Ведая, чьи они в мире… - Дарья Радиенко

На фото они смотрелись просто как неровные кружочки зеленоватого металла со стертым рисунком. Но когда я взяла их в руки, меня охватило странное чувство соприкосновения с прошлым…

«Тойе е ти нивть… дле нъжи…»

Теперь мне есть чем заплатить Харону: ведь тех, кто пришел без денег, он не пускает в лодку, и они обречены скитаться по берегу.

К берегу страшной реки стекаются толпы густые:все умоляли, чтоб их переправил первыми старец,руки тянули, стремясь оказаться скорей за рекою.Лодочник мрачный с собой то одних, то других забирает,иль прогоняет иных, на песок им ступить не давая…

Вообще я знаю, что это верование возникло позже, под влиянием греческих мифов. Да и монеты в Риме появились через двести с лишним лет после основания Республики, а в те времена были просто медные слитки с печатью. Но все же… Что еще я должна буду отдать? Что еще может потребовать в уплату повелитель теней?

Я до сих пор не могу поверить, что это было. Хотя сейчас — когда вроде бы пришла в себя — вспоминаю все ясно и четко, до мельчайших подробностей. И так же буду помнить всегда…

Это произошло всего несколько часов назад. Вечером.

Я ждала автобуса на остановке возле трассы. Как обычно в это время, вокруг не было ни души: места здесь глухие… Но я не привыкла опасаться пустынных мест, — честно говоря, я их люблю, потому что вообще люблю быть в одиночестве. А сейчас все вокруг неожиданно напомнило другой вечер, бывший очень давно. Только сейчас весна, май, а тогда была осень. Но тогда так же плыли над землей лиловые сумерки, над горизонтом бледно светилась в дымке гаснущая полоса зари, и было слышно, как с деревьев падают капли недавнего дождя. «Я не боюсь ходить одна»…

В прохладном воздухе стояла изморось, и далекие огни расплывались в тумане, как под водой. Изредка тишину нарушал шум проносившихся машин, но я так глубоко задумалась, что не замечала его. И не сразу заметила, что одна машина остановилась рядом.

— Привет! — опустив стекло, водитель внимательно посмотрел на меня. — Сколько?

— Что?… — только в следующий миг я поняла, что он имеет в виду. Конечно, меня приняли за одну из тех, кто «стоит на Окружной»… Отвернувшись, я быстро отступила в тень.

Послышался негромкий разговор и смех, — в салоне сидели еще двое… «Девушка, а девушка!», «Что вы делаете сегодня вечером?», «Вы глухонемая, да?»

Потом хлопнула дверца.

— Не бойся, лапа… — шагнув ко мне, водитель вдруг замолчал на полуслове. И в тусклом свете фонаря я узнала его лицо. Это был Олег, — один из тех, кого я знала раньше… Рассмеявшись, он окликнул меня по имени.

— Блин, вот это встреча!.. — в его взгляде промелькнуло тупое удивление. — Ох, елки, какой прикид… Тебя прям не узнать, красава!

Я резко шагнула в сторону. Как будто могла убежать…

— Да подожди! Ты чего? — дохнув мне в лицо пивным перегаром, он подступил ближе. — Давай побазарим!

— Нам не о чем говорить.

В горле у меня пересохло, сердце билось как бешеное, так что я с трудом смогла произнести эти слова. Не потому, что боялась его, — просто в этой пьяной харе я видела свое прошлое, с которым так боялась столкнуться лицом к лицу. И вот это случилось, и я наконец посмотрела в эти мутные глаза и увидела в них свое отражение, и это было по-настоящему страшно…

— Типа, сменила масть, да? Под целку косишь? — он схватил меня за локоть и крикнул тем, в машине: «Пацаны, идите сюда!» Миг — и все трое окружили меня тесным кольцом.

— Не хочет разговаривать… Наверно, забыла старого друга. — Ухмыляясь, Олег обнял меня за талию. Я с силой оттолкнула его: «Руки убери!» Он расхохотался и прижал меня крепче, увлекая к машине.

— А ты все такая же стерва!.. Ну пошли, пошли, пообщаемся…

— Да ладно, ну ее на фиг! — подал голос кто-то из тех двоих. — Олег, поехали.

— Ништяк, я ее знаю. Она отпадно трахается! Просто цену себе набивает… Да, лапа? — он потянулся к моей груди. Видя, что бежать некуда, задыхаясь от ненависти и презрения — и к ним, и к самой себе, — я рванула ворот:

— Ну давай. Вот это тебе нравится, мразь?…

Он на миг остолбенел, глядя на шрамы. Что ж, и правда зрелище не для слабонервных…

— Это откуда? — пробормотал он и криво усмехнулся. — Типа, несчастный случай?

Помолчав, я нашла в себе силы улыбнуться в ответ.

— Я сделала это сама.

— Э… — он шумно сглотнул. — Зачем?…

— Чтобы смыть с себя грязь, в которой измаралась, связавшись с тобой… и с такими, как ты.

— Что ты гонишь? Ты че, двинулась?… — Олег медленно переваривал мои слова, пока до него не дошел смысл сказанного. Потом злобно ощерился в ухмылке:

— Слышали, пацаны? Мы для нее — грязь, во как. А ты, значит, чистенькая? Ах ты сука!..

— Пошел вон, — ровно проговорила я, почему-то уже не чувствуя ни злости, ни страха. И один из его приятелей вдруг заржал: «Не, прикольная баба, в натуре!»… А другой лениво протянул: «Да она чокнутая, что, не видно! На фиг надо… связываться…» Но то, что я сказала, похоже, здорово вывело Олега из себя.

— А ну пошли, ты, сучка, — он внезапно толкнул меня в темноту, к кустам на обочине. — Не хотела по-хорошему…

— Пусти меня, урод!..

— Ага, щас… — слюняво скалясь, он подмигнул друзьям. — Обслужишь по старой памяти, тогда и вали куда хочешь, дешевка!..

Я успела подумать только об одном — что после этого, конечно, не буду жить. И тут, вздрогнув, как от удара током, он неожиданно отпустил меня и уставился куда-то в сторону. Я не поняла, что происходит. Только увидела, как те двое медленно пятятся прочь, и на лице у них проступает животный ужас. А Олег, как-то странно скорчившись, оседает на землю…

— А-а, сука… — он взвыл, как от невыносимой боли, и, прижимая руки то к груди, то к животу, ткнулся головой в асфальт. Двое дружков застыли поодаль, лица у них были совершенно белыми, остановившийся взгляд устремлен мимо него и мимо меня. Потом один молча рванулся бежать — не к машине, а куда-то в поле, по другую сторону шоссе… Олег, по-прежнему извиваясь на земле и захлебываясь криком, закрывал руками голову. Вдруг он приподнялся и выбросил вперед ладони — словно хотел заслониться от чего-то невидимого. Передо мной мелькнула страшная маска, в которую превратилось его лицо, — безумные, вылезшие из орбит глаза, перекошенный рот… А потом его крик прервался, и я услышала отчаянный подвывающий всхлип:

— Не надо!.. Не на-а… до-о-о…

Наверное, все это происходило быстро, но для меня время словно остановилось: я почему-то видела происходящее, как в замедленной съемке. Опомнившись, я побежала через темный пустырь, туда, где мерцали в тумане огни окраинных пятиэтажек. Вслед мне еще доносились сдавленные стоны. Я не оглядывалась, я не думала ни о чем, — мне хотелось только поскорее оказаться как можно дальше от этого места…