Художники в зеркале медицины - Антон Ноймайр

Во время своего пребывания при дворе Сфорца Леонардо занимался изучением феномена продолжения рода. В качестве программы он под рисунком с изображением двух тел записал: «Я открываю возникновение человека во второй, нет, в первый раз или, может быть, даже второе появление самого себя». В те времена он детально рисовал мочеполовую систему: в различных вариантах пенис, женские половые органы воспроизводились только дважды, причем грубо и неточно, он опускал изображение клитора и малых губ, потому что женские наружные половые органы, по выражению Брамли, были сами по себе «зияющими и ужасающими, словно вход в пещеру». На его рисунках, воспроизводивших половой акт между мужчиной и женщиной в положении стоя, всегда точно описывалась и изображалась анатомия мужчины, но отнюдь не женщины. В своих анатомических работах он откровенно и очень точно рисует пенис в возбужденном состоянии («длинный, массивный, упругий»), яички, которые он прозвал «свидетелями совокупления» и образованием для производства спермы. Предпочтение мужским половым органам явилось ярко выраженным фактом. Так, в рисунках мастера всегда преобладал больше мужской акт, а женский практически отсутствовал. Отметим также, что Леонардо всегда концентрировал внимание на области гениталий, вообще пропуская головку. Естественно, эта особенность вызвала далеко идущие интерпретации психоаналитиков. Айсслер считает, что это связано «напрямую с преувеличенным страхом кастрации»; вероятно, таким образом, можно установить предполагаемую склонность Леонардо к гомосексуализму.

Свои размышления над феноменом продолжения рода он закончил исследованием зародыша в 1512 году. Это время его совместной работы с Маркантонио делла Торре. Он показал, как ребенок развивается в околоплодных водах, нарисовал его положение, внутренние органы плода и его кровеносные сосуды, а также то, «как ребенок дышит, получая питание через пуповину, и почему одна и та же душа обитает в двух телах». Здесь Леонардо коснулся белых пятен в знании того, как происходит связь матери и ребенка в ее утробе. Воспроизведение эмбриона в матке до этого времени вообще не предпринималось. Зигфрид Эше считал, что эти рисунки являются отображением эмбриональной жизни и таинственности рождения самого «прекрасного и нежного, что отмечено исследователем Леонардо».

Чтобы полностью оценить значение анатомических исследований Леонардо, необходимо вспомнить о состоянии науки в его время. В те дни она была еще полностью в оковах бесполезной схоластики и глубоко укоренившегося мистицизма. Наряду с этим проявлялся оживленный интерес к изучению классической старины и разумным идеям античных ученых. Леонардо своими ясными и свободными от предрассудков мыслями опередил на столетия своих современников. Его строгие и точные наблюдения стали отправным пунктом в его естественно-теоретической научной деятельности.

Леонардо стал первым, кто «перешагнул порог зала для анатомирования трупов без руководителя». Одновременно с этим он приобрел огромное значение как художник, рисовавший изображения прямо-таки революционным способом и поднявший их на новый уровень, отчего он по праву может считаться подлинным основателем современной анатомии. Остается еще добавить, что Леонардо в своих описаниях и изображениях всегда возвращался к сравнению соответствующих данных у животных. Этим он заложил краеугольный камень сравнительной анатомии, а о его значении в основании физиологии человеческого тела было сказано ранее.

Многогранность и изобилие идей, плодотворность его таланта, делают Леонардо единственным и неповторимым, потому что он проявил себя еще как исследователь и в области зоологии и ботаники. Он по праву может считаться предшественником современной биологии. Ипполит Тэн, французский философ, литературовед, увидел в Леонардо «самого раннего открывателя всех идей и всех современных курьезов».

РИСУНКИ ЛЕОНАРДО ДА ВИНЧИ

ХУДОЖНИК ЛЕОНАРДО В ЗЕРКАЛЕ МЕДИЦИНСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ

ПОРТРЕТ

Что за человек был этот исполин среди художников, этот универсальный гений, про являвший себя с неслыханной одаренностью как естествоиспытатель и изобретатель и опережавший часто своими открытиями в различных областях науки своего времени целые столетия? Вазари восхваляет его в своих «Жизнеописаниях» с непривычным пылом: «Его внешность обладала никогда не воспетой скромной красотой… сияние его прекрасного лица могло поднять настроение любой опечаленной душе», «бесконечная прелесть» выражалась в каждом его деле, а «большая сила соединилась в нем с ловкостью, его мужество и храбрость были величественны и благородны». К сожалению, мы не располагаем изображением этого «юного бога», так как с самого начала на протяжении всех шести десятилетий в его жизни не существовало так называемого аутентичного портрета. На автопортрете, находящемся сейчас в библиотеке замка Виндзор, он являет нам лицо с добрыми глазами, которое обрамляют свисающие до белой бороды длинные волосы. На выполненном сангиной автопортрете, хранящемся в Турине, уже отчетливо видно, что его одолевала преждевременная старость: на лбу и щеках появились глубокие морщины, на передний план выступал лысый череп, а лицо почти полностью прикрывалось волосами, смешивающимися с бородой. Леонардо носил элегантную одежду и тщательно ухаживал за своей длинной вьющейся бородой. Он обладал, утверждает Вазари, необычной силой и мог голыми руками согнуть подкову. Известно, что он являлся отличным фехтовальщиком и превосходным пловцом, а также, зная толк в верховой езде, находил общий язык с лошадьми, которых почитал за самых благородных животных и любил их. Впрочем, его любовь к животным, как убеждает нас Вазари, вошла в поговорку: «никому не позволено причинять боль живым существам». Как и многие художники, он был чрезвычайно тщеславным и эгоцентричным, отчего предпочитав оставаться один, так как: «если ты будешь один, то полностью будешь принадлежать самому себе… Но если ты испытываешь страх остаться наедине с собой, то будешь принадлежать себе только наполовину и, может быть, даже после этого беспощадного поступка еще меньше». Его ценили в обществе как блистательного исследователя и одаренного музыканта, который приводил людей в восторг игрой на лютне. Он ценил красоту во всем, что его окружало. В искусстве он предпочитал трудную работу скульптора, описываемую им в Trattato della Pittura: «Так как его лицо припудрено мраморной пылью, то он выглядит словно пекарь, который наслаивает выше и выше маленькие мраморные плиты, некогда свалившиеся на его спину и жилище, полностью заполненное каменными плитами и пылью… Иное дело художник… Он хорошо одет и совершает легкие движения кистью, грациозно кладя цвета. Его одежда может быть такой, какая ему будет нужна. В его жилище обитает радость живописи и сияющая чистота. Он часто оказывается в мире музыки и литературы, различных прекрасных произведений и к своему огромному удовольствию не слышит грохота молотка и иного громкого шума».

ДЕТСТВО ЛЕОНАРДО, УЛЫБКА МОНЫ ЛИЗЫ И СУБЛИМАЦИЯ ВЛЕЧЕНИЙ ДУШИ

Едва ли найдется другой художник, который бросил бы столь резкий вызов психоаналитическим исследователям как Леонардо да Винчи. Его жизнь и искусство превратились в модель, олицетворяющую собой многогранность дискуссий, с помощью которой появилась возможность оспаривать методологическую постановку вопросов, приводимых при психоаналитической аргументации, и, анализируя произведения искусства, установить психосексуальную ориентацию представителей искусства. В настоящее время существует необъятное количество психоаналитической литературы о Леонардо, но ее отправным пунктом является большое исследование Фрейда под названием «Детские воспоминания Леонардо да Винчи», которое он исполнил классическим образом, имея в своем распоряжении малое количество сведений, и представив нам детство и юность художника, развитие его «душевных настроений». Джанини Чейз-Смирджел по праву говорит о «ни с чем не сравнимой интеллектуальной экскурсии», которую совершает читатель этого эссе. Тезис Фрейда о том, что детство художника являлось основой, «побуждавшей его к сублимации либидо, выразившейся в замещении сексуальных влечений стремление к знаниям и определившей в нем для всей его дальнейшей жизни сексуальную неактивность», всякий раз будет становиться центральным пунктом и камнем преткновения для всех психоаналитических дискуссий о Леонардо.

Что касается его детства, то автобиографические сведения о нем отсутствуют, а отдельные подробности современников, взятые из различных источников, как уже говорилось, очень скудны. Только единственный раз детально Леонардо выразил интимное проявление своей души. В 1505 году, когда он изучал полет птиц, на одном из листов рабочей тетради он записал то самое знаменитое детское воспоминание, которое вошло в мировую литературу как «вымысел коршуна»: «Ко мне пришло очень раннее воспоминание — в том смысле, что я нахожусь еще в колыбели, ко мне прилетел коршун, открыл хвостом мой рот, и этим своим хвостом бил много раз по моим губам».