Окраина - Бентли Литтл

Да, именно. Они вели себя так, будто что-то знали или участвовали в каком-то заговоре, о чем не имели права рассказывать ни ей, ни членам ее семьи. Джулия знала, что молокане по сути своей любят все таинственное. Это выглядело естественно для представителей меньшинства, подвергавшегося гонениям. Ее собственная семья всегда с опаской и подозрением отвечала на вопросы относительно их вероисповедания или этнической принадлежности. Но здесь это было нечто другое. Здесь присутствовала еще какая-то особенность, характерная только для этих людей и этого места, и, хотя скорее всего в этом не было ничего особенного или опасного, она тем не менее чувствовала себя тревожно.

Грегори пошел за матерью. Та была занята тем, что договаривалась с несколькими пожилыми женщинами собраться вместе и приготовить хлеб и lapsha, и Джулия обрадовалась этому. Может быть, это положит конец ее ежедневным уборкам в доме, да и вообще ей совсем не помешает начать выходить и встречаться со старыми друзьями…

Джулия пыталась оценить прошедший вечер именно с этой точки зрения, но она так и не смогла избавиться от других мыслей и промолчала всю дорогу домой.

III

Джолин начала кричать в полночь.

Эти звуки вырвали Харлана из его сна. Он уселся в постели рядом с женой и спросил, мгновенно проснувшись:

– Что, уже началось? Уже пора?

Даже ответить ему она не смогла – просто продолжала кричать. Это был высокий, не прекращающийся ни на секунду животный крик – Харлан никогда не слышал ничего подобного, – и в этом крике не было ни пауз, ни ритма. Он понял, что что-то идет не так. При схватках не должно быть так больно, и в них должна быть какая-то периодичность, они должны усиливаться и стихать, боль не должна быть такой неотступной и безжалостной.

Джолин каталась по кровати, и ее тело извивалось и изгибалось в агонии, жилы на шее сильно напряглись. Он, протянув руку, попытался до нее дотронуться, попытался пощупать ее лоб, но ее резкие, беспорядочные движения не позволили ему сделать этого. Тогда Харлан стянул с нее измятое и перекрученное одеяло – и увидел то, чего боялся увидеть больше всего на свете.

Кровь.

Как пробка из бутылки, он вылетел из кровати и из спальни, схватил телефон в холле, набрал 911[31], прокричал свой адрес и потребовал немедленно прислать «Скорую помощь». Разъединившись, опять схватился за трубку и набрал телефон Линды. Откуда, черт побери, у Джолин появилась эта дурацкая идея о том, что повитуха лучше врача, а роды в «естественных условиях» безопаснее, чем роды в клинике? И почему он оказался таким идиотом, что согласился на все это? Женщины часто умирали при родах в этих «естественных условиях». Для многих будущих матерей такие роды оказались смертельным опытом.

Не успел он набрать номер Линды, как услышал, что та уже колотит во входную дверь. Скорее всего она услышала крики Джолин и сама бросилась к ним домой. Харлан бросил трубку и побежал открывать.

Даже не взглянув на него, повитуха бросилась через холл в спальню.

Все простыни были красными. Джолин широко раскинула ноги, но ее половые органы были скрыты непрерывно льющейся кровью. Харлану показалось, что где-то далеко раздаются звуки сирены.

– Мне нужны полотенца и горячая вода! – приказала Линда. – Немедленно!

Харлан бросился в ванную, открыл горячую воду, схватил плоский розовый контейнер, в котором его жена обычно руками стирала свое нижнее белье, наполнил контейнер водой, сорвал пару полотенец с вешалки и поспешил назад в спальню.

Линда схватила полотенце, намочила его в воде и стала протирать промежность Джолин. Ему показалось, что среди крови он увидел какой-то круглый объект, выпирающий из ее вагины.

– Это ребенок, – подтвердила Линда.

Она поменяла положение и заслонила от Харлана его жену. Так было даже лучше. Он до боли вонзил ногти в ладони, совсем не желая видеть что-то сверх того, что уже увидел. Его сердце отчаянно колотилось, и в голове мелькали мысли, одна страшнее другой.

Джолин продолжала кричать. За все это время ее крик не прекратился ни на секунду, а когда Линда протянула руки и стала что-то делать у нее в промежности, крики стали еще громче. Харлан думал, что страшнее ее первого крика ничего быть не может, но он ошибался, и теперь неприкрытая агония, звучавшая в ее голосе и нечеловеческие страдания, скручивающие ее тело, разрывали ему сердце и наполняли ужасом его душу.

– О боже, – произнесла Линда, и, хотя голос ее прозвучал совсем негромко и ее восклицание скорее напоминало короткий глубокий вдох, Харлан хорошо услышал ее сквозь крики жены.

– В чем дело? – требовательно спросил он.

Повитуха схватила оба полотенца, быстро замотала ими руки, а потом схватилась за что-то между ног Джолин и резко потянула.

То, что она вытащила, было живо всего секунду, но он увидел, как в эту секунду оно дернулось, и услышал какой-то вскрик.

С белым как бумага лицом Линда отступила на шаг и уронила младенца.

Харлан уставился на кровать. Там, в крови, лежал маленький кактус-сагуаро – на его колючках виднелись кусочки вагинальной плоти, а сквозь красный слой крови проглядывала зеленая кожица растения. У кактуса было лицо, застывшее в отвратительной, скорченной гримасе.

Линда выбежала из комнаты.

Снаружи завывала сирена. Красные блики пробивались сквозь шторы в спальне, и Харлан ясно слышал статический треск в переносных рациях и голоса парамедиков, выкрикивающих указания.

Джолин прекратила кричать и приподнялась на локтях, издавая какое-то полубезумное кудахтанье. Кровь все еще продолжала идти и медленно покрывала неподвижное тело младенца-кактуса.

– Это твой сын, – произнесла женщина. – Это твой сын!

Ее смех становился все выше и громче, пока не достиг уровня ее предыдущих криков. Хохотала она так же безостановочно, как раньше кричала.

Харлан сильно ударил жену по лицу и выбежал в ванную, где его вырвало.

Глава 5

I

Саша была рада началу занятий в школе.

Переезд в Макгуэйн оказался полным кошмаром – и дня не проходило без того, чтобы она не пожалела о том, что не выполнила своей угрозы и не сбежала из дома. Девушка могла бы найти работу и снять комнату. Может быть, семья Эми приютила бы ее на несколько недель, пока она не устроилась бы… Ведь она уже не ребенок. Она учится в последнем классе, ей скоро будет восемнадцать, и по всем стандартам она уже взрослая и вполне могла бы жить своей собственной жизнью, без родителей…

И ей бы это вполне удалось.

Но Саша была «послушной девочкой», и проблема заключалась в том, что у нее не хватало силы воли, чтобы не послушаться родителей. В мыслях она всегда думала о своей жизни как о чем-то, что будет развиваться по заранее предопределенным канонам. Она поступит в колледж, потом с помощью родителей найдет себе квартиру, встретит своего суженого, получит хорошую работу, выйдет замуж и будет жить да поживать в Ньюпорт-Бич, Брентвуде[32] или где-то в этом роде. Будущее казалось ей совершенно стабильным, и этот неожиданный переезд застал ее врасплох. Она была к нему совершенно не готова и не знала, как на него реагировать.