Английский дневник - Елена Никова

Когда рабочий день подходит к концу, Франко сообщает мне, что нам еще предстоит уборка всего помещения. А я уже валюсь с ног. Я должна помыть и натереть до блеска все металлические поверхности шкафов за прилавком и вымыть стекло витрины с пирожными.

Франко начинает всех подгонять. Тереза с полным подносом грязной посуды, на прямых, словно деревянных, ногах, тяжело топая ногами, пробегает мимо столов и непременно что-то роняет.

– Тереза, быстрей, быстрей! – улыбаясь, повторяет Франко.

Маргарет и Тереза убирают кухню, ставят все стулья на столы и подметают пол, а Франко моет кофе-машину, а затем пол во всем кафе. Никаких уборщиц! И все надо сделать за полчаса. Лишние деньги нам платить не будут. Я вспоминаю Карла Маркса.

Через пять минут после окончания работы я уже дома. Выжатая как лимон, я хочу немного посидеть. Я целый день простояла, с непривычки болят ноги. Из кухни идут вкусные запахи. Мой муж взял на себя функцию домохозяйки. Мы поменялись ролями. Ну что ж, это хорошо, пусть помогает.

К концу недели я получаю свою первую зарплату. Сто двадцать шесть фунтов! Отлично, хотя получилось меньше, чем я ожидала. С меня вычли налоги.

Вскоре к работе приступают сеньоры Кьяпини. Им обоим за шестьдесят. Мария оказывается толстой, грузной женщиной с большими бараньими глазами, которые она эмоционально закатывает каждый раз, когда англичане не понимают ее. Она почти тридцать лет прожила в Англии, но по-английски знает всего несколько фраз и произносит их с ужасным акцентом. Волосы у нее на голове настолько жидкие, что короткая стрижка напоминает поредевший от ветра одуванчик, выкрашенный в рыжий цвет. Она смотрит на меня с одобрением.

Пепе[15] – это сокращенно от Джузеппе, полностью соответствует своему английскому имени. Он вспыльчивый, всегда прав и очень не любит, когда кто-то вступает с ним в спор. Меня он просто не замечает. Они с Марией с Сицилии, и когда разговаривают, это почти комедия дель арте – южный темперамент и театральная интонация заставляют посетителей оборачиваться и наблюдать за спектаклем.

У Франко другой итальянский. Сдержанный. Он с севера Италии.

Теперь Пепе стоит на кассе и рассчитывает посетителей, Мария сервирует спагетти и лазанью, а мы с Франко готовим кофе и чай.

Когда посетителей немного, Мария с Пепе занимают столик возле стены, откуда хорошо видно все кафе и прилавок. Мария сидит, по-хозяйски прочно установив руки на бедра и широко расставив толстые отекшие ноги, обтянутые цветастым платьем. Пепе откидывается на спинку стула с важным видом крестного отца итальянской мафии и, не поворачивая головы, что-то иногда говорит жене. Когда кто-нибудь здоровается или прощается с ним, он слегка приподнимает руку, и не отрывая ее от стола, делает ладонью еле заметное движение, похожее скорее на неудовольствие, чем приветствие.

Из динамиков доносится мелодичное пение Иглесиаса. Людей в кафе прибавляется, и Тереза выходит в зал помочь Маргарет убрать со столов. Она проворно размахивает тряпкой, напевая свои любимые куплеты. Ножи и вилки летят на пол. Она поднимает их и, увлеченная работой, начинает громко тянуть срывающимся голоском высокие ноты своей песни, полностью перекрывая Иглесиаса. Англичане вытягивают чопорные физиономии и изумленно поворачивают головы на странное пение.

Пепе строго говорит:

– Тереза! – И она тут же замолкает, словно выключают радио. Потом забывается, и все повторяется сначала.

В конце дня Мария достает из витрины пирожные и, наклоняясь за прилавком, незаметно обнюхивает каждую тарелку. Не прошедшие тест отставляет в сторону.

– Маргарет! – зовет она.

Маргарет подбегает, виляя задом, как хвостом, и с собачьей преданностью смотрит в глаза Марии:

– Да, синьора!

– Это нехороший, забирать себе, – Мария делает рукой королевский жест.

– Да, синьора, спасибо! – от счастья Маргарет снова машет хвостом и уносит пирожные на кухню…

Сегодня двери и окна кафе открыты настежь. Послеобеденный зной, и посетителей становиться мало. С моря дует приятный бриз с сильным запахом водорослей. Значит, на море отлив.

Даже стоя в кафе за прилавком, я ощущаю этот резкий йодистый запах. Как хорошо было бы посидеть на пляже!

Говорю об этом Франко. Он мечтательно улыбается, смотрит на меня грустными итальянскими глазами, в которых я читаю: «Ах, если бы я был моложе…» – и говорит:

– А ты представляешь, как сейчас хорошо в Италии? Гденибудь в Рапалло или Портофино…

– Хватит болтать! – резко окликает Мария со своего наблюдательного пункта.

– Сеньора, я сказал только два слова. Я все время работаю.

– Знаю, как ты работаешь. Языком целый день мелешь. Иди на кухню и начинай мыть холодильник. А ты, Элена, бери тряпку и протри все зеркала.

И так каждый раз. Как только мы начинаем переговариваться, нас, как маленьких детей, шлепают и ставят в разные углы. Ну, ничего, мы еще наговоримся, когда кончится сезон и вас здесь не будет.

К концу дня приходит Андрей. Заказывает кофе. Я вижу, что он раздражен. Садится за столик рядом с прилавком и, пользуясь тем, что я сейчас никого не обслуживаю, рассказывает, что кто-то звонил, а он ничего не понял. И вообще, я здесь стою, а он должен все сам – и писать работы, и продавать, и еще готовить.

Я осторожно напоминаю, что работаю в кафе не от хорошей жизни.

– Если бы я говорил по-английски, то зачем ты вообще мне тогда нужна?

Хорошее заявление, ничего не скажешь. Я глотаю его, но оно застревает как кость в горле, и еще долго будет напоминать о себе.

Франко следит за нами. Андрей допивает кофе и недовольный уходит.

– Он давит на тебя, – говорит Франко и по-отечески поглаживает мою руку. Я молча смотрю на него. Да, Франко, мне тяжело, мне очень тяжело, но я все выдержу, я должна…

Однажды стоя за прилавком, я замечаю под одним из столиков смятые бумажки, похожие на деньги. Точно, деньги. Что же делать? Если я их сейчас не подниму, то их заберет кто-то из посетителей. Но в «Чапини» есть правило: если в кафе кто-то что-то забыл и не возвращается за потерей, это становиться собственностью владельцев кафе.

Я выхожу в зал, вокруг пусто. Маргарет на кухне и не видит меня, а Франко вышел принять товар. Я наклоняюсь и поднимаю две скомканные банкноты – сто фунтов. Когда Франко возвращается, рассказываю ему о случившемся.

– Послушай, Элена, если кто-нибудь будет спрашивать эти деньги, то их надо вернуть. Но если, как ты говоришь, никто не видел, что ты их подобрала, и никто за ними не вернется, мы эти деньги поделим поровну. О’кей? – Он глядит на меня в упор, и я, конечно, соглашаюсь – он менеджер.

Через несколько минут в кафе приходит один из наших завсегдатаев. Он озабоченно оглядывается вокруг и подходит к прилавку. Смотрит на меня и на Франко,