Драконья гавань - Робин Хобб

— Но ты все же считаешь, что где-то в верховьях реки найдется по-настоящему твердая почва, на которой смогут поселиться драконы?

— Я, как и ты, могу только гадать. Но, по-моему, она должна найтись. Вода течет сверху вниз, и вся это вода откуда-то берется. Вопрос в том, сможем ли мы подняться по течению достаточно высоко или же увязнем в болоте еще на подходах? Подозреваю, дальше нас вверх по этой реке еще не заходил ни один корабль. «Смоляной» сможет пройти там, где отступятся другие. Однако если река станет для него слишком мелкой, то на этом наше путешествие и завершится.

— Что ж, надеюсь, сегодня мы хотя бы найдем лучшее место для стоянки. По словам Тимары, ее беспокоят лапы и когти драконов. Постоянное пребывание в воде им вредит. Она говорит, у Синтары треснул коготь, и ей пришлось подрезать его, замотать бечевкой и замазать сверху варом. Может, нам стоит обработать так же когти всех драконов, чтобы избежать повреждений?

Лефтрин нахмурился.

— Боюсь, у меня нет столько лишней смолы. Будем надеяться, сухое место для стоянки все-таки найдется.

— Надо подстричь им когти, — внезапно объявил Джесс, вторгаясь разом и в помещение, и в их разговор, выдвинул из-под стола скамейку и тяжело опустился на нее. — Сам подумай, кэп. Затупим драконам когти. Чуть-чуть подрежем, подмажем варом. И все в выигрыше, если разумеешь, о чем я.

Он переводил взгляд с Лефтрина на Элис и обратно, широко улыбаясь обоим. У него были мелкие зубы, редко расставленные в просторном рту. Улыбка выглядела по-детски невинной и не вязалась с мужским лицом; она приводила Элис в замешательство, даже тревожила. Как и ответ Лефтрина.

— Нет, — решительно отрезал он. — Нет, Джесс. И я не передумаю. Не пытайся настаивать. Не здесь, не сейчас. И, тем более, не предлагай хранителям.

Он многозначительно прищурился.

Джесс откинулся спиной на стену и взгромоздил сапоги на соседнюю скамью.

— Суеверия? — поинтересовался он у Лефтрина, понимающе ухмыляясь. — А я-то считал тебя человеком широких взглядов, кэп! Свободным от предрассудков Дождевых чащоб. А ты рассуждаешь, как деревенщина. А вот некоторые хранители вполне понимают, что порой стоит и поменять правила, чтобы не упустить свою выгоду.

Лефтрин медленно встал, уперся кулаками в стол, и плечи его напряглись, когда он подался вперед, к самому лицу охотника.

— Ты осел, Джесс, — понизив голос, произнес он. — Тупой осел. Ты даже сам не понимаешь, что предлагаешь. Почему бы тебе не заняться делом, за которое тебе платят?

То, как Лефтрин заслонил Элис от Джесса собственным телом, выглядело так, будто он защищает ее. Она не знала, от чего именно, но была искренне ему благодарна. Элис еще ни разу не видела капитана в таком гневе, но при этом настолько собранным. Она испугалась и в то же время ощутила мощный прилив приязни к Лефтрину. Вот, поняла она вдруг, вот о каком мужчине она мечтала всю жизнь.

Однако, несмотря на капитанский напор, Джесс сохранял невозмутимость.

— Делом, за которое мне «платят»? А разве не об этом мы сейчас говорим, капитан? Получить плату. И чем скорее, тем лучше. Может, нам всем стоит сесть и спокойно обсудить, как этого добиться.

Он высунулся из-за спины капитана и понимающе ухмыльнулся Элис, приведя ее в полное смятение. На что это он намекает?

— Нечего нам обсуждать! — прорычал Лефтрин так, что задребезжали окна.

Джесс снова перевел взгляд на капитана.

— Я не позволю обвести меня вокруг пальца, Лефтрин! — прошипел он, внезапно понизив голос и подпустив в него угрожающих ноток. — Если она хочет свою долю, пусть сначала спросит меня. Я не стану молча стоять и смотреть, как ты меняешь партнера и вышвыриваешь меня из дела ради собственных шашней!

— Убирайся, — голос Лефтрина упал с рева почти до шепота. — Уходи сейчас же, Джесс. Ступай на охоту.

Очевидно, тот понял, что довел капитана до кипения. Лефтрин не угрожал ему вслух, но от него так и веяло жаждой убийства. Элис содрогалась от каждого оглушительного удара сердца и все никак не могла вдохнуть. Ее охватывал ужас при мысли о том, что может произойти дальше.

Джесс спустил ноги со скамьи, грохнув сапогами об пол. Неторопливо поднялся, словно кот, который потягивается, прежде чем повернуться спиной к распустившему слюни псу.

— Я уйду, — легко согласился он. — До следующего раза, — добавил он, выходя за порог, и уже из-за угла, но так, чтобы его услышали: — Все мы знаем, что это не последний разговор.

Лефтрин перегнулся через стол, чтобы дотянуться до створки двери. Он захлопнул ее с такой силой, что на столе подпрыгнула посуда.

— Вот ведь скотина, — прорычал он. — Вероломная скотина!

Элис вся дрожала, обняв себя руками за плечи.

— Я не поняла, — выговорила она срывающимся голосом. — О чем он говорил? Что он хочет со мной обсудить?

Лефтрин был зол, как никогда в жизни, и эта ярость говорила о том, что проклятый охотник не только рассердил, но и напугал его. И дело даже не в том, что сукин сын так грязно подумал об Элис. Но намеки охотника угрожали запятнать образ капитана в ее глазах.

Вопросы, на которые Лефтрин не решался ответить, повисли в воздухе между ними — острые, как бритва, готовые изрезать их обоих в клочья. Капитан выбрал единственный безопасный курс. Он солгал.

— Ничего страшного, Элис. Все будет хорошо.

И не успела она спросить, с чем ничего страшного и что именно будет хорошо, как Лефтрин заставил ее умолкнуть единственным доступным способом: поднял ее на ноги и сжал в объятиях. Он привлек Элис к своей груди и прижался лицом к ее макушке, хотя и не должен был так поступать. Ее изящные маленькие руки легли поверх грубой, грязной ткани его рубахи. Ее волосы пахли чем-то душистым и были такими мягкими и тонкими, что путались в щетине на его подбородке. Он ощущал, насколько она миниатюрна, насколько хрупка. Блуза под его ладонями казалась такой невесомой, и сквозь нее с легкостью просачивалось тепло кожи. Она была его противоположностью во всем, и он не имел ни малейшего права касаться ее. Даже если бы Элис не была замужней дамой, даже если бы она не была такой образованной и утонченной — все равно, двое таких разных людей не могли бы стать парой.

И все же Элис не сопротивлялась, не звала на помощь, не колотила кулаками по его груди. Напротив, она вцепилась в грубую ткань его рубахи и притянула к себе, прижимаясь ближе. И снова они были противоположны друг другу во всем, и это оказалось прекрасно. Долгий миг он молча обнимал ее, на время позабыв о предательстве Джесса, о собственной уязвимости, об опасности, грозящей им всем. Каким бы запутанным ни оставалось все прочее, это мгновение было простым и совершенным. Как бы он хотел задержаться в нем, не двигаясь, даже не думая о предстоящих им трудностях.