Рождество в Центральном парке (ЛП) - Шуп Джоанна

– Твой отец – ужасный человек. Я совершенно точно не смогу больше смотреть на его портрет в редакции "Вестника" теми же глазами. Его следует снять и сжечь.

Его удивила её горячность. Дюк на мгновение замолчал и нахмурился.

– Мне грех жаловаться. У меня было больше преимуществ, чем у большинства.

"Но у тебя не было ни любви, ни поддержки". Неудивительно, что Дюк только и делал, что работал. Его приучили к этому с детства.

– Не все преимущества измеряются материальными вещами.

– Напоминает мудрость от моего любимого обозревателя.

– Так и есть. И, между прочим, если бы ты мне написал, я бы посоветовала тебе сбежать и податься в бродячий цирк.

Он рассмеялся, звук его низкого смеха целиком заполнил маленькую кладовую.

– В качестве кого? Тринадцатилетнего беглого художника?

– Некоторые успешные карьеры начинались с меньшего. – Между ними воцарилось дружеское молчание, которое нарушила Роуз, спросив: – Вот почему ты никогда не празднуешь Рождество?

– Полагаю, что да. – Он скрестил длинные ноги в лодыжках. – Естественно, я не помню, чтобы мы собирались у камина на Рождество, жарили каштаны и делали гирлянду из кукурузы. Отец всегда работал. Потом, когда умерла мать, на каникулах я оставался в школе с другими мальчиками, которые не хотели возвращаться домой. Мы играли в карты и пытались улизнуть в местные танцевальные залы.

– Без подарков? Колядок? И подогретого сидра? – Всё это, по её мнению, являлось непосредственными атрибутами Рождества вкупе с хорошими друзьями. Роуз никогда не была одинока в детстве.

– Да, да и ещё раз да. Я так понимаю, твоё Рождество разительно отличалось от моего?

– Не то слово. Мы ужинали с друзьями, пели песни, играли в шарады… Мы с мамой наслаждались каждой минутой нашего совместного времяпрепровождения. Даже сейчас она готовит мои любимые блюда и играет на пианино, пока мы все поём колядки.

– Кто все?

– Наши друзья больше напоминают огромную семью. – Персонал в двух домах, где её мать работала последние пятнадцать лет, поддерживал тесные дружественные отношения. – Мы никогда не скучали.

– Я так понимаю, твоего отца нет в живых.

– Да. Я ничего о нём не помню. – Мама никогда не рассказывала об отце. Роуз поднимала тему на протяжении многих лет, но у мамы всегда был один и тот же ответ: "Сосредоточься на том, что у тебя есть, а не на том, чего тебе не хватает”.

– Так ты веришь в омелу?

Она тут же повернулась к нему.

– Что неудача постигнет любого, кто откажется под ней от поцелуя?

Уголок его рта изогнулся в восхитительно игривой манере, отчего в животе затрепетали бабочки. Дюк сунул руку в карман и достал веточку омелы.

– Откуда ты её взял?

– Я стащил ветку из композиции на твоей каминной полке. Но не был уверен, что она мне понадобится.

– Как выяснилось, ты прекрасно справился сам.

Он поднял омелу над головой Роуз.

– Тем не менее, мужчине не помешает лишнее оружие, особенно когда женщина превращает его в отчаявшееся, пускающее слюни животное.

Она растаяла и провела ладонью по его заросшей щетиной челюсти.

– Тогда тебе лучше перейти к делу. Я не могу допустить, чтобы меня преследовала неудача.

Дюк наклонился к ней, и она затаила дыхание, предвкушая нежный поцелуй и огонь, который он разжигал в ней одним прикосновением. Её тело едва оправилось от предыдущего раунда ласк, но Роуз уже чувствовала приятную пульсацию желания. Почти касаясь губами её губ, он прошептал:

– Я никогда не встречал такую, как ты, Роуз Уокер. Ты меня околдовала.

Господи, этот мужчина может стать угрозой для её сердца. Надеясь предотвратить дальнейшие признания, она указала на омелу.

– Моя удача, Хавермейер. Ты должен спасти меня, пока не поздно.

На кухне послышался шум, который разрушил чары. Кто-то пришёл. Роуз втянула в себя воздух и отпрянула, встретив изумлённый взгляд Дюка. Он вскочил на ноги на удивление быстро для человека его габаритов и заколотил в дверь.

– Эй! Выпустите нас отсюда.

Роза присоединилась к Дюку.

– Ау! Помогите!

Через секунду дверь распахнулась, и появился хорошо одетый пожилой мужчина с яростным выражением на лице. Когда незнакомец заметил Дюка, он опешил, и его гнев сменился замешательством.

– Дюк Хавермейер? Кто эта женщина, и что вы оба делаете в моём доме?

***

– В вашем доме? – Дюк нахмурился, глядя на мужчину, который казался смутно знакомым. – Это её дом. – Он указал на Роуз, которая неестественно застыла рядом с ним.

Мужчина усмехнулся из-под своих больших усов, глядя на Роуз.

– Я понятия не имею, кто она такая, но уверяю вас, этот дом мой.

Роуз вышла вперёд и повела мужчину на кухню.

– Сэр, это всего лишь простое недоразумение. Пожалуйста, пойдёмте со мной...

– Это не простое недоразумение, мадам. – Незнакомец остановился как вкопанный, едва не срываясь на крик. – Вы вломились в мой дом и... устроили вечеринку. Я немедленно вызову полицию, если не объясните, что происходит.

Дюк встал между разъярённым мужчиной и Роуз.

– Не повышайте на неё голос. Ваше замешательство понятно, но я больше ни секунды не потерплю такого неуважения.

– Мистер Хавермейер. – Незнакомец глубоко вздохнул. – Я мистер Резерфорд Миллер. Мы познакомились прошлым летом в нью-йоркском яхт-клубе. Моя сестра замужем за мистером Джеем Крэнфордом, двоюродным братом мистера Уолтера Крэнфорда.

Уолтер Крэнфорд входил в совет директоров "Хавермейер Паблишинг".

– Да, я знаю Крэнфорда. На самом деле, он присутствовал на званом вечере. Какое отношение всё это имеет к миссис Уокер? – Он оглянулся через плечо. Роуз побледнела и наблюдала за разговором, заламывая руки. Дюк приподнял бровь в надежде на то, что она всё прояснит.

Но за неё ответил Миллер.

– Этого я не знаю, но абсолютно уверен, что этот дом по-прежнему юридически мой. Мы выставили его на продажу несколько месяцев назад. Некоторое время он пустовал. И вот сегодня вечером я получаю телеграмму от Крэнфорда, в которой он сообщает, что познакомился с новыми владельцами, и поздравляет меня с несуществующей сделкой.

– Пустовал? – Дюк должен был признать, что Миллер говорил вполне правдоподобно, а это означало, что всё остальное не имело никакого смысла. – Я в замешательстве. Если это ваш дом, тогда... – Он резко развернулся. – Роуз, ты... арендовала дом для званого ужина?

– Не совсем, – прошептала она.

– Значит, ты воспользовалась им без разрешения? – Даже произносить эти слова вслух было безумием. Конечно же, он ошибался.

Роуз выпрямилась, расправила плечи, но её губы заметно дрожали.

– Дом пустовал, а нам нужно было помещение всего на одни сутки. Я думала, что никто не узнает. Мы заплатили агенту по недвижимости, если это поможет.

У Дюка отвалилась челюсть, когда до него дошёл смысл сказанного Роуз. Это... не её дом. А как же персонал? Украшения? Как, чёрт возьми, ей это удалось?

Детали не имели значения. Самое главное, что она ему солгала.

Весь сегодняшний вечер оказался ложью.

Её заявление обрушилось на него тяжёлым грузом, в ушах застучала кровь. Он был ошеломлён, потрясён до глубины души. Дом не её. А чьи тогда слуги? Где она с мистером Уокером живёт на самом деле? Неудивительно, что она предложила упаковать бокалы. Им нужно было как можно быстрее покинуть дом, как ворам в ночи.

Дюк потёр глаза тыльной стороной ладони. Что, если совет директоров выяснит правду о званом ужине? От мысли о такой возможности кровь застыла в жилах. Сочтут ли они Дюка соучастником?

Господи, они сожрут его живьём.

Газеты. Компания. Он должен их защитить. Всё остальное не имело значения.

– Нет, это не поможет, и я немедленно уволю агента по недвижимости. Я не знаю, кем вы себя возомнили, вламываясь в дома и пользуясь ими без разрешения, но я прослежу, чтобы о вас сообщили в полицию, – накинулся на Роуз Миллер.

– Стойте, – резко вмешался Дюк. Он ничего не чувствовал, ни гнева, ни страха, только горькую решимость покончить с этим кошмаром. – Вы не сделаете ничего подобного, Миллер. Мы уладим всё тихо и мирно. Я позабочусь о том, чтобы вам компенсировали причинённые неудобства. Мой адвокат будет здесь завтра. А пока никому ни слова. Вы меня поняли?