спасибо!» – ответил он, и они наконец зашли в помещение. С порога караульный заявил:

– Ваше высокоблагородие, они уже с полчаса назад пытались зайти, – показал он на Каменева. – Говорили, у них к вам дело.

– Ну и пустил бы! Тоже заставил человека полчаса на улице ждать. Это хорошо еще сейчас осень тёплая, а что зимой будет? Тоже на морозе людей держать будешь?

– Ваше высокоблагородие, так ведь постановление же…

– Постановление, знаешь, постановлением – а голову на плечах тоже иметь надо. А вообще-то, Бог с ним, с постановлением – завари-ка нам, голубчик, чаю. Николай Константинович, вам с коньяком? Или, может, молока добавить – чтобы как по-английски?

Профессор попросил чаю с коньяком. Тот одновременно и согревает, и горло расслабляет от зажимов, и на связки не сильно действует – но только если коньяка совсем чуть-чуть. «Распорядись насчет чая», сказал Уваров дежурному и пригласил Каменева в кабинет.

Попивая чаек, тенор между прочим припомнил, что встречал убитых вместе, когда они приходили на репетицию «Пиковой дамы». Впрочем, ничего серьезного это не дало, их разговора профессор не слышал. Из этого следовало лишь то, что оба любили классическую музыку – но больше сказать было нечего.

В этот момент в открытой двери снова появился дежурный и сообщил, что обработана половина показаний извозчиков.

– Что там? Какие данные? – чуть ли не подпрыгнув со стула, спросил Уваров.

– Ничего нет, – пожал плечами дежурный. Никто ничего не видел, никто никого не возил.

– Врут, мерзавцы! – рявкнул следователь.

– Может, что и врут. А может, что нет. Через пару часов закончим, посмотрим, что сказали остальные.

Дежурный собрался уходить, но, повернувшись, столкнулся со статским советником. Он оправдательно залепетал что-то, но Филимонов только махнул рукой: «Ступай-ступай, займись делом». Тот рысью улетел за свою конторку и не подавал