Вкус эмоций - Дмитрий Александрович Раков

придется, прости. Она лучше всего подходит для такой ситуации, – вздохнул Сталлен тяжко. – Вырастешь – поймешь, – он поморщился и продолжил объяснять. – Когда проходит достаточно много времени, смотришь на прошлое с улыбкой. Всегда.

Он достал сигарету, пошарил по карманам в поисках зажигалки, нашел и закурил. Карен предусмотрительно немного отошла. Она терпеть не могла запах сигаретного дыма. Ким будто этого не заметил и продолжал.

–Когда вырастаешь, каждый следующий день становится чуточку серее. Ну, у обычных людей, я имею в виду, – добавил он поспешно. – Каждый следующий день чуть серее, а каждый прошедший загорается чуть ярче. Моменты, которые произошли в далеком прошлом, горят ярчайшим огнем, – он сделал паузу. – И самое главное: не важно, какого цвета пламя.

Он посмотрел на Карен, надеясь увидеть понимание в ее глазах и оценку его прекрасной метафоре, но, разочаровавшись, объяснил:

–Не важно, какого цвета пламя: красное, синее, хоть черное! Главное, что оно яркое. То есть даже если происходили в твоей жизни какие-то плохие моменты, они становятся событиями под маркой «Есть, что вспомнить». Эти моменты выделяются среди всех остальных, они уникальны. Можно даже гордиться, что это произошло именно с тобой, а ни с кем-нибудь другим! – он перевел дыхание, завозившись тушением сигареты о сырой асфальт. – Особенность и выделение – вот девиз прошлого! Хотя, не думаю, что можно гордиться тем, что тебя подвесили кверху тормашками на сук, – он рассмеялся. – Но это было со мной! И я с уверенностью могу сказать: этот момент я никогда не забуду!

Карен не до конца поняла, что говорит ей ее друг. Но она решила оставить эту тему для размышлений на будущее. «Вырасту – пойму».

***

Руперт шел домой. По его виду не скажешь было, что ему уже тридцать семь. В последнее время он очень изменился: помолодел, похорошел (даже проходящие мимо женщины частенько поворачивались в его сторону, но, замечая кольцо на его пальце, тут же отворачивались), повеселел. Цвет его лица пришел в норму, порозовел, и на нем все чаще блистала улыбка. Наверное, так на него влиял странный Ким Сталлен, пришедший как будто из ниоткуда.

Руперт направлялся к дому, как вдруг заметил на фонарном столбе клочок бумаги, который его почему-то заинтересовал. Он подошел ближе, чтобы подробнее рассмотреть. Внезапно он сорвался с места и рванул на себя листок.

Где-то три четверти пространства на бумаге занимало лицо мужчины, а под ним была надпись: «Сбежавший пациент психиатрической больницы, рост – метр восемьдесят, Ким Сталлен. Очень опасен. Любую информацию сообщать по номеру…»

Руперт не дочитал до конца. На фотографии был изображен еле узнаваемый бывший пациент психиатрической лечебницы. На ней Киму было лет тридцать, шевелюра покрывала всю его голову, в глазах была неимоверная тоска и несчастье. Скулы проступали очень отчетливо, будто кожа обтягивала череп настолько плотно, насколько это вообще возможно. Впалые глаза, синяки под ними и неестественно сжатые губы довершали картину. Наверное, эта фотография была сделана незадолго после поступления Сталлена в больницу.

Руперт рывком сорвал лист и по дороге домой, если попадалась такая бумажка, срывал ее. Всего он насчитал двадцать две листовки.

Когда он вошел в квартиру, Ким и Карен готовили вместе ужин. Блюда на вечерней трапезе были верхом кулинарного искусства, как казалось Сталену: свиные отбивные и паста с рубленым беконом и яйцом.

Руперт, как только пришел, сразу прошел на кухню и положил листовки на стол. Карен первая радостно подбежала к ним, заинтересовавшись чем-то новым. Схватив лежащую наверху помятую бумажку, она вначале улыбалась, но потом улыбка сошла с ее лица, как гуашь со стекла во время проливного дождя. Она испуганно посмотрела на Кима.

–Ну, дайте уже посмотреть человеку, – возопил тот с интонацией мученика и выхватил лист из рук девочки. Улыбка с его лица слетела быстрее, чем у Карен, раз в десять. Он серьезно посмотрел на Стоунов.

–Что будем делать?

***

Они сидели вокруг столика в гостиной, а в его центре лежала кипа проклятых бумажек. Первым заговорил Руперт.

–На фотографии тебя не узнать. Ты очень изменился с тех времен. Может, никто и не заметит, – Карен в согласии закивала, но Ким покачал головой.

–Нельзя так просто надеяться на то, что никто не узнает меня. Нужно что-то предпринять, – уверенно отрезал он.

–Но что? – воскликнула Карен. – Мы можем только сидеть и ждать. Можем тебя спрятать, чтобы никто не увидел, – предложила она, по-детски в нерешительности захлопав ресницами.

–Нет, это никуда не годится, – возразил Ким. – Что мне, вечно прятаться что ли? Мне и в лечебнице хватало четырех стен.

–Делать нечего, придется тебе немного подождать, – вступил в разговор Руперт. – Тебе придется быть осторожнее и не попадаться в большие компании.

–Может, мне как раз нужно попасть в большую кампанию, чтобы никто не заметил меня в толпе? – спросил Ким.

–Может, ты и прав, – задумчиво произнес Стоун. Карен смотрела на обоих испуганными глазами.

–Что же теперь будет? – в панике прошептала она.

Руперт был в настроении не лучшем, чем дочь. Он не знал, каким будет следующий шаг. Ким прокручивал в голове все возможные планы действий.

–Так, я вижу только один выход из этой ситуации на данный момент, – провозгласил Сталлен. – Нам придется побегать по городу и сорвать все эти листовки.

–Ну, уж нет, Ким, ты не будешь этим заниматься! – воскликнула Карен. – Это сделаю я!

–Я тоже постараюсь найти их всех, но у Карен и правда больше времени для этого занятия, – сообщил отец.

–Решено. Значит, я пока буду отсиживаться у вас, – уныло сказал Ким. Перспектива оставаться взаперти не очень-то радовала его.

***

Карен обежала город в последний раз. Хорошо, что он не слишком большой, а Карен знала в нем все улочки и дворы, ведь она облазила почти весь город в раннем детстве, пока отец был на работе, а бесполезная няня мирно спала на своем ответственном посту.

Последнюю листовку она нашла на двери калитки проклятой лечебницы. Семья Стоунов, да и сам Ким, обычно, обходили ее за километр, чтобы не попасться, а здесь надо было сорвать листовку так, чтобы тебя еще и не заметили!

Неподалеку прозвенел велосипедный звонок. Мальчонка лет десяти наматывал круги в парке метров от лечебницы. Как кстати!

–Мальчик, хочешь подзаработать? – спросила его Карен. Тот подъехал ближе.

–Мама мне говорит, что когда начинают говорить такое предложение, надо сразу убегать со всех ног. Особенно, если это говорят большие дяди, – сопя носом, ответил он.

–Я похожа на большого дядю? – смеясь, спросила Карен и, не дожидаясь