Бывшая жена - Бьюла Астор

— Не должны, — вслух сказала она, а про себя подумала: по причинам, о которых ты даже не догадываешься.

— Может быть, на этот раз все получится, — сказал он, поглаживая большим пальцем руки ее щеку.

В этот момент они были близки к тому, чтобы расторгнуть соглашение о том, что в их отношениях не будет ни обещаний, ни надежд. И Фан не противилась этому. Она прижалась лицом к его руке, слегка прикрыв глаза. Она хотела верить, что они смогут сделать это, смогут заново построить жизнь.

7

За пять лет Фанни совсем забыла, каким забавным и милым может быть Алекс. Когда она думала о нем, то сосредоточивалась на отрицательных моментах их совместной жизни. Вспоминая только плохое, она чувствовала, как уходила боль. Со временем Фанни убедила себя, что в их браке было мало хорошего.

Но меньше чем за две недели она поняла, что все это время себя обманывала. Алекс, как никто, умел развеселить ее, никогда не стесняясь высмеивать себя.

Она так увлеклась мыслью о своей ущемленности, что совсем забыла, что никогда и нигде не чувствовала себя более защищенной, чем когда находилась рядом с Алексом.

В своем соглашении они не учли некоторые важные детали. Например, как часто они будут видеться. Фан думала, что «развивать события медленно» — означает встречаться раз в неделю, может быть даже реже. Представления Алекса о медленном развитии отношений в корне отличались от ее.

В четверг они ходили на «Рождественский Гимн». А уже в субботу смотрели новый рождественский фильм. В кинотеатре, казалось, были только дети.

Алекс ждал ее у буфета. Вокруг него вились мальчишки и девчонки, как покачивающаяся в порывах ветра трава вокруг дуба. Наблюдая эту картину, Фан внезапно почувствовала в душе острую боль. Если бы они не развелись, были бы у них сейчас дети? И каким отцом стал бы Алекс? Хотел ли он детей? Она обнаружила, что даже не знала об этом.

Один раз они говорили о том, чтобы завести ребенка. Но Алекс тогда сказал, что надо подождать. Фанни с ним согласилась.

Когда их брак распался, она была вдвойне рада тому, что они решили подождать. Развод и так дался им очень тяжело, а ребенок еще больше усложнил бы дело.

Стоя в стороне, Фан наблюдала за любопытной сценкой. Маленькая девочка дергала Алекса за джинсы, чтобы привлечь его внимание.

Он наклонился к ней, внимательно слушая, что она ему говорит. Потом она открыла крошечную ладошку и показала несколько смятых банкнот. Фан догадалась, что малышка хотела узнать, хватит ли ей денег, чтобы купить понравившиеся конфеты.

Волосы ребенка были такого же золотистого цвета, как и у Алекса. Кто-нибудь мог бы подумать, что эта девочка — его дочь.

Фан почувствовала, как слезы подступают к ее глазам. Неосознанно она провела рукой по животу, поглаживая его.

Может быть…

Нет. Она помотала головой, словно желая вытряхнуть из нее тревожные мысли. Не сейчас. Еще слишком рано. Может быть после Нового года. Если они все еще будут видеться друг с другом.

— Я хочу попкорн, изюм в шоколаде, печенье и кока-колу.

— Это слишком много для такой маленькой девочки, как ты, — предупредил Алекс свою собеседницу.

— Мама сказала, что я могу заказать все, что хочу, пока она меняет Билли пеленки. Все, что хочу, — повторила она, словно Алекс не понял это с первого раза.

Алекс улыбнулся. Он плохо разбирался в детском возрасте, но предположил, что этой девочке, должно быть, не больше пяти лет.

У нас с Фан могла бы быть дочка такого же возраста, вдруг подумал он. Похожая на эту маленькую девочку с золотистыми волосами отца и с синими глазами матери.

Странно, что эта мысль сейчас пришла ему в голову. Они всегда были далеки от того, чтобы думать о детях, если вообще собирались когда-нибудь затронуть эту тему.

— У меня хватит денег? — снова спросила девочка, недовольная его медлительностью.

— У тебя хватит денег, — сказал он ей.

И был вознагражден широкой, радостной улыбкой.

Боже, как это, наверное, прекрасно быть ответственным за такую очаровашку, подумал он. Наблюдать, как она растет, как познает жизнь. Ловить отражение мира в ее глазах…

Он выпрямился и поискал глазами Фанни. Их взгляды встретились, и Алекс увидел, что на ее лице отражены те же мысли. Думала ли она, что у них мог быть ребенок такого возраста, как эта девочка? Хотела ли Фан, чтобы их жизнь сложилась иначе?

В воскресенье Алекс предложил устроить пикник, и они пошли в Гриффитский парк. Во вторник ему удалось достать билеты на «Щелкунчика», даваемого в павильоне Дороти Чандлер. В среду Фан настояла, что должна разобраться с документами в магазине. Это была правда, хотя документы могли и еще подождать. Но у нее возникло такое чувство, словно ее захватило вихрем и стремительно понесло неизвестно куда. Ее жизнь вышла из-под ее контроля. Ей необходимо время, чтобы отдышаться.

Однако когда она получила это время, то испытала неодолимое желание позвонить Алексу и сказать, что передумала и хочет с ним пообедать. Гордость запретила ей немедленно схватить телефонную трубку, но не могла помешать думать об Алексе. Документы остались лежать на столе нетронутыми.

В четверг Алекс зашел за ней в магазин, чтобы по окончании работы пойти покупать елку. После развода Фанни ни разу не ставила рождественскую елку, полагая, что это только усугубит чувство одиночества.

— Но без елки это не Рождество! — объявил Алекс, и Фан дала себя убедить, что елка совершенно необходима. Не успев опомниться, она вдруг обнаружила, что весело соглашается и находит угол в передней комнате самым идеальным местом для елки.

Спустя час после того как Алекс зашел за Фанни в магазин, он уже протискивался вместе с восьмифутовой елью через входную дверь.

Фан, удивляясь огромным размерам своей «маленькой» елки, не могла сказать, почему согласилась приобрести именно ее, и четко знала только одно — она давно не чувствовала себя такой радостной и оживленной.

В начале недели солнце, которым так славится Южная Калифорния, снова исчезло. Вновь стало холодно, а пасмурное небо, застланное большими серыми тучами, обещало ливневый дождь. И лучшее, что можно было придумать в такую погоду, — это заняться украшением елки.

Алекс укрепил ель в стойке, потом бросил несколько поленьев в камин и разжег огонь. Пламя только начало разгораться, когда Фан принесла поднос с какао и печеньем. Она испекла его накануне, когда должна была работать над документами, все еще лежащими на ее рабочем столе.

Алекс сидел у огня, но, когда Фан вошла в комнату, встал и повернулся к ней. Он так привычно смотрелся здесь, словно был частью этого дома. Без него эта комната казалась пустой и одинокой, как ее жизнь.