Дрянной декан (СИ) - Людмила Райот

сколько книг написал сам декан, и писал ли? В целом я была с ним согласна. Что касалось юношей в нашей группе (да и в целом на потоке), то одержимых книгами было немного. В основном создавалось впечатление, что молодые люди выбрали Ливер как меньшее из зол.

Студенты насупились и постарались разродиться вопросами. Гарденина незаметно полезла в смартфон. Что касается меня, то в голову приходило сплошное неприличное. Такое и спрашивать стыдно. Или на это и была ставка?.. Сейчас как скажет: “Красовская?”

— Красовская! — я вздрогнула, но то был всего лишь Стасян, шипящий через половину класса. — Спроси, практиковали ли в то время связывание?

Верстовский, конечно, все услышал, и уже начал поворачивать к нам недовольное лицо, но храбрая Юлька спасла меня от позора. Она вытянула руку во всю длину и выпалила на одном дыхании:

— Вениамин Эдуардович, можете пояснить одну деталь? В начале поэмы есть фраза: “Она хватает потные ладони”… Я решила, что это неточность перевода, но в другом варианте вообще: “И хвать ладонь, и жадно лижет пот”… — Гарденина умолкла, смутившись.

— Буэ! — высказался кто-то с соседнего ряда.

— Слишком натуралистично для нашего века, правда? — хмыкнул декан. — А в те времена влажная рука считалась признаком телесного полнокровия и свидетельствовала о силе чувственных влечений…

Физиономии одногруппников приобрели глубокомысленное выражение.

— Ненавижу потные ладони, — шепнула я.

— Аналогично, — ответила подруга. Ее смелость вдруг приоткрыла заслонку в тугодумных молодых умах, и роящиеся там вопросы так и посыпались наружу. Видя, как охотно Верстовский делиться познаниями в области средневекового полового мышления, парни и девушки спрашивали наперебой.

— Почему Афродита так откровенно навязывается Адонису? — с ужасом спросила белокурая Маша Григорьева. — Это выглядит отвратительно…

— Не отвратительно, а прекрасно, — возразил Вениамин Эдуардович, явно смягчившись. — В античные времена стереотип о необходимости мужского первого шага в отношениях еще не был распространен. Взрослая женщина, открыто заявляющая о своих желаниях — это необычно и волнующе.

“Да, а если она еще и трусики соответствующие носит, и подавно…”. Меня охватил стыд и отвращение в ответ на собственные мысли.

— Красовская?

Верстовский застал меня врасплох. Я глубоко вздохнула.

— Насколько я помню, в финале пьесы Адониса убьет вепрь… Встреча с кабанами всегда столь фатальна, или они неопасны, если их не провоцировать?

Мы скрестили взгляды. Декан молчал. Он не знал ответа на мой вопрос. Молчали и одногруппники, трагичная развязка столь легкомысленного произведения поразила их. Неожиданно скрипнула дверь, а вместе с ней и мое сердце. У входа в аудиторию стояла моя любовь.

— Пап?.. — Ромка не меньше меня был удивлен неожиданному повороту сюжета. — Э-э-э, Вениамин Эдуардович, можно войти?

— Нельзя, — декан осадил направляющегося к рядам сына. — Дождись перемены.

Озадаченный Рома отыскал взглядом нас с Гардениной и повернул вспять. Когда за ним закрылась дверь, урок худо-бедно продолжился, но я окончательно выпала из темы. Все мои помыслы были направлены на Верстовского-младшего, одиноко скитающегося по пустым коридорам Ливера…

Моль всегда пускал опаздывающих студентов, даже если они опаздывали на целый час. А вдруг Ромка решит больше не возвращаться? Но когда бесконечная пара под управлением декана подошла наконец к завершению, мой герой снова атаковал дверь. А когда я недовольно взглянула на него снизу-вверх, крепко обнял меня и поцеловал:

— Прости, прости меня, пожалуйста… — прошептал он.

9.1. Лучшая подруга

Так проживу и я и так погибну,

Не подчинив своей девичьей воли

Тому, под чьим насильственным ярмом

Моя душа склониться не согласна.

(“Сон в летнюю ночь”, У. Шекспир)

Конечно, я простила.

Он долго прибирался после моего ухода, потом ему стало стыдно, оттого что у нас все так глупо сложилось, потом он просто переживал и стеснялся написать. Ромка выглядел почти несчастным и с опаской поглядывал на отца, пока тот не покинул аудиторию. Неужели ему правда так крепко влетело?.. Спрашивать было неловко.

Мы целовались на каждой перемене, а на парах сидели, держась за руку и щупая колени друг друга (Юля ради такого события согласилась отсесть). К концу занятий я окончательно оттаяла и вспомнила, за что так безоглядно влюбилась в Рому.

— Может, сходим в кино? — мечтательно промурлыкала я ему в ухо, стоя на крыльце Ливера. Интересных премьер не наблюдалось, но в таких походах главное ведь не сам фильм, а большой затемненный зал, интимная обстановка, возможность побыть рядом с дорогим тебе человеком…

— Эх, я бы так хотел, Рит! — Рома зарылся лицом в мои волосы. — Но мы сегодня с группой репетируем… И так несколько дней пропустили из-за… всего этого.

Из-за меня, ага.

— А поехали ко мне? — Юля увидела, как я изменилось в лице. — Нам как раз нужно готовиться к следующей “зарубежке". Твой отец, Ром, не даст нам пинать балду, как мы делали последние два семестра.

— А поехали! — я старательно показывала, что не задета Ромкиным отказом. — С чего он вообще решил заменять Моля? Других преподов не нашлось, что ли?

Парень почесал в затылке и надел наушники. Шапки он не носил, хотя дни, особенно по утрам и вечерам, стояли прохладные.

— Наверно, хочет приглядывать за мной теперь и на занятиях. Считает, я мало внимания уделяю учебе…

— Интересно, с чего вдруг? — деланно удивилась я, наматывая шарф и запахивая куртку. Робкое осеннее солнце подмигнуло в последний раз и скрылось за облачком. Сразу стало зябко и неуютно. — Ладно, Юлек, пошли.

Мы наскоро попрощались с Романом и направились к проходной. По пути нам попалось несколько знакомых Гардениной с других потоков, она улыбалась им и здоровалась. Я следовала ее примеру, но улыбка получалась натянутой, а кивки — скованными: я мало с кем успела познакомиться помимо одногруппников, да и настроение оставляло желать лучшего. Интересно, я вспомню когда-нибудь, что такое безмятежное счастье?..

— Если поспешим, успеем домой к обеду. А если нет, мама все равно приготовит нам что-нибудь вкусненькое, — Юля взяла меня под руку, и мы, покинув живописную территорию Ливера, вышли на улицу. После расслабленной обстановки литературного, тут царил бедлам: машины на дороге образовали пробку, пешеходы спешили так, что норовили сбить тебя с ног, краснели и зеленели светофоры — в общем, типичный мегаполис жил своей типичной будничной жизнью.

На удачу, подруга жила достаточно близко. В метро спускаться необязательно, можно с полчаса покемарить в автобусе, проезжая мимо парков, шумных развязок и Москвы-реки, и оказаться у ее дома. Я могла бы жить там же, если бы родители не сменили квартиру на более просторную и в другом районе. Собственно, так мы с Гардениной и начали дружить — случилось это в стародавние