Герцог для Сиротки - Черчень Александра

Распахнула створку, и ворон важно шагнул в комнату. Встряхнулся, обдав меня холодными брызгами. А на улице-то дождь пошел, я и не заметила…

– Пр-риятного аппетита! – саркастично пожелал Карыч, оглядывая вывалившиеся на пол баранки.

– Спасибо, – вздохнула я, подбирая свой ужин. – Присоединяйся! – предложила великодушно, хотя баранок и было всего штук шесть. Ну, зато большие! А запасы пора пополнять…

– Что это ты не в столовой? – спросил ворон, перелетая на стол. – Впр-рочем и хор-рошо, что не там! И что не по парку шастаешь, делать-то мне нечего больше, как первокур-рсников по академии разыскивать! Собирайся-ка быстренько, я за тобой прилетел.

– Зачем? – невнятно спросила я, уже вгрызшись в баранку и запоздало вспомнив, что надо бы чайник поставить.

– Дело к тебе. Не у меня… – загадочно сказал Карыч и мотнул головой на окно.

А там… там и вправду была белочка! Не показалось, значит…

И не обычная белочка, а мырк-телепорт. Остренькая мордочка выглянула из-за оконной рамы и спряталась опять. На чем же он там сидит? Неудобно ж за камни цепляться, пусть хоть трижды белка…

А ворон тем временем прокаркал что-то, повернувшись к мырку, и зверек осторожно перебрался на подоконник, продолжая жаться к стене.

– Привет! – обратилась я к нему, медленно-медленно шагнула к окошку и протянула баранку. – Держи!

Мырк был знакомый: светло-коричневый с белым хвостом и белыми ушками, самый смелый из тех, что жили около ивы Тариса. Там уже трое спокойно у меня угощение брали, а этот, четвертый, даже на плечо прыгал пару раз. Правда, касаться себя не давал – исчезал сразу же. И вот прямо домой ко мне явился…

Но баранку не взял, зачирикал что-то очень возбужденно, замахал лапками, задергал хвостом. Явно ко мне обращался! Но как понять, что ему нужно?

– Поскольку ты милая и руками никого не хватаешь, – сказал Карыч, – а вдобавок еще и самочка, то решили к тебе за помощью обратиться.

Ну так-то самцом меня назвать нельзя, конечно… вот только очень уж странно ворон говорит.

Мырк заверещал еще интенсивнее, аж захлебываясь, а Карыч продолжал:

– Самочки – они почти всегда добрые и все пушистое любят. А бояться тебе нечего, они с нечистью договорились, что не обидит он тебя. Злого в нем ничего нету. Но он и не может, потому беспокойство одно: вдруг ты его обидишь.

Тут до меня дошло, что Карыч просто переводит слова белки! Правда, менее странными они от этого понимания не становились.

– Стоп, – попросила я. – Это мырк говорит, да? А о какой нечисти речь…

Стоп-стоп… Как там Сареш сказал? «Небольшой разумный хищник не питающий злых намерений…»

– Мырк… – хмыкнул ворон. – Белка-телепорт это! – И добавил важно так: – По-научному «скурус портао», это с лантуанского…

М-да. Местами кажется, что эта птичка академию закончила, не меньше!

– Пришел тебя о помощи просить для этой нечисти, поскольку плохо у нее все. Очень плохо, – подчеркнул ворон, покосившись на неумолкающую белку. – Ожоги сильные.

Точно. Та самая нечисть, которую студент огнем приложил в кустах колдовского можжевельника!

– Еды я ему принес, – сообщил Карыч. – Но не ест он. Звать взрослых магов – опасно, да и глупо – не покажется им зверь, лучше сдохнет. Боится очень. Вот белки про тебя и вспомнили. Но тоже опасаются: струсишь, мол, и позовешь взрослых.

– Я и сама не маленькая, – буркнула я, лихорадочно соображая, что взять с собой, кроме банальной аптечки.

Ну не совсем банальной, есть у меня там и средство от ожогов, и капельки от сердечного приступа, и универсальное противоядие даже имеется… Но еда? Чем можно накормить больного и давно голодающего зверя?

– Так. Куда идти надо? К иве, да? Той, где заводь на северо-западе от полигона С-2?

– К той, – кивнул Карыч. Оглянулся на бешено чирикавшего мырка и радостно перевел. – К иве, где ты с незлым самцом, всегда приходящим с орехами, сидела.

Интересное определение герцога Таргского! Но не до него сейчас.

– Сейчас иду! Карыч, а ты какую еду ему приносил?

– Мясо! – ответствовал ворон. – Чего еще хищнику нужно!

– А можешь молока добыть?

– Молока-а-а… – протянул Карыч. – Может, ты и права… – сказал с некоторой обидой. Ну понятно, сам-то не додумался.

Закрыв окно за нежданными гостями, я завертелась как магический веник. Так, переодеться в форму для тренировок – в штанах всяко удобнее по кустам лазить. Аптечка… пару простынок чистых взять… миска для молока… Миски нету!

Недолго думая я залезла в шкаф в общей гостиной, вытащила оттуда первую попавшуюся глубокую тарелку (тонкий фарфор в розочках, Фиса убьет!) и, сунув в свою безразмерную сумку, побежала к иве Тариса.

Благо никого почти не встретила, ужин ведь! А дальше парка так и вовсе не души!

Около ивы меня встретила целая стайка мырков. Они совсем меня не боялись – видно, не до того! – и все верещали так, что у меня аж уши заложило.

– Потише, пожалуйста! – попросила я, вытаскивая из кармана куртки горсть орехов. – Вот вам. Только сначала отведите меня к раненому!

Раненый оказался под другой ивой – помоложе, но такой раскидистой, что ее ветви, склонившиеся к земле, образовали настоящий шалаш, под которым ничегошеньки не было видно. Я опустилась на четвереньки, влезла внутрь и огляделась.

Было тут, хвала богам, сухо – вымочивший меня слабый дождик в шалаш проникнуть не сумел. И практически темно, уже так-то сумерки наступили. Но умная я прихватила и фонарик, которым теперь очень аккуратно, на самом малом свете, принялась шарить вокруг.

Круг тусклого света выхватил наконец высокую кучу сухих листьев – явно не сами сюда нападали! Я аккуратно повела по ней фонариком и услышала очень злобное тихое рычание. Только какое-то… будто детское.

Мырк, тот самый, что приходил ко мне с Карычем, юркнул в кучу, зачирикал там. Долго чирикал! Но наконец листья зашевелились, и из них высунулся сперва красный, с черной каемкой, нос, потом встопорщенные усы, а потом и вся морда.

Мордочка.

Со слипшейся местами шерстью, испачканная какой-то дрянью, так что и цвета не понять, но ужасно милая.

На меня уставились круглые голубые глазищи. Зверь зарычал опять, но как-то не очень уверенно. Скорее, с предупреждением, чем с угрозой.

– Я помочь хочу, – негромко сказала я. – Ничего плохого тебе не сделаю! Ты такой милый…

Наверное это глупо с такого заходить, но комплименты все любят. Тем более детки. А это очевидно детка, хоть и пушистая.

– Я не милый! – хрипло прошипел зверь. Зверек! Голос совсем прямо детский. Мальчишечий такой. – Я злой и страшный! Я нечисть!

– Так и боюсь очень! – уверила я. – Но тебе же надо помочь. Ты меня не съешь?

– Вот еще… – пробурчала маленькая нечисть. – Я человеков не ем!

– И не укусишь? – уточнила я.

– Не…

– А вылезти можешь? Что у тебя болит? Мне посмотреть надо, чтобы полечить.

И звереныш поверил. Да и куда ему было деваться?

Из кучи листьев медленно и очень неуклюже, даже разок застонав (от боли?!) выползла… рысь! Самая что ни на есть настоящая рысь! Видела я такую в нашем городке, в приезжем зоопарке. Там зверей в клетках держали, и сил нет, как жалко их было! Клетки тесные, грязные, животные несчастные, худые… Вспомнить жутко! А помочь нечем. Но эта рысь – вот она, передо мной, и уж ее-то я спасу! Никому не отдам, не позволю обидеть!

Не рысь, вообще-то.

Рысенок!

Не малыш уже, подросточек, месяцев пять ему, наверное. Но все равно ж котенок…

Прибавив света и стараясь не попадать рысенку в глаза, я села рядом на корточки, едва касаясь, провела ладонью по рыжей шерстке с коричневыми пятнами и палевыми подпалинами. Тронула густые кисточки на ушках. Уже смелее почесала шею. И рысенок вдруг расслабился, жалобно мяукнул и повернулся на спину.

И вот тогда я увидела…

Белое брюшко с длинной шерстью, и чуть не половина его – жуткий ожог! И передняя лапка пострадала…

– Ой, маленький! – ахнула я, едва сама не заплакав. – Какая ж сволочь этот Кельвин!