Dragoste în ciuda (СИ) - "Joanne X"

«Несусь во тьму, неизвестно куда, неизвестно зачем, — рассуждения не отрезвляли, ведь армия Мехмеда на подступах. — Что? Что я пытаюсь сделать? — и как ответ самому себе же, — Хоть что-то».

Лес вокруг чернел и становился непроглядным, луна и не думала появляться из-за сурово насупившихся туч, тёмных, как вороново перо, словно бы пытаясь скрыться от Влада, не желая разочаровываться в самом прекрасном и преданном рыцаре Валахии.

Цепеш пришпорил коня, и тот в бешенстве надсадно закусил удила. Как долго он скакал, мужчина не мог сказать, но неожиданно понял, что оказался на месте. Его словно бы что-то подстегнуло изнутри. Предчувствие безысходности и в то же время ощущение правильности выбора не потому, что есть из чего, а потому, что это единственный путь, по которому суждено пройти.

Басараб долго вглядывался в неприступную громадину деревьев. Лесная чащоба. Вход есть, но будет ли выход? Именно здесь находили обглоданные скелеты турецких воинов и лазутчиков, их обмундирование и оружие. И почти никогда местных. Те знали здешние непроглядные и смертельно опасные топи, свои бы не сунулись.

Влад спешился, конь тревожно фыркнул и уткнулся в плечо хозяина большой мордой, дыша горячим дыханием, неожиданно даря какую-то уверенность. Господарь Валашской земли глубоко выдохнул, и за его широкой спиной сомкнулись ели могучими лапами, укрывшие своего хозяина.

Влад изумился тому, как тихо было в этом месте, трещали только ветки, пока он пробирался сквозь них, и валежник под ногами. А когда он вышел на поляну, то вместе с ним вышла и луна, словно бы смилостивившись над созданием света и наконец вспомнив, что её предназначение в том, чтобы освещать путь всех странников на земле, быть спасительным светилом в ночи.

Мужчина вынул меч из ножен. В тишине это было подобно грому с неба. Он замер, повернувшись вокруг себя, и вновь взглянул в кусты. Ему показалось, что они чуть шевельнулись или это тень так легла. Но инстинкты воина ему не врали. Тень медленно начала двигаться, отделяясь от громады листьев. Не думая, обученный в превосходстве владению мечом, Дракула вскинул его в оборонительном жесте. Тень остановилась, но не колебалась, а будто бы надулась, приобретая с каждой секундой объёмные очертания, пока перед взором Влада не возник высокий, хрупкий на вид человек, сильно иссохший, с бледной кожей, посеребрённой светом луны.

— Ты воевать пришёл? — спросил он, в сухом шелестящем шёпоте слышались неприкрытая ирония и удивление.

Мужчина понял, что, если он не сложит меч, его даже слушать не будут, не оставят шанса, его нейтрализуют, и так, что он даже сам не сможет понять, как очутится по ту сторону Яви. Влад осторожно положил меч в траву и так же не спеша встал, демонстрируя собеседнику готовность к разговору и мирные намерения. Визави улыбнулся, демонстрируя ряд кривых острых зубов, глаза блеснули жёлтой отравой. Дракула сомкнул челюсть и сжал ладони в кулаки.

— Пришёл говорить, — твёрдым тоном сказал князь.

— О чём? — вновь изумление, и с присвистом добавив: — Я с едой не разговариваю.

В душе мужчины поднялась волна безотчётной отваги: за плечами была его семья и народ Валахии.

— Еда безропотно идёт к тебе на стол, еда глупа и не понимает, кто ты, ощущая только твоё зловонное дыхание и первые три секунды боли, потом ты пускаешь яд в её кровь и высасываешь жизнь - всю, без остатка, — мужчина огляделся, увидел свежих жертв и показал на них рукой, — а судя по твоему неубранному столу, ты поел недавно, значит, меня не тронешь.

Тихий, шершавый, скатывающийся, как нитки в клубок, смех.

— Так если ты это понимаешь, может, и знаешь, кто я такой? — произнёс человек, а Влад почувствовал себя мышкой в мощных лапах хитрой кошки.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Стригой, вампир, кровопийца, вурдалак, неживой, название тебе — проклятый, тот, кто вечно скитается в ночи, и тот, кто вынужден пить кровь, чтобы поддерживать своё жалкое существование, — выдал он, понимая, что его могут убить.

Объёмная тень задрожала от гнева, черты и без того страшного лица исказились.

— Ты смелый, — шелест голоса был почти не слышен, но Басараб разобрал.

— Когда у тебя за спиной семья и народ… — начал было Влад.

— Так ты решил принести себя в жертву? — насмешливо и тут же с презрением добавил, будто то выплюнул: — Дурак…

— Может, и дурак, — смело возразил мужчина. — Но я пришёл к тебе, чтобы ты помог мне…

— Зачем тебе моя помощь, а, Влад Дракула, сын дьявола, ты и без меня неплохо справляешься, сколько душ ты загубил, сколько умерло, скольких ты посадил на кол?

Влад резко выдохнул, когда увидел, как тень приблизилась к нему плавно, как будто и не ступала по земле, не смела осквернять её своими ступнями. Вампир закружил возле него, втягивая ноздрями воздух, наслаждаясь теми эмоциями, которые сейчас испытывал живой.

— Я — не сын дьявола, — процедил Басараб, стараясь удержать гнев внутри.

Он осёкся, когда увидел, как тёмные провалы глаз полыхнули жёлтым огнём.

— В самом деле? — тень издевалась, вглядываясь в тёмные сомнения господаря.

— Это моя земля, мой народ, я оберегаю его, справедливо наказывая всех тех, кто творит беззакония, и церковь…

— Церковь? — свистящий звук пронизал Влада, и вампир задрожал от гнева. — Она оправдает всё, что власть сделает.

Влад предпочёл промолчать, ведь всё, что говорил стригой, тяжёлым набатом отзывалось в его сердце. Он и вправду творил беззакония… Ведь вместе со смертями виновных он приносил разрушение невинным.

— Ты задумался, Влад, — тень качнулась и вновь двинулась, огибая его. — Скольких ты загубил?

— Не знаю, — выкрикнул он, с его лба ручьём лился холодный пот.

Вампир стал перед ним и посмотрел в глаза, Влад почувствовал, что его кожу словно бы оплели тысячи огненных жгутов, любое движение приносило невыносимую боль.

— Не ври мне! — гнев, нечеловеческая злоба, разочарование в шёпоте деревьев на поляне. — Ты знаешь, что твои жертвы исчисляются тысячами.

Вновь взаимные взоры, и вампир утробно, удовлетворённо рыкнул, поняв, что живой с ним согласен.

— Что ты чувствовал, когда их убивал, когда сажал их на кол, видел их искажённые болью лица, предсмертную агонию, расскажи мне, Влад?

Господарь Валашской земли прислушался к себе и с ужасом понял.

— Ни-че-го, — медленно, по слогам.

Стригой усмехнулся и склонил голову набок, пытаясь проникнуть в самое нутро мужчины, покопаться в душе своими грязными руками с длинными ногтями.

— Я пришёл для того, чтобы… — начал было господарь, но его прервали.

— Умереть, — смех вампира проникал во Влада, колкими холодными лапами подбираясь к его и так дрожащему телу, но не от страха, а от адреналина, возбуждая ужас, желая отнять у мужчины решимость.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Господарь упрямо стоял на своём и молчал.

— Ты умер задолго до меня, Влад, ты ничего не чувствуешь, ты привык к смерти, жизнь для тебя обесценена настолько, что ты, уже не веря в Свет, пришёл просить помощи у Тьмы, — жёлтые глаза словно бы завораживали. — Ведь ты уже наш, что бы сейчас ни произошло, ты наш, ты стал, как мы, злобен, коварен, веруешь, трепещешь, но всё равно делаешь своё чёрное дело…