Вьетнамская жар-птица - Юлия Монакова

– А сколько ей лет? – спросила она как-то.

Кришнаитка на некоторое время задумалась и ответила неуверенно:

– М-м-м… Девять или десять. Да! – Она щёлкнула пальцами. – Десять, десять, точно.

И, предугадывая дальнейшие расспросы, торопливо пояснила:

– Она не захотела принимать сознание Кришны вместе со мной! Она – демон. Захотела остаться со своим папочкой – тоже демоном.

– И что, ты с ней совсем не видишься?! – потрясённо уточнила мачеха.

Идеальная жена и мама передёрнула плечами:

– Да нет же. Зачем?..

И Ольга не нашлась что ей ответить.

Вера вспомнила всё это в считанные секунды, размышляя над предложением Ильи.

– Так что это будет за концерт? Что-то вроде коллективной медитации под барабаны и благовония?

– Нет-нет, настоящий музыкальный коллектив, парни играют на ситаре, индийской флейте бансри и на табле.

– Ну, раз на индийской флейте… – протянула Вера. – Подожди пять минуточек на кухне, выпей чаю, а я пока переоденусь. Чайник как раз вскипел…

– А меня ты даже не подумал пригласить, – обиженно фыркнула Дина.

Илья виновато развёл руками.

– Ну, Динуль, тебе же слон на ухо наступил, – непререкаемым тоном изрёк он. – Ты всё равно не оценишь по достоинству. К тому же ты вообще больна! Тебе полагается постельный режим и никаких выходов в люди.

На это возразить было нечего. Дина, ещё раз обиженно вздохнув, демонстративно оставила его одного на кухне и ушла в гостиную смотреть телевизор.

Сам концерт Вере понравился. Её вообще привлекала восточная или индийская тематика в искусстве. Музыканты, конечно, не были гениями, и гитарист – ни разу не Рави Шанкар, но слушать их было приятно. А вот окружающие её люди вызывали странное чувство неловкости и даже опаски.

Публика на концерт, что и говорить, явилась престранная. В основном это были, разумеется, молодые люди в индийских одежах: девушки – в сари, парни – в длинных просторных рубахах и дхоти. На лбу у каждого красовался священный знак – тилака, печать сообщников, принадлежащих к «слугам Кришны». Некоторые носили на шее цветочную гирлянду или бусы.

Всем гостям, по древней ведической традиции, раздавалась освящённая пища – прасад. Вера с сомнением оглядела предложенное ей угощение. Вид, цвет и запах были слишком уж специфическими. Илья как раз куда-то отлучился на минутку, и ей не у кого было проконсультироваться на предмет безопасности подаваемых здесь блюд. Ну, а мало ли что туда намешали… Она слышала, что кришнаизм – самая настоящая секта, куда заманивают неопытных и неискушённых людей.

Вера решилась отведать лишь десерт – сладкий шарик под названием ладду.

– Не бойся, диди, – ласково кивнул ей один из наголо обритых юношей в индийской одежде, заметив сомнение на её лице. – Это всё вегетарианские блюда. Они приготовлены преданными – с любовью, только из чистых продуктов. Такая пища полезна не только для тела, но и для души…

– Чистые продукты – это какие? – уточнила Вера с подозрением.

– Вегетарианские, конечно же. Мы не употребляем в пищу ни мяса, ни рыбы. Ведь, вкушая продукты насилия, мы сами неизбежно становимся его соучастниками. Это ожесточает сердце. А жестоким сердцем невозможно понять и постичь Бога…

Вера вежливо откусила кусочек от сладости и прожевала. Было довольно вкусно.

– Нравится тебе здесь? – улыбаясь, спросил кришнаит. – Чувствуешь, как тут светло, спокойно и радостно?

Вера собиралась с мыслями, не зная, как бы поделикатнее ответить, но, к счастью, положение спас вернувшийся Илья.

– Ты что, вербуешь девушку? – возмутился он с ходу. – С ума сошёл, ей всего четырнадцать. Рано ей ещё вникать в ваши харирамы.

– Знакомиться с учением никогда не рано, даже наоборот – чем раньше, тем лучше, – покачал головой парень. – Многие наши дети едва ли не с самого рождения воспитываются в сознании Кришны. Они никогда не пробовали мяса, мы устраиваем для них вайшавские праздники в соответствующих традициях, разыгрываем сценки из жизни Господа…

– Извини, братец, – отозвалась Вера. – Наверное, я не готова влиться в ваши стройные ряды. Во-первых, я слишком люблю мясо…

– Это поправимо! – перебил её он. – Могу дать посмотреть видеокассету, там наглядно показано, какие ужасы творятся на бойнях.

Илья рассмеялся.

– Госсспади, ну Вера не в розовых очках родилась, она прекрасно знает, что котлеты и сосиски не растут на деревьях… Едва ли просмотр видеозаписи потрясёт её до основания.

– А знаешь ли ты, – игнорируя Илью, обратился кришнаит исключительно к Вере, – что никто из группы детей, которых однажды привели на экскурсию на бойню, впоследствии так и не смог взять в рот ни кусочка мяса?

– Тот, кто притащил детей на бойню, – идиот, – отрезала Вера. – Почему бы, в таком случае, не водить всех с младенчества на роды? Уверяю, от шока размножаться в будущем эти малыши точно не захотят.

Кришнаит понял, что Вера сейчас совершенно не готова к продуктивному конструктивному диалогу, и потому лишь кивнул с печальным смирением:

– Что ж, спи… Твоё время ещё не пришло.

Когда он отошёл, Вера переглянулась с Ильёй, и они оба прыснули от смеха. Тут только она заметила, что друг явился не один – рядом неловко переминался с ноги на ногу симпатичный парень. У него были светлые волнистые волосы до плеч и простодушная широкая улыбка ребёнка, какая-то нездешняя, но не как у кришнаитов – с привкусом безуминки, а скорее как у иностранца. Так оно и вышло: парень оказался бельгийцем. Илья, между тем, вёл себя престранно. Он был явно смущён, и глаза его бегали, когда он представлял их друг другу:

– Познакомься, Верунчик… Это мой приятель Леон.

Парень чмокнул ошеломлённую Веру в щёку и что-то пылко заговорил по-французски. Она вежливо и глупо улыбалась в ответ, поскольку не знала на этом языке практически ни слова… кроме, разве что, «бонжур» да «амур». И «шерше ля фам». Но отчего так стесняется Илья? Что здесь происходит?

Бельгиец вёл себя непринуждённо, продолжая весело болтать, и в какой-то момент Вера вдруг обратила внимание на то, что он держит Илью за руку. Держит, как влюблённый, – переплетя свои пальцы с его. Она так смешалась, что, вспыхнув, торопливо отвела взгляд и сделала вид, будто ничего не заметила. Мозг совершенно отказывался анализировать полученную информацию.

– Послушай… – всё ещё смущаясь, начал Илья. – Ты не будешь против, если я сейчас посажу тебя в такси и отправлю домой? У нас с Леоном ещё остались кое-какие дела. Ты не беспокойся, я оплачу машину и даже запишу номер, на всякий пожарный, чтобы водитель не позволял себе лишнего.

Вера молча и растерянно кивнула. Неужели Илья – гей? Она никогда раньше не сталкивалась с представителями нетрадиционной сексуальной ориентации, только слышала да читала о них. Ей казалось, что она вполне лояльна к ним, но… одно дело – думать об отвлечённых незнакомых людях, и другое – осознать, что твой друг, которого ты знаешь с детства, тоже гомосексуалист!

Они вышли на улицу все вместе, и Илья принялся ловить для неё такси. Вера продолжала подавленно молчать. Наконец машина была остановлена. Илья, как и обещал, усадил подругу в салон, записал номер и сказал, что позвонит через часик – проверить, благополучно ли она добралась до дома. Он уже собирался захлопнуть дверцу, но Вера вдруг перехватила его руку.

– Скажи, Иисусик, у вас… всё серьёзно?

Щёки Ильи вспыхнули заревом. Он опустил глаза, но Вера, отбросив всякое стеснение, продолжала пытливо вглядываться ему в лицо.

– Ты теперь меня презираешь? – выговорил он, наконец, через силу.

Она с досадой поморщилась.

– Нет, конечно… Какое отношение к нашей дружбе имеет твоя личная жизнь? Но… я просто подумала о Дине. Она это не переживёт…

Илья помрачнел.

– Дина – моя боль… Я люблю её как сестру, как друга. Но совсем не могу, не хочу на ней жениться! Что за дурацкий обычай, тоже мне, дворяне девятнадцатого века – договариваются о свадьбе детей, не спросив их самих…

– Как же ты скажешь ей об этом? – грустно спросила Вера.

Илья умоляюще взглянул на неё:

– Только ты ничего пока ей не говори, прошу тебя! Я как-нибудь сам… позже.

– Ну, мы едем или нет? – разъярился таксист.

Илья вздохнул и захлопнул, наконец, дверцу машины за Верой. Она смотрела на него из-за стекла с искренним сочувствием.

Открытие, что Илья – гей, ошеломило её даже не самим своим фактом, а моментально вспыхнувшей пронзительной жалостью к сестре. За последние годы она полюбила Дину – по-своему, может быть, не со всей силой, на которую была способна, но всё-таки полюбила.

Вера вообще привязалась к членам своей новой семьи: как-никак, уже полжизни провела с ними в Москве. И мачеху она звала мысленно «Снежной королевой» скорее по привычке, чем от реальной неприязни. К ней она тоже привыкла, любила и жалела её. Но больше Вера любила, конечно же, бабушку и отца…