Ангел с железными крыльями - Виктор Тюрин

"Народу — море! И куда они все? Впрочем, чего это я! Ведь сегодня воскресение!".

Сегодня был особый день. Правда, не столько для меня, сколько для сестры, которая, наконец, отважилась познакомить меня со своим Лешей. Через месяц ей будет 18 лет, а это значит, ее ждет выпуск из пансиона и выход во взрослую жизнь. Ей надо было на что-то решиться. Или поехать к матери и выйти замуж за человека, который был старше ее на пятнадцать лет или остаться в Петербурге с Лешей, которому она явно симпатизировала. Она боялась, страдала и не знала, что ей делать. Наконец она решила снять со своей души часть тяжелой ноши и переложить на мои плечи. Именно так она выразилась. Мы договорились, что после того как заберу ее из пансиона, мы с ней поедем в парк, где члены рабочей ячейки, проводили свое собрание под видом пикника. Алексей предложил ей прийти, так как хотел познакомить со своими товарищами. Она мне все это выложила, даже не сознавая в какое положение может поставить своего кавалера, на что я с усмешкой подумал, что тот вряд ли будет в восторге, когда увидит меня рядом с Наташей.

"Впрочем, там видно будет".

Сегодня Наташа выглядела особенно хорошо. Легкое весеннее полупальто с большими светло — серыми перламутровыми пуговицами вместе с белой шляпкой отлично оттеняли василькового цвета платье. Черные изящные полусапожки довершали ее элегантный наряд. Она была привлекательна и сознавала это, но стоило ей увидеть мой восхищенный взгляд и невольно вырвавшийся возглас: — Какая ты у меня все-таки красавица, сестренка! — как она смутилась и покраснела. Окончательно вогнал ее в краску проезжавший мимо поручик — драгун, ехавший во главе конной группы из шести солдат: — Эх, хороша девица! — при этом он подмигнул и залихватски подкрутил ус. После этого громкого заявления, люди, идущие по улице, тут же стали смотреть на девушку, приведя ее тем самым в еще большее смущение. Усмехнувшись про себя, я тихо сказал: — Правду не скроешь сестричка, особенно когда она у тебя на лице написана.

Она вскинула на меня глаза: — Ты! Ты бессовестный… — причем в ее голосе почти не было возмущения, если, только, совсем чуть — чуть. Я не дал ей договорить.

— Милая барышня, вы не позволите сопроводить вас в парк?

Наташа сделала строгое лицо, показывая тем самым, как она на меня сердиться и сказала сердитым голосом: — Идемте, сударь.

Я заглянул ей в глаза и увидел, что в их глубине пляшут веселые чертики.

— Не притворяйся, я же вижу что тебе приятно, красотка.

— Ты просто невыносим, Сережка, — и на ее губах появилась лукавая улыбка. — Как был в детстве вредным, таким и остался.

Как я и думал, Алексей Станиславович Луговицкий оказался совсем не рад моему появлению, а особенно, когда понял, что мне известно об их ячейке. Он был высоким, чуть сутуловатым, молодым человеком с приятным лицом. Чуть вьющиеся волосы и правильные черты лица вполне могли привлечь женщину и опытнее Наташи. Когда он узнал, кто перед ним, то растерялся, но Наташа не замечала ни его замешательства, ни его укоризненных взглядов, пытаясь понять по моему выражению лица, какое впечатление произвел на меня ее сердечный друг.

Еще когда мы подходили к группе, я бросил несколько взглядов на людей, входивших в состав рабочей ячейки, и удивился, насколько она разнородна. Молоденькая еврейка, трое или четверо студентов, полтора десятка фабричных рабочих, мужчин и женщин, самого разного возраста. До того, как мы подошли, все они внимательно слушали молодого рыжего человека в пенсне, похожего на клерка, но стоило нам приблизиться, как сразу разбились на маленькие группки людей, принявших делать вид, что пришли сюда только ради природы и свежего воздуха.

"Наивны, как малые дети, — подумал я, наблюдая за их маневрами.

Стоило мне представиться при знакомстве с Алексеем офицером в отставке, как я увидел недоверие и настороженность в глазах революционеров. Луговицкий побледнел и неловко улыбаясь, предложил нам отойти в сторону. Наш разговор с самого начала был принужденным и скомканным. Сестра, по своей наивности, все никак не могла понять, что только что подорвала доверие соратников к Луговицкому и теперь боялась, что этот сухой и неловкий разговор означает неприязнь между братом и милым ее сердцу другом.

Мне он был безразличен, но так как он имел определенное влияние на сестру, то существовала опасность, что он может втянуть сестру в свои политические игры. Именно этого мне хотелось избежать, а для этого нужно было понять, что он за человек.

— Так вы изволите служить по почтовому ведомству, Алексей Станиславович?

— Не совсем так, Сергей Александрович. Я инженер — телеграфист. И у меня бронь.

Я усмехнулся про себя, так как его последняя фраза прозвучала как оправдание перед офицером — фронтовиком.

— Сестра хорошо отзывается о вас.

— Мне приятно это слышать. Надеюсь и у вас сложиться такое же мнение.

— Тогда объясните, что привело вас к революционерам?

— Почему вы решили, что я революционер? — при этом он инстинктивно понизил голос.

— Знаю, но вы мне так и не ответили на вопрос.

— Извините, а причем здесь мои политические взгляды? Не вижу связи.

— Да вы не волнуйтесь так. У меня нет симпатий и антипатий к различным политическим движениям, а значит, и нет предвзятости. По крайней мере, мне так кажется.

— Сережа, мы пришли не для этого! — вклинилась в нашу беседу сестра. — Я просто хотела тебя познакомить с Алексеем Станиславовичем, а ты какой-то… допрос устраиваешь!

— Вы тоже так думаете, Алексей Станиславович?

— Я думаю, что Наталья Александровна, выбрала не самое лучшее время для нашей встречи, поэтому давайте перенесем его … — он оглянулся на своих товарищей, и вдруг резко оборвав фразу, замер, глядя куда-то вдаль. Проследив за его взглядом, я увидел около дюжины людей, одетых во все черное, идущих в нашем направлении. На них сейчас смотрели все остальные члены рабочей ячейки. Я просто чувствовал, как разлившееся среди замерших людей напряжение растет с геометрической прогрессией.

— Кто они? — спросил я Луговицкого.

— Черносотенцы. Я должен быть вместе со своими товарищами. А вы уходите. Пожалуйста.

— Идите, товарищ Луговицкий, идите. Революция в опасности.

В ответ на мое ехидное замечание инженер бросил на меня возмущенный взгляд, но говорить ничего не стал, просто развернулся и быстро зашагал к своим товарищам.

Дюжина плечистых и рослых мужчин, с пудовыми кулаками подошла и стала напротив сбившихся в кучку революционеров. Какое-то время обе группы мерили друг на друга ненавидящими взглядами, пока один из черносотенцов, некрасивый малый, лет двадцати, с большим губастым ртом, не воскликнул: — О! Глянь, братцы! Жидовка!

Стоящий рядом с ним осанистый мужчина с густой, аккуратной бородой и решительным взглядом усмехнулся и сказал: — Так чего ты смотришь, Митяй? Хватай ее за сиськи, пока не утекла!

Тот сразу оскалился во весь свой широкий рот, выставив напоказ желтые прокуренные зубы: — А чо?! И то верно! — и тут же широко зашагал к девушке. Вместо того чтобы спрятаться за спины мужчин или убежать, она замерла, глядя с ужасом на приближающегося здоровенного детину. Двое рабочих, сжав кулаки, кинулись было вперед, но их остановил крик рыжего: — Товарищи! Не поддавайтесь на провокацию!

Только один из студентов, стоящих рядом с девушкой, вышел вперед и заслонил ее, но плечистый бугай только громко хмыкнул при виде проявленного геройства, а затем, схватив его за отвороты куртки, просто отбросил в сторону. Ноги студента скользнули по траве, и он, не удержавшись, упал на землю, что вызвало громкий смех и грубые шутки со стороны "черных". Митяй, тем временем, схватил девушку за руку, притянув к себе, начал грубо щупать, не обращая внимания на ее крики. Напряжение достигло предела, как вдруг неожиданно раздался громкий женский голос: — Здесь есть настоящие мужчины или нет?!

Как и все остальные, я оглянулся на голос.

"Петербург — большой город, да и парк не маленький. И вот на тебе — опять нос к носу столкнулись!".

В компании двух женщин, невдалеке от нас, стояла Мария Крупинина. Сделав шаг вперед, она четко и громко губастому парню: — Убери от нее руки, хам!

Громила какое-то время пребывал в растерянности, тупо глядя на богато одетую красивую девушку, но затем повернул голову в сторону своих приятелей, словно прося совета, что ему делать. Главарь, обладатель окладистой бороды, оценив обстановку, криво усмехнулся.

— Вы бы, барынька, шли себе гулять куда-нибудь в другое место. Так оно лучше будет!

— Я сама решаю, что для меня лучше! Отпустите девушку или я вызову полицию!

Ее угроза только вызвала громкий смех у черносотенцев.

— Думаете, испугали, барыня? А вот уж нет! Мы в своем праве, так как выступаем за царя и отечество! Теперь идите, милая барышня и не оглядывайтесь! Не про вас это дело! Да и всякое, не ровен час, может случиться! Гляньте на себя! Прям наливное яблочко! А кругом мужиков много, глядишь, кто-то и захочет полакомиться!