Горе от ума - Грибоедов Александр Сергеевич

И впрямь с ума сойдешь от этих, от одних

От пансионов, школ, лицеев, как бишь их,

Да от ланкартачных взаимных обучений.[80 ]

Княгиня

Нет, в Петербурге институт

Пе-да-го-гический,[81 ] так, кажется, зовут:

Там упражняются в расколах и в безверьи

Профессоры!! – у них учился наш родня,

И вышел! хоть сейчас в аптеку, в подмастерьи.

От женщин бегает, и даже от меня!

Чинов не хочет знать! Он химик, он ботаник,

Князь Федор, мой племянник.

Скалозуб

Я вас обрадую: всеобщая молва,

Что есть проект насчет лицеев, школ, гимназий;

Там будут лишь учить по нашему: раз, два;

А книги сохранят так: для больших оказий.

Фамусов

Сергей Сергеич, нет! Уж коли зло пресечь:

Забрать все книги бы да сжечь.

Загорецкий (с кротостию)

Нет-с, книги книгам рознь. А если б, между нами,

Был ценсором[82 ] назначен я,

На басни бы налег; ох! басни – смерть моя!

Насмешки вечные над львами! над орлами!

Кто что ни говори:

Хотя животные, а все-таки цари.

Хлестова

Отцы мои, уж кто в уме расстроен,

Так все равно, от книг ли, от питья ль;

А Чацкого мне жаль.

По-христиански так; он жалости достоин;

Был острый человек, имел душ сотни три.

Фамусов

Четыре.

Хлестова

Три, сударь.

Фамусов

Четыреста.

Хлестова

Нет! триста.

Фамусов

В моем календаре…

Хлестова

Все врут календари.

Фамусов

Как раз четыреста, ох! спорить голосиста!

Хлестова

Нет! Триста! – уж чужих имений мне не знать!

Фамусов

Четыреста, прошу понять.

Хлестова

Нет! триста, триста, триста.

Явление 22

Те же все и Чацкий .

Наталья Дмитриевна

Вот он.

Графиня внучка

Шш!

Все

Шш!

(Пятятся от него в противную сторону.)

Хлестова

Hу, как с безумных глаз

Затеет драться он, потребует к разделке!

Фамусов

О Господи! помилуй грешных нас!

(Опасливо)

Любезнейший! Ты не в своей тарелке.

С дороги нужен сон. Дай пульс… Ты нездоров.

Чацкий

Да, мочи нет: мильон терзаний

Груди от дружеских тисков,

Ногам от шарканья, ушам от восклицаний,

А пуще голове от всяких пустяков.

(Подходит к Софье.)

Душа здесь у меня каким-то горем сжата,

И в многолюдстве я потерян, сам не свой.

Нет! недоволен я Москвой.

Хлестова

Москва, вишь, виновата.

Фамусов

Подальше от него.

(Делает знаки Софии.)

Гм, Софья! – Не глядит!

София (Чацкому)

Скажите, что вас так гневит?

Чацкий

В той комнате незначащая встреча:

Французик из Бордо[83 ], надсаживая грудь,

Собрал вокруг себя род веча[84 ]

И сказывал, как снаряжался в путь

В Россию, к варварам, со страхом и слезами;

Приехал – и нашел, что ласкам нет конца;

Ни звука русского, ни русского лица

Не встретил: будто бы в отечестве, с друзьями;

Своя провинция. – Посмотришь, вечерком

Он чувствует себя здесь маленьким царьком;

Такой же толк у дам, такие же наряды…

Он рад, но мы не рады.

Умолк. И тут со всех сторон

Тоска, и оханье, и стон.

Ах! Франция! Нет в мире лучше края! –

Решили две княжны, сестрицы, повторяя

Урок, который им из детства натвержен.

Куда деваться от княжен! –

Я одаль воссылал желанья

Смиренные, однако вслух,

Чтоб истребил Господь нечистый этот дух

Пустого, рабского, слепого подражанья;

Чтоб искру заронил он в ком-нибудь с душой,

Кто мог бы словом и примером

Нас удержать, как крепкою вожжой,

От жалкой тошноты по стороне чужой.

Пускай меня отъявят[85 ] старовером,

Но хуже для меня наш Север во сто крат

С тех пор, как отдал все в обмен на новый лад –

И нравы, и язык, и старину святую,

И величавую одежду на другую

По шутовскому образцу:

Хвост сзади, спереди какой-то чудный выем,[86 ]

Рассудку вопреки, наперекор стихиям;

Движенья связаны, и не краса лицу;

Смешные, бритые, седые подбородки!

Как платья, волосы, так и умы коротки!..

Ах! если рождены мы все перенимать,

Хоть у китайцев бы нам несколько занять

Премудрого у них незнанья иноземцев.

Воскреснем ли когда от чужевластья мод?

Чтоб умный, бодрый наш народ

Хотя по языку нас не считал за немцев.

«Как европейское поставить в параллель

С национальным – странно что-то!

Ну как перевести мадам и мадмуазель?

Ужли сударыня!!» – забормотал мне кто-то.

Вообразите, тут у всех

На мой же счет поднялся смех.

«Сударыня! Ха! ха! ха! ха! прекрасно!

Сударыня! Ха! Ха! ха! ха! ужасно!» –

Я, рассердясь и жизнь кляня,

Готовил им ответ громовый;

Но все оставили меня. –

Вот случай вам со мною, он не новый;

Москва и Петербург – во всей России то,

Что человек из города Бордо,

Лишь рот открыл, имеет счастье

Во всех княжен вселять участье;

И в Петербурге и в Москве,

Кто недруг выписных лиц, вычур, слов кудрявых,

В чьей по несчастью голове

Пять, шесть найдется мыслей здравых

И он осмелится их гласно объявлять, –

Глядь…

(Оглядывается, все в вальсе кружатся с величайшим усердием. Старики разбрелись к карточным столам.)