Последний натиск на восток ч. 2 (СИ) - Чайка Дмитрий

— Ничего сложного, — ответил Самослав. — Пироп — это драгоценный камень, довольно редкий. Разновидность граната. Говорят, он есть где-то в землях чехов, но пока его не нашли. Как только найдем, ты получишь роскошное ожерелье из него. Я обещаю.

— Да где ты был столько лет? — Мария приподнялась на локте, впилась взглядом в глаза Самослава и легонько ударила его кулачком. — Почему я встретила тебя только сейчас? Как ты посмел скрываться от меня?

— А ты посмотрела бы на мальчишку-раба? — невесело усмехнулся князь. — Я не думаю.

— Конечно, не посмотрела бы, — честно призналась Мария и снова положила голову к нему на плечо. — Мы бы даже встретиться с тобой не смогли. А каково это, быть чьей-то вещью, Само? Ты знаешь, я никогда не задумывалась над этим.

— Лучше не проверять на себе. Хреново, — честно ответил тот. — Часто бьют и редко кормят. Быть князем гораздо лучше. Я бы не хотел, чтобы мне снова стало шестнадцать.

— Я, пожалуй, тоже, — сказала после раздумий Мария. — Жизнь в отцовском доме, из подруг — только сестра, а она глупа, как гусыня. Иногда приезжают с визитом знатные девицы, и мы ведем скучные и благонравные разговоры… Ой!

— Что случилось? — лениво поинтересовался Самослав, который решил все-таки вздремнуть. Ночь была тяжелой.

— Гизела Васконская! — торжествующе сказала Мария. — Я ее хорошо знаю. Она приезжала к нам как-то.

— А кто это? — лениво поинтересовался Самослав. — Подружка твоя?

— Нет! — вскочила Мария. — Это жена Хариберта, короля Аквитании. — И я, кажется, только что нашла мужа для моей девочки. Маленький король Хильперик — вполне подходящая партия.

— Не рано? — засомневался Самослав. — Ему же года нет.

— Это совершено неважно, — отмахнулась Мария, которая села в постели, обняв колени. — Главное — это свадебный договор, оглашенный в церкви. После этого они почти уже муж и жена. А когда они там спать вместе будут — не имеет ни малейшего значения. Дело сделано. Часто жена, когда войдет в возраст, просто переезжает в дом к мужу, и они начинают жить вместе. Даже в церковь не ходят за благословением, хоть и ругаются за это святые отцы.

— Вот как? — задумался Самослав, который о брачных обычаях в знатных семьях Галлии был осведомлен не слишком хорошо. — А ведь мне Гарибальд несколько раз предлагал что-то похожее. Только не в церкви. Мы с ним… хм… не по этой части. Ты намекаешь, что если Радегунда выйдет замуж за младенца Хильперика, то он как бы будет под моей защитой?

— Именно, — торжествующе посмотрела на него Мария. — И у Дагоберта под боком будет братец со своим королевством и армией горцев-васконов. Но только, чтобы Дагоберт стал бояться по-настоящему, Радегунда должна быть не только моей дочерью, но и твоей тоже, мой дорогой.

— Ты делаешь мне предложение? — приоткрыл один глаз Самослав.

— А ты думал, что я какая-то девка? — совершенно спокойно спросила его Мария. — Конечно, делаю. И посмотри, какое роскошное приданое я с собой принесла. Целое королевство, которое будет враждовать с Дагобертом.

— А будет ли? — задумался Самослав. — Они же братья.

— Ха! — вскрикнула Мария. — За последние пол столетия только два короля франков умерли своей смертью. Остальные были убиты своей собственной родней. Мой дорогой, я тебя уверяю, очень скоро один из них зарежет другого. И убитым окажется именно Хариберт. По слухам, он редкостный олух, а такие среди Меровингов долго не живут.

— Маловато приданое, — пошутил Само, и попытался обнять Марию. — Не стану я на тебе жениться!

— Ах, вот как! — Мария вывернулась и прикусила та губу. Она не поняла шутки. — Бургундия станет твоим союзником! Мой племянник — законный король. И он в Константинополе. Посади его на трон, и франки потеряют половину земель.

— Уже лучше! — Самослав опрокинул ее на живот и шлепнул по тугой заднице. — У тебя хорошо получается торговаться. Продолжай!

— Больно же! — взвизгнула Мария. — Хм… хотя нет, в следующий раз можешь пошлепать, я не возражаю. Мой отец!

— Что твой отец? — Самослав оторвался от созерцания аппетитной попки. — Он-то тут при чем?

— Двое моих родственников — епископы, — пояснила Мария. — Отец тоже может им стать, если немножко заплатить кое-кому. А если выждать время, то можно стать и одним из одиннадцати митрополитов Галлии. А это, я тебе скажу, очень серьезная сила.

— Это все? — поинтересовался Самослав с самым серьезным видом, на который был только способен. — У тебя больше ничего не осталось?

— Мне нечего больше тебе предложить! — по щекам растерянной Марии покатились горошины слез.

Она, дитя своего времени, прекрасно понимала, что брак — это не любовь. Брак — это союз двух людей, идущих к общей цели. Брак — это объединение сил двух могущественных семей, которое должно сделать их еще более могущественными. Никто из сильных мира сего не возьмет за себя бесприданницу, без земель и влиятельной родни. Такое только короли франков делали, да и то не все. Им зачастую не позволяли брать знатных жен, чтобы не усиливать отдельные семьи. Вся остальная знать с умом подходила к выбору невест для своих детей, и там такая нелепость, как любовь, просто не встречалась. Для тех, кого любят, уготована роль конкубины, наложницы. Счастье великое для такой, если отец признает своих собственных детей. И Мария, приняв свое поражение, зарыдала в голос. Ее жизнь только что рухнула.

— Да, я беглянка! — горько плакала она. — Я вдова! У меня из своего только платья и золото, которое может отнять кто угодно! Я живу у тебя из милости! Если я не нужна тебе, то зачем ты меня дразнишь? Зачем даришь подарки? Зачем позволяешь надеяться? Отошли меня в Бургундию, и я уйду в монастырь! За что ты так со мной поступаешь? За что? Ведь я люблю тебя, бесчувственный ты чурбан!

— Почему ты не начала с этого? — Самослав прижал ее к себе. — Мария, ты выйдешь за меня замуж?

— Что ты сейчас сказал?— она неверяще посмотрела на него и хлюпнула распухшим носом. — Выйду! Обязательно выйду. А пока давай объявим о нашем свадебном договоре в церкви. И тогда я стану уважаемой матроной, а не твоей наложницей. Эта роль, конечно, очень приятна, но для того, кто был королевой, она довольно унизительна.

— Договор — это большая работа, — прищурился князь. — Видишь ли, в княжестве теперь есть закон о наследовании, и если ты родишь сына, то он никогда не станет князем.

— Ну и пусть, — подумала недолго Мария, слезы которой моментально высохли. — Но обещай, что он станет королем. Мне все равно где. И пусть это будет записано в нашем договоре. Ведь я ничем не хуже твоей первой жены. Мне рожать в начале осени, и я хочу быть уверена в своем будущем.

— Э-э-э… — только и смог промычать князь.

— Почему ты так странно смотришь на меня, Само? — подняла брови Мария. — Мы же не выходим из спальни уже несколько месяцев. Наверное, ты забыл, что у меня уже есть ребенок? Тогда я тебя удивлю, мой милый, я не бесплодна.

Глава 30

Март 631 года. Кесария. Провинция Палестина Прима.

Финикийское поселение, греческий полис при Селевкидах, эталонный римский город, построенный царем Иудеи Иродом Великим, все это была Кесария Палестинская. Несмотря на опустошительную войну, тут было вполне неплохо, да и отстраивать этот город стали в первую очередь. Столица провинции и резиденция проконсула, как-никак. Акведук, форумы, ипподром и амфитеатр, все это было здесь, в отличие от Иерусалима, хранившего древнюю чистоту нравов. Иудеев и самаритян в Кесарии жило немного, город был населен в основном сирийскими греками, людьми торговыми. Может быть, поэтому тут было мало убийств на почве религии, захлестнувших мутным потоком весь Восток. Император, который сначала простил иудеев, а потом передумал, открыл ящик Пандоры. Из него вырвалась сама Смерть, которая собирала обильную жатву в этой некогда процветающей земле. Христиане резали иудеев, а иудеи — христиан. И не было этому ни конца, ни края. Впрочем, убийств становилось все меньше, ведь даже от ненависти можно устать.