Принц Лестат - Энн Райс

– Похоже, именно этого-то они и добиваются, – сообразил я. – Потихоньку покинули сцену, пока ни члены ордена, ни посторонние наблюдатели не затеяли очередного серьезного расследования. Еще одно решение, навязанное эпохой информации? Маарет была права.

– А вдруг есть и еще какие-то причины, более глубокие? – промолвил Дэвид. – Вдруг орден и впрямь был основан бессмертными, но теперь они утратили интерес к тому, что когда-то так пристально отслеживали? Вдруг они бросили свои изыскания? Или напротив – наконец-то нашли то, что так долго искали?

– Но что тогда? – спросила Джесси. – Ведь о призраках, ведьмах и вампирах нам известно не больше, чем прежде.

– Отнюдь, – покачал головой Дэвид. – Вспомни-ка, о чем мы только что говорили.

– Слишком много неизвестных, – вмешался я. – Слишком много предположений. У Таламаски потрясающая история, никто не спорит – но я все равно не понимаю, почему орден не могли и в самом деле основать и поддерживать обычные смертные ученые? На первый взгляд, Старейшины всего лишь изменили методы взаимодействия с рядовыми членами ордена, только и всего.

– Не нравится мне все это, – негромко заметила Джесси, передернувшись и потирая руки длинными белыми пальцами. – Совсем не нравится.

– А Маарет никогда ничего не говорила тебе о Таламаске? Чего-нибудь такого, что знала лишь она? – поинтересовался Дэвид.

– Сам знаешь – нет. Конечно, ей известно про орден, она считает его безвредным. Но нет, она мне ничего не говорила. Таламаска ее просто не интересовала, никогда. Да ты же и сам знаешь, Дэвид, ты же сам ее спрашивал.

– Иные легенды мы с ней никогда не обсуждали, – сказал Дэвид. – Что, мол, орден основали с целью следить за вампирами, а все прочие изыскания, по сути, никому не важны. Что Старейшины сами – вампиры.

– Что-то не верится, – усомнился я. – Но, с другой стороны, ты был в ордене, а я нет.

– Говорили, что когда член ордена умирает, Старейшины приходят к нему и открывают, кто они. Но понятия не имею, откуда это поверье взялось. И, наблюдая, как один за другим умирают мои коллеги, я понял: это неправда. Они умирали, так и не узнав разгадки дела своей жизни и много ли оно стоило. – Дэвид посмотрел на меня. – Когда мы с тобой познакомились, Лестат, я был разочарованным, уставшим от жизни стариком. Сам помнишь. Я сомневался, есть ли хоть какой-то смысл у всех моих трудов по изучению сверхъестественного.

– Как бы то ни было, а главная тайна так и осталась тайной, – сказал я. – Возможно, мне стоит ею заняться. Мне кажется, это ваше новшество как-то связано с тем кризисом, что переживает сейчас наш народ.

Я умолк, не зная, что тут еще сказать.

Дэвид и Джесси тоже молчали.

– Если это все взаимосвязано, мне это тоже не нравится, – наконец пробормотал я. – Слишком уж похоже на конец света. С теорией, будто весь мир – сплошной Сад Зла, что все в нем рождаются и умирают без всякого смысла, что страдание – неотъемлемая часть жестокого жизненного цикла, я еще жить как-то могу. Но вот теории о глубокой взаимосвязи между столь древними явлениями, как орден Таламаски, Великое Семейство и эволюция нашего племени, мне, боюсь, уже не вынести…

Беда в том, что все это просто не складывалось у меня в голове. И почему тогда меня так пугала мысль об этой всеобщей взаимосвязи? Ведь я же сам хотел во всем разобраться.

– Тогда ты должен признать, что мы и в самом деле в кризисе, – слабо улыбнулся Дэвид.

Я вздохнул.

– Ну ладно. В кризисе. Только никак не пойму, почему. Да знаю я, знаю. Да, мои песни и видео пробудили мир бессмертных. Акаша проснулась и пошла сеять смерть и уничтожение. Не спорю. Но эти-то нынешние отбросы общества откуда взялись? Прежде таких не встречалось. И каковы последствия появления Древних? Почему нам вообще нужна Царица Проклятых? Допустим, Маарет с Мекаре не хотят нами править. Ну и что? Акаша тоже никем не правила. Почему нельзя жить, как прежде?

– Потому что мир меняется, – нетерпеливо ответил Дэвид. – Лестат, разве ты не видишь, что твое появление на публике стало лишь приметой времени? Нет, конечно, оно никоим образом не изменило мир смертных, но все же не стоит преуменьшать влияние твоих книг, слов и песен на Тех, Кто Пьет Кровь! Ты дал бесформенной массе общую историю, терминологию и поэзию! Уж конечно, это пробудило древнейших! Конечно, расшевелило и ободрило тех, кто давно впал в уныние. Стряхнуло оцепенение со скитальцев, давно забывших, какого они рода и племени. Ну и само собой, спровоцировало уже имеющихся отщепенцев плодить все новых и новых при помощи Темной Уловки, Темного Дара, Темной Крови и так далее!

Дэвид произнес эту тираду без осуждения, но с пылом настоящего ученого.

– Да, знаю, и я сыграл свою роль, – продолжал он. – Я опубликовал истории Армана, Пандоры и, наконец, Мариуса. Но основная моя мысль вот в чем: ты пробудил самосознание в племени жалких, ненавидящих самих себя хищников, которые никогда прежде не притязали ни на какую общность. Да, безусловно – это все изменило. Иначе и быть не могло.

– А потом мир смертных дал им компьютеры, – вставила Джесси, – равно как и новые, усовершенствованные самолеты, поезда и автомобили. Число вампиров росло в геометрической прогрессии, а голоса их слились в единый хор, звучащий по всему миру, от моря до моря.

Я встал с кушетки и отошел к окну, не удосуживаясь даже до конца задернуть полупрозрачные занавески. Сквозь поволоку белого тюля сияли величественные огни окружающих башен и небоскребов. До меня доносились бесчисленные голоса собравшихся вокруг молодых вампиров, снующих туда-сюда, перекрывших все входы и выходы, предупреждающих друг друга: «По-прежнему затишье. Смотрите в оба!»

– Знаешь, почему это все тебя так тревожит? – спросил Дэвид, подходя ко мне. Он страшно злился – я чувствовал исходящий от него жар. В новом, сильном и молодом теле он был одного роста со мной, из пристальных черных глаз на меня смотрела душа Дэвида. – Я тебе отвечу! Потому что ты так и не признался сам себе, что натворили твои книги, твои песни и твоя музыка… И не признался в том перед нами. Ты всегда делал вид, будто бы оказал человечеству большую услугу. «Сотрите нас с лица земли!» Ты так и не признал, что ты – один из нас. Не признал, что действовал, как частица нашего племени!

Внезапно на меня накатила ярость.

– Я сделал это все для себя! Хорошо. Признаю – это было катастрофой. Но я сделал это лишь ради себя. Никаких «нас» для меня и в помине не было! Да, соглашусь, я вовсе не хотел, чтобы люди стерли нас с лица земли, это я лишь для красного словца. Я просто хотел посмотреть, что будет – кто придет на мой рок-концерт. Хотел найти всех тех, кого потерял… Луи и Габриэль, Армана и Мариуса… особенно Мариуса. Вот почему я так поступил. Я был одинок! Других причин у меня не было. Ни цели, ни великой задачи! Ну и что с того?

– Именно, – согласился Дэвид. – Но тем самым ты повлиял на весь свой народ – но не захотел брать на себя ни грамма ответственности.

– Во имя дьявола, уж не собираешься ли ты с амвона проповедовать вампирскую этику?

– У нас тоже есть своя этика, и честь, и верность. – Он продолжал гнуть свое. – Как и все прочие добродетели, свойственные людям.

Он не кричал, но под покровом бархатной учтивости таилось пламя. С англичанами всегда так.

– Ступай проповедовать на улицы, – отмахнулся я. – К Бенджи на радио. Позвони и скажи это все им. И ты еще удивляешься, почему я выбрал отшельничество?

– Господа, прошу вас, – вмешалась Джесси. Сейчас она казалась совсем маленькой – хрупкая фигурка, съежившаяся в кресле от накала страстей в нашем споре.

– Прости, милая, – извинился Дэвид, снова усаживаясь рядом с ней.

– Послушайте, рассвет не за горами, мне пора уходить, – сказала она. – Лестат, дай мне номер своего айфона. И ты, Дэвид, сообщи мне все свои данные. Номер телефона, адрес электронной почты, все прочее. Мы должны оставаться на связи. Можете писать нам с Маарет. Звоните нам. Пожалуйста, давайте обменяемся контактными данными.

– Неужели правящая царица в изгнании готова дать кому-то номер мобильника? – фыркнул я. – И адрес электронной почты?

– Да, – кивнула Джесси. Дэвид уже выполнил ее просьбу, и теперь она торопливо вносила данные в свой сверкающий телефончик. Пальцы ее порхали над клавиатурой с такой скоростью, что сливались в одно размытое пятно.

Я отошел от окна, тяжело опустился на кушетку и бросил на кофейный столик свой айфон – точно перчатку.

– Возьми!

– Пожалуйста, поделись со мной всей информацией, какой только можешь, – попросила она.

Я повторил ей то, что уже говорил Маарет много лет назад: свяжись с моим поверенным в Париже. Что до адресов электронной почты, я все равно меняю их каждый раз, как забуду, как ими пользоваться – и завожу новые на каком-нибудь более продвинутом сервисе. А кроме того, постоянно забываю или теряю старые телефоны и компьютеры и снова начинаю все сначала.