Поединок (сборник). Выпуск 14 - Леонид Млечин

Когда Урасима добрался до дому, все там выглядело совсем иначе, чем прежде, и он никого не узнавал. Люди сказали ему, что триста лет назад какой-то рыбак уехал верхом на черепахе и больше не вернулся. Подавленный, он открыл ларчик, из него вырвался белый дым, и рыбак превратился в дряхлого старика.

Эту сказку адмирал Симомура сам прочитал своим внукам, которых навещал дважды в неделю. Симомура запретил сыну брать детей за границу — он боялся разлагающего влияния западной культуры. Адмирал нашел женщину, которой вполне доверял; она и воспитывала мальчиков. Симомура знал, что невестка очень тоскует по детям, но считал, что поступает правильно. Да и сын так скорее вернется в Японию. Его место на палубе корабля, а не на лакированном паркете посольских залов.

Приезжая к внукам, Симомура радовал мальчиков подарками. На сей раз он привез целую кучу игрушек, разумеется национальных, японских.

Урасима на черепахе, карпы, посвистывающие, когда ветер проходит через их пасти, фигурки в кимоно, нежно раскрашенные деревянные птички с тонюсенькими, толщиной с бумажный лист, крылышками.

Такие игрушки стоили дорого, но Симомура, противник роскоши, в таких случаях не скупился. Все эти игрушки что-то символизировали. Карп — решительность и энергию, тигры — мужество, лошади — стойкость и упорство, дикие кабаны — благополучие, и даже крысу связывают с Дайкоку, богом изобилия. Сидя на татами, адмирал учил мальчиков оригами — искусству складывать игрушки из бумаги. Рыб, черепах и журавлей дети складывали из небольших бумажных квадратиков. Бумажные игрушки приносят удачу, их дарят больным друзьям вместо цветов.

Поиграв с детьми, Симомура уединился с воспитательницей, чтобы выслушать ее отчет. Он поинтересовался каждой подробностью поведения мальчиков, проверил их меню и книгу расходов, которую вела воспитательница. Потом поехал домой. У себя в кабинете он оказался уже в девять вечера и, хотя привык ложиться рано, решил часа полтора поработать: мемуары торопили, кто знает, сколько ему еще осталось жить.

Перед отъездом в аэропорт Сэйсаку Яманэ позвонил Кадзуо, но младшего брата не оказалось ни на работе, ни дома.

Все дело в том, размышлял Сэйсаку по дороге в Нарита, что Кадзуо еще совсем мальчик. Когда Сэйсаку узнал, что произошло с «Никко-мару», для него это был страшный удар. Но теперь он смирился. Все люди смертны. Хорошо, что отец умер сейчас, когда его дети уже прочно стоят на ногах. В голове Сэйсаку вертелась старая поговорка: «Середина октября — смерти лучшая пора». Осенью, когда снят урожай, в доме достаточно риса, чтобы устроить поминки. Акира Яманэ погиб осенью...

Сэйсаку опять предстояло лететь в Нью-Йорк. Хозяева «Исикавадзима-Харима» торопили его. В начале будущего года их детище должно быть спущено на воду. Специалисты из «Ньюпорт-Ньюс шипбилдинг энд драй док» уже закончили свою часть работы. Последний визит в научно-исследовательский центр кораблестроения имени Д. Тейлора — и все, остальное японские инженеры и рабочие сделают сами. На этом объекте «Исикавадзима-Харима» собрала лучшие кадры, непременным условием было умение держать язык за зубами. Режим секретности обеспечивала большая группа людей, и, судя по всему, успешно. Да и сам Сэйсаку научился помалкивать.

Короткий доклад второго исследовательского отдела встревожил адмирала Тэрада. Он взял принесенную ему миниатюрную магнитную кассету и вставил в магнитофон, надел наушники. Это была запись разговоров Кадзуо Яманэ в штабе военно-морских «сил самообороны». Прослушав всю пленку, пригласил к себе капитана второго ранга Катаока.

Капитан второго ранга Катаока был ниже среднего роста, по удивительно пропорционально сложен. Работников штаба военно-морского флота удивляла его способность ходить совершенно бесшумно, он незаметно проскальзывал мимо вечно озабоченных офицеров, которые считали, что Катаока неделями отсутствует, и удивлялись, увидев его в столовой. Те, кто с ним сталкивался, часто испытывали неприятное чувство: Катаока никогда не смотрел в глаза собеседнику.

— Отправляйтесь в Ацуги, капитан второго ранга, — приказал Тэрада и углубился в бумаги, разложенные на столе. Он не услышал ни малейшего шороха, даже не скрипнула дверь, словно Катаока исчез, растворившись в воздухе.

Поговорив с кем-то по телефону, сержант, отвечавший на базе Ацуги за связь с общественностью, сделал вид, что улыбается:

— К сожалению, Яманэ-сан, экипаж вертолета, с которым вы хотели поговорить, выполняет тренировочное задание. Его нет на базе. Чем еще мы вам можем быть полезны?

Сержант военно-воздушных «сил самообороны» совершенно не желал быть полезным подозрительному посетителю.

Кадзуо Яманэ не оставалось ничего другого, как поблагодарить сержанта за любезность и уйти.

— Вас проводят, — предупредительно сказал сержант.

Рослый солдат первого разряда «сил самообороны» ожидал Кадзуо. Под почетным эскортом Яманэ прошел к выходу с территории базы Ацуги. Что же теперь предпринять?

Инспектор Акидзуки качал головой:

— Я никогда не соглашусь с таким утверждением, и будь вы трижды адвокатом, вам не убедить меня.

— Да я и стараться не стану вас убеждать! — рассвирепел Эдогава. — Вы ко мне пришли, а не я к вам.

Оба замолчали. Акидзуки первым сделал шаг к примирению:

— Согласитесь, все это очень похоже на то, что пишет «Акахата».

— Из-за того что факты приведены органом коммунистической партии, они кажутся вам менее убедительными? — прищурился Эдогава.

— Представить себе, что наша армия получит химическое и ядерное оружие... Согласитесь, это немыслимо. «Силы самообороны» находятся под неусыпным гражданским контролем, а народ не примирится с японской атомной бомбой. Разве мы уже забыли Хиросиму и Нагасаки?

— Не забыли, — согласился Эдогава. — Но разве японцы, в сущности, не привыкли к тому, что атомное оружие десятилетиями находится у них под боком? Американцы всегда хранили его на нашей территории. И никогда особенно не старались это скрыть. Было несколько случаев, когда американские самолеты с ядерным грузом терпели аварию над японской территорией — это ужасало страну, но с каждым разом возмущение было все слабее. Наши военные тоже приложили руку к излечению страны от «атомной аллергии». Сколько раз начальник департамента вооружений управления национальной обороны заявлял в парламенте, что Япония может обладать всеми видами оружия массового уничтожения для использования его в целях обороны. Он сказал, что не мешало бы иметь атомные боеголовки для ракет «Ника-Геркулес» и ядерные боеприпасы для гаубиц «сил самообороны». А история с начальником штаба сухопутных «сил самообороны» Хирооми Курису, который назвал подчиненную ему армию «бумажным тигром» и потребовал перевооружения! Ему, если вы помните, пришлось уйти в отставку в результате последовавшего скандала. Он сделал это с легким сердцем, потому что сыграл свою роль — посеял сомнения в сердцах многих японцев, которые задумались: а не совершают ли они ошибку, выступая против мощной армии?