Кувшин золота - Джеймс Стивенс

- А откуда ты знаешь, что он хочет тебя видеть? - спросил другой мужчина.

- Почему бы ему не хотеть? - ответил Философ.

- Должно быть, господин хороший, ты святой человек, - сказала женщина, - и богу нравишься.

- С чего бы? - ответил Философ. - Боги любят человека, неважно, святой он, или нет, лишь бы он был порядочным.

- Ну, таких-то много. - сказал первый мужчина. - А что у тебя там в суме, путник?

- Ничего, - ответил Философ. - кроме полутора ковриг, что испекли к моему путешествию.

- Дай-ка мне кусочек, господин хороший, - попросила женщина. - Люблю я пробовать у всех встречных.

- Дам, и с охотой. - ответил Философ.

- Тогда дай уж и нам, раз ты все равно туда полезешь, - сказал второй мужчина.

- Не одна она голодная во всем мире.

- Почему нет? - сказал Философ и разделил ковригу.

- Здесь есть вода, - сказал первый мужчина, - неплохо будет запить ковригу.

Тпру, стой, дьявол! - проревел он ослу, и тот замер, как вкопанный.

Вдоль дороги у ограды торчала тощая полоска травы, и осел начал подбираться к ней, очень медленно и аккуратно.

- Осади, чертова зверюга! - крикнул человек, и осел подался назад, но сделал это таким образом, что оказался ближе к траве. Первый мужчина снял с телеги жестяную флягу и перелез через стену за водой. Перед тем он трижды щелкнул осла по носу, но осел не сказал ничего, только еще немного попятился, от чего попал точно на траву, и когда человек полез на стену, осел принялся пастись. На нагретом солнцем камне в траве сидел паук. У него было маленькое тельце и длинные ноги, и он не был занят ничем.

- Тебя кто-нибудь когда-нибудь бил по носу? - спросил его осел.

- Да сколько угодно, - ответил паук. - Ты и такие, как ты, вечно наступают на меня, или ложатся на меня, или переезжают меня тележными колесами.

- Тогда почему бы тебе не остаться на стене? - спросил осел.

- Понимаешь ли, там моя жена. - ответил паук.

- А что в этом плохого? - спросил осел.

- Она меня съест, - ответил паук. - Да и кроме того, там на стене ужасная конкуренция, а мухи становятся с каждым годом все умнее и хитрее. А у тебя есть жена?

- Нету. - ответил осел. - А хотелось бы.

- Сперва твоя жена тебе нравится, - сказал паук, - а потом ты ее ненавидишь.

- Мне бы это "сперва", а там я бы разобрался с "потом", - сказал осел.

- Это речи неженатого, - сказал паук. - Все равно мы без них не можем. - И с этими словами он всеми своими ногами двинулся в сторону стены. - Двум смертям не бывать, - сказал он.

- Была бы твоя жена ослицей, она бы тебя не съела. - сказал осел.

- Ну, что-нибудь другое бы сделала, - ответил паук, поднимаясь на стену.

Первый мужчина вернулся с флягой воды, и они присели на траву, съели ковригу и выпили воду. Все это время женщина не сводила с Философа глаз.

- Господин хороший, - сказала она, - я тут подумала: вовремя же ты нас встретил.

Двое других мужчин тотчас же выпрямились и поглядели друг на друга, а потом с тем же выражением на женщину.

- Почему ты так говоришь? - спросил Философ.

- У нас тут по дороге вышел большой спор, и спорь мы хоть отсюдова до Страшного суда, нам его ни за что не разрешить.

- Должно быть, это важное дело. Спорили ли вы о предназначении или о том, откуда проистекает сознание?

- Да нет; мы спорили о том, кто из этих двух мужчин женится на мне.

- Ну, это не важное дело, - ответил Философ.

- Разве? - переспросила женщина. - Семь дней и шесть ночей мы не говорим ни о чем другом, и это важное дело, или я уж не знаю, что же тогда важно.

- А в чем загвоздка, мэм? - спросил Философ.

- В том, - ответила та, - что я не могу решиться, кого из них взять себе в мужья, потому что один нравится мне так же, как и другой, и даже больше, и одного я взяла бы в мужья с такой же охотой, как и другого, и даже с большей.

- Сложное дело, - сказал Философ.

- Верно, - согласилась женщина, - и надоело оно мне уже до головной боли.

- А почему ты говоришь, что я вовремя встретился с вами?

- Потому, господин хороший, что когда женщина выбирает из двух мужчин, то она не знает, что ей делать, потому что двое мужчин всегда делаются как братья, и никак не скажешь, кто из них кто; между двумя мужчинами разницы меньше, чем между парой зайчат. А когда выбирать надо из троих мужчин, то нет никаких забот; потому-то я и говорю, что этой ночью я выйду за тебя, и больше ни за кого - а вы двое сидите-ка тихо на месте, потому что, говорю вам, так я и сделаю, и хватит об этом.

- Честное слово, - сказал первый мужчина, - я рад не меньше твоего, что мы покончили с этим.

- Замучил меня этот спор, - сказал другой, - то так, то сяк, то еще как, а ты ни слова толком не можешь сказать - то "может, выйду", то "может, нет", и то - правда, и се - правда, то "почему бы не за тебя", то "почему бы не за него" - ну, да уж сегодня-то ночью я буду спать спокойно.

Философ был озадачен.

- Вы не можете выйти за меня, мэм, - сказал он, - потому что я уже женат.

Женщина сердито повернулась к нему:

- Ну-ка, не спорь со мной! - сказала она. - Я этого не выношу.

Первый мужчина злобно поглядел на Философа и кивнул своему спутнику:

- Дай-ка ему в зуб, - сказал он.

Другой мужчина уже готовился сделать это, но женщина вмешалась:

- Уберите руки, эй вы, - сказала она, - а не то хуже будет. Я сама могу разобраться со своим мужем, - и с этими словами она подвинулась ближе и села между Философом и мужчинами.

Тут коврига Философа вдруг утратила весь свой вкус, и он убрал то, что от нее осталось, в суму. Они молча сидели, глядя себе в ноги и думая каждый о том, к чему располагала его природа. Ум Философа, который весь этот день был в затмении, силился повернуться лицом к этим новым обстоятельствам, но без особого результата. В сердце его гнездилась дрожь, пугающая, но не неприятная. В его душе все крепло предвкушение чего-то, разгонявшее его пульс. Кровь его бежала так быстро, так быстро мелькали сотни образов, увиденных и запечатленных, так сильно волновалась поверхность его ума, что он даже не понимал, что неспособен думать, а может лишь смотреть и чувствовать.

Первый мужчина поднялся.

- Скоро ночь, - сказал он, - и лучше нам двинуться в путь, если мы хотим найти приличное место для ночлега. Н-но, черт! - крикнул он ослу, и осел тронулся чуть ли не прежде, чем оторвал голову от травы. Двое мужчин пошли по обеим сторонам телеги, а женщина и Философ шли за ней.

- Если ты устал или вроде того, господин хороший, - предложила женщина, - то залезай в тележку, и никто не скажет тебе ни слова, ведь ты, я вижу, не привычен к путешествиям.

- Вправду, непривычен, - согласился Философ. - Это вообще первый раз, что я пустился в путешествие, а если бы не Ангус О'г, я в жизни и шагу не ступил бы из своего дома.