Караван в горах. Рассказы афганских писателей - Зарин Андзор

— Позови истцов! — приказал хаким солдату.

Опять прищелкнув каблуками, солдат повернулся и вышел, а через минуту вошли сосед и три кочевника. Их лица были выжжены солнцем, а зубы совсем желтые.

— Этот человек угрожал тебе оружием? — обратился к соседу хаким.

— Да, он! — натянуто хихикнув, ответил сосед, а его грубое и несоразмерное лицо растянулось в хитрой улыбке.

— Он врет!.. Я только сказал, что чаман… — заговорил Шир Али, но хаким оборвал его, спросив, есть ли у соседа свидетели.

— Вот они! — Сосед указал на кочевников.

— Угрожал Шир Али соседу? — обратясь к кочевникам, поинтересовался хаким.

— Да, угрожал!.. Угрожал! — разом ответили они.

— Я?.. Ничего подобного! — испугался Шир Али.

— Угрожал!.. Угрожал!.. — повторили кочевники.

«Откуда взялись эти кочевники?! Я же их не знаю! Я ведь ничего против них не имею!» — подумал Шир Али и, показав на них рукой, сказал:

— Я их не знаю! Никогда раньше не видел!..

— Ни в одном законе нет положения, на основании которого обвиняемый обязательно должен знать в лицо свидетелей!.. — ответил хаким.

Открыв рот, Шир Али удивленно слушал эти ученые слова, но опять ничего не понял и не знал, что же теперь говорить. Растерянно он посмотрел в сторону соседа и кочевников, которые таращились на лысину хакима, думая, наверное, о своих юго-восточных степях.

Шир Али подумал, что скорее всего хаким вовсе не знаком с его делом. И опять стал рассказывать о том, как река изменила русло и как сосед захватил его чаман…

— Подай иск, а сейчас ты сам обвиняемый! — перебил хаким.

Поднялся шум. Шир Али твердил, что сосед отобрал у него чаман, сосед утверждал, что Шир Али хотел убить его из ружья; хаким говорил, что Шир Али угрожал оружием; тот клялся, что ничего плохого не сделал, а кочевники со своими желтыми зубами повторяли одно и то же: угрожал, угрожал!

Хаким совсем вспотел, и это испугало Шир Али, напряженно следившего за ним своими растерянными глазами. Он боялся, как бы, не дай бог, хаким не свалился в беспамятстве, и шарил глазами по углам в надежде что-нибудь найти и помахать над его лицом.

В конце концов хаким совсем вышел из себя, встал из-за стола и стал кричать еще громче. И вдруг беспокойство Шир Али сразу исчезло: он понял, что хаким навряд ли потеряет сознание. И вообще, может быть, у него просто привычка много потеть!.. А тут хаким позвал солдата и приказал всех вывести, добавив, что состоится суд. Так ничего и не добившись, все разошлись.

Шир Али решил написать письменную жалобу. Он ходил с ней из одной конторы в другую, везде оставляя деньги; в конце концов снова возвращался в первую контору и снова блуждал со своей жалобой. Так пролетали дни, потом недели. К его жалобе подклеили еще одну бумагу, а когда и та была исписана разными почерками, то подклеили третью. Теперь жалоба была величиной в несколько гязов[Гяз — мера длины, около 1 метра.], но конца тяжбы так и не было видно…

Каждое утро, положив за пояс кусок хлеба, Шир Али покидал дом, сказав жене, что идет к властям. А жена только молча смотрела на него и вздыхала. Шир Али опять таскался по конторам, а когда заходил в чайные выпить чаю, его расспрашивали о тяжбе, и он отвечал, делясь со всеми своими тяготами. Теперь уже все знали о его злоключениях: хаким, кадий[Кадий — судья.], все чиновники, даже солдат, но конца всему так и не было видно. А по вечерам, усталый и беспомощный, Шир Али возвращался домой и видел, что соседские коровы все так же пасутся на его чамане, а его — бродят где-то поодаль.

Однажды в чайной его бумаги прочитал какой-то мулла и, покачав головой, сказал:

— Проиграл ты тяжбу!

— Как проиграл? — У Шир Али зазвенело в ушах, губы пересохли.

— Здесь все против тебя! Тебя просто-напросто провели! — взглянув еще раз на бумаги, ответил мулла.

И тогда Шир Али почувствовал себя совсем разбитым и одиноким. На сердце лег тяжелый груз горя и печали. Он чувствовал, что не только теряет чаман, но и что куда-то ускользает вся его жизнь, и в конце концов до него дошло, что он и впрямь проиграл тяжбу. Казалось, что с Шир Али воюет какая-то невидимая сила, и в душе у него закипала ненависть к коварному соседу. Потом ему пришла мысль, что во всем виновата река, ведь не измени она своего русла!..

С этими мыслями Шир Али побрел домой. Когда он добрался до своей хижины, было уже совсем темно. Перейдя через реку, он стал кругами ходить по чаману. Сердце сжимала тревога, и Шир Али показалось, будто и чаман тоже жалуется на реку. Остановясь, он увидел свет лампы в доме соседа и опять почувствовал острую ненависть. Мгновение Шир Али прислушивался к монотонному шуму реки и опять подумал, что все это дело ее рук. И тогда ему почудилось, что река тоже заодно с соседом. Неожиданно, протягивая руку то по направлению к дому соседа, то к реке, Шир Али закричал:

— Вы!.. Вы мои враги!.. Вы оба мои враги!.. Кровопийцы!..

Горло сковал гнев. Он сел на чаман, и из его маленьких глаз брызнули слезы.

— Что же теперь делать?! — чувствуя, что весь мир враждебен ему, с горечью протянул Шир Али. Потом, опустив голову и от этого став совсем маленьким, он побрел домой.

— Я проиграл дело! — сказал он жене.

— Как проиграл?

— Надо мной посмеялись! Все они заодно!

Спал Шир Али плохо; поднялся жар, тело сводили судороги, снились кошмары. Он видел кабинет кадия, чайную, солдата, троих кочевников, лживого соседа и муллу, который говорил: «Ты, брат, проиграл тяжбу, проиграл!» Видел он и захваченный соседом чаман, и пасущихся на нем соседских коров, и тоскливо смотревшую на чаман жену…

Шир Али встал и выглянул из окна; река все так же лениво несла свои воды, а чаман молчал, словно погрузившись в приятный сон. Подойдя к лежанке, Шир Али снова прилег. Он никак не мог понять, почему все, как один, против него. Немного погодя он опять задремал, и вновь потянулись тяжелые сны. Он видел, как течет река, но вместо воды по ее руслу скользили обманщик сосед, хаким с потной шеей, кадий с желтым лицом и черной бородой, крепко сбитые сыновья соседа, смуглые, желтозубые кочевники. А вместо монотонного шума реки слышались совсем другие звуки. Сосед приговаривал: «Чаман мне подарила река!» Хаким говорил: «Ты угрожал оружием!..» Кадий твердил: «Есть три разумных и достойных свидетеля…» Сыновья соседа говорили: «Восточным краем твоей земли является река». Кочевники повторяли: «Угрожал… Угрожал!..» Голоса мешались и, отдаваясь эхом в камнях и скалах, терялись где-то в ущелье. Шир Али показалось, что множество алчных глаз впились в его дом, в его коров и землю.

— Не отдам!.. Не отдам, кровопийцы!.. — закричал он, проснулся и весь в поту вышел из хижины. Было тяжело дышать, сердце бешено колотилось. Тогда Шир Али вернулся в дом, прихватил старое ружье и патронташ, снова вышел и, перейдя через реку, залег в старом русле.

Постепенно светало. Шир Али увидел, как соседский сын выгнал коров на его чаман.

— Стой! — поднявшись, громко крикнул он.

Испугавшись, сын соседа остановился, потом, не говоря ни слова, куда-то скрылся. Через некоторое время появился сосед со всеми своими сыновьями.

— Стойте! — снова крикнул Шир Али.

— Что ты хочешь, Шир Али? — громко спросил сосед.

— Свой чаман!

— Какой чаман!

— Этот! — топнул ногой о землю Шир Али.

— Наш спор решает закон! — сказал сосед.

Маленькие глаза Шир Али больше не светились простодушием, в них была только ярость:

— Я сам решу! Это мой чаман!

Сосед стал подходить ближе. Шир Али отчетливо видел лживое, хитро улыбавшееся лицо. В голове замелькали вчерашние сны, и он опять подумал, что все против него, что все они зарятся на его землю. Он вспомнил, что, умирая, отец наказывал хорошенько беречь их чаман. А сейчас!.. Откуда-то из глубины сознания доносилось: а теперь у тебя отобрали чаман!..

— Ты опять угрожаешь оружием?! — крикнул сосед, подходя с сыновьями все ближе.

Шир Али почувствовал бешеную ненависть к этому грубому нелепому лицу. В голову бросилась кровь… И вдруг в ущелье громыхнули выстрелы… Шир Али увидел, как упали на землю сосед и его сыновья. Потревоженные выстрелами, скрылись птицы, забились в норы горные ящерицы…

Взошло солнце, подул легкий прохладный ветерок. Шир Али глубоко вдохнул утренний воздух и увидел своих коров, которые паслись на чамане. Тело его наполнилось ощущением силы, сердце сжалось от радости, и с ног до головы его сотрясла приятная дрожь гордости. Он почувствовал жажду, напился из реки, которая все так же лениво несла свои воды, но теперь Шир Али казалось, что река больше ему не враг. Он опустил ружье; очень хотелось спать, а на сердце было легко. В полузабытьи Шир Али увидел жену: растерянно глядя на реку, она сидела на берегу. На ее лице больше не было выражения тоски, но на лбу прорезались морщины. Морщины озабоченности.