Он. Она. Другая (СИ) - Султан Лия

-А она? Та, другая? – вопрошает свекровь. – Она же знала, что ты женат? Вы же работали вместе. Она не могла не знать

Таир недолго молчит, а когда открывает рот, то из него льется яд, который проникает так глубоко под кожу и отравляет организм.

-Надо было быть честным с ней еще четыре года назад.

-Что ты имеешь ввиду? - настороженно спрашивает свекровь.

-Я никогда не любил Сабину, - внезапно признается он. - Она мне нравилась, но я не любил ее. Это была моя ошибка. Я думал женюсь, потому что должен, потому что так надо. Вы же этого хотели.

-Ты…- задыхается его отец. - Ты…нас с матерью теперь обвиняешь? Мы этого хотели? Тебя кто-то гнал? Тебя женили насильно?

-Нет, - твердо и громко отвечает он. - Но каждый раз эти разговоры дома. Вечные “смотрины”, которые устраивала мне мама. Я сделал тогда то, к чему вы меня подталкивали. Поторопился. Потому что потом я встретил ее и понял, что значит любить по-настоящему.

-Идиот! - орет свекор. - Как я в тебе ошибся! Я гордился тобой. А оказывается, здесь нечем гордится.

Все, о чем они говорят дальше я не слышу. Задыхаюсь от слез, прижимаю обе ладони ко рту, заглушаю плач, чтобы никто меня не услышал. Безуспешно пытаюсь подавить истеричные рыдания, так долго копившиеся во мне, пока я лежала в больнице. Звон в ушах такой настырный и громкий, что я глохну и от него и от жестоких слов моего мужа: “Я никогда ее не любил”. Не любил…не любил…не любил.

Бесшумно спускаюсь по лестнице, ступаю на садовую дорожку и еле волоча ноги, бреду к выходу. Выйдя за калитку, ускоряю шаг, но уже не разбираю дороги, потому что плотная влажная пелена застилает глаза. Шатаюсь, плачу, бормочу себе под нос все, что услышала.

-Он не любил. Никогда не любил меня, - бубню, как городская сумасшедшая.

Не замечаю даже, как задеваю плечом прохожую. Не оборачиваюсь, когда мне в спину летит вопрос:

-Сабина, что это с тобой?

Нет, это не я. Это ее тень, призрак, жалкая материя. Бегу непонятно куда, сворачивая на улицы, которых не узнаю. Мы живем в частном секторе, где полно уйгурский семей, и все друг друга знают. Таких районов, где обитают “наши” в Алматы несколько, а есть еще “городские”, как мы с сестрой. Не удивлюсь, если я чуть не сбила с ног какую-нибудь соседку, которая потом передаст всем, что Сабина не в себе.

А жестокое небо, забитое серыми тучами, темнеет и падает на плечи. Поднимается сильный ветер, что гонит дорожную пыль и играет в растрепанных волосах. Первые капли дождя черными кляксами остаются на земле. С каждой секундой их становится все больше и больше, а потом на город обрушивается беспощадный ливень.

Мне негде укрыться и некуда идти. Безвольно ссутулившись, поворачиваю на безлюдную улицу. Промокшая до нитки, дрожу и плачу так же горько, как этот проклятый дождь. Думаю лишь о том, что четыре года жила во лжи, питалась ею, насыщалась, принимала за правду чувства, которых не было. И получается, я сама себе их придумала. Придумала, что Таир тоже меня любит, не замечала ни его частого отрешенного молчания, ни односложных ответов на мои вопросы. Со мной он был холодным и я принимала на веру, что муж с детства такой. На самом же деле никто, кроме его любовницы не знал его настоящим, потому что ее, как он сам признался, он любит. Его истинная душа прорвалась сквозь налет холодного самообладания только рядом с ней.

А я? Что мне теперь делать? Как жить с осознанием собственной ненужности? Как простить, что не любил? Как принять, что остался со мной только из жалости, потому что родители погибли? Он жил нелюбви вопреки. И умирал от любви к другой, когда ложился со мной в одну постель.

Ненавижу…Ненавижу…Ненавижу… В ушах только шум дождя и собственные мысли. Не видя никого вокруг, делаю шаг вперед и сразу же слышу громкий сигнал клаксона. Поворачиваюсь на звук, вижу, как на меня летит внедорожник. Зажмуриваюсь и резко отскакиваю назад, теряю равновесие и падаю на колени. Машина резко тормозит рядом и сквозь шум дождя до меня доносится взволнованный бас:

-Девушка, ну что же вы прямо под колеса лезете! Я же мог вас сбить!

Знаю, сама виновата. Чуть не испортила жизнь человеку. Поднимаю глаза и виновато смотрю на незнакомого мужчину. Ливень больно хлещет по лицу, плечам и рукам. Он тоже без зонта и тоже промок до нитки за считанные секунды.

-Девушка, вам плохо? - спрашивает, нахмурившись. - Так, давайте, я подниму вас.

Нагнувшись, он берет меня за предплечья и ставит на ноги. Цепляюсь за рукав его куртки и дрожу от холода, страха и злости.

-Промокла совсем, - говорит он себе под нос. - Пойдемте в машину, согреетесь.

Я молчу, не перечу. Просто нет сил. Просто устала. Сколько раз мама говорила нам с сестрой не разговаривать с незнакомцами. Но вот она я – сажусь в автомобиль к совершенно незнакомому мужчине. Оно ему надо - возиться со мной? Он ведь просто мимо проезжал.

Дорогие читатели. Хотелось бы закончить эту главу стихотворением читательницы Галины Масалыгиной:

Нелюбимой жене не приносят цветов, Ей другая отводится роль… С нею муж разделить, к сожаленью, готов Раздраженье, упреки порой… Нелюбимой жене слов не дарят, тепла… С нею проще вообще помолчать… Ей расскажут о том, что болит голова, Что не дали зарплату опять. С нею можно решать все проблемы свои, С ней без ласки удобнее спать. А слова о весне, о звезде, о любви Для других лучше приберегать… И проносится жизнь стороной… Стороной… Как устала я быть нелюбимой женой…

*В названии строчка из песни Валерия Меладзе "Я не могу без тебя"

Глава 16. Хорошие люди должны быть счастливы

Сабина

-Раздевайтесь! - приказывает мужчина, включив тусклый свет в салоне. Я поворачиваю голову и смотрю на него изумленно.

-Что простите? - тихо переспрашиваю, вцепившись в ворот тренча.

-Плащ снимайте, он мокрый. Простудитесь.

-Ааа, - рассеянно тяну я. - Но у меня ничего нет больше.

Он подается вперед, я же, испугавшись домогательств, ерзаю в кресле, двигаясь ближе к двери. Надеюсь, он не заблокировал ее, и я смогу выскочить. Однако не обращая на меня внимания, он протягивает руку, спускает с пассажирского сидения сумку и недолго шарит в ней.

-Вот сухая ветровка. Можете надеть, - протягивает мне черную ткань со значком известной спортивной фирмы. Я принимаю ее дрожащими руками, а он возвращается в исходное положение и показывает взглядом на квадратную картонную пачку в проеме между панелью и коробкой передач. -Салфетки.

-Спасибо большое, - шепчу я, убирая с лица мокрые спутанные волосы. Затем я вытаскиваю из упаковки несколько штук и принимаюсь протирать лицо и шею.

Мужчина нажимает какие-то кнопки на приборной панели, а кресло подо мной становится теплым-теплым.

-Сейчас согреетесь. Я включил печку.

Последовав его совету, все-таки убираю сумку, расстегиваю плащ, снимаю его, но замираю в нерешительности, потому что не знаю, куда его деть.

-Назад бросьте.

-Но я вам все там намочу.

-Ничего страшного.

-Хорошо, - послушно киваю и делаю, как велит.

-Я выйду, а вы переодевайтесь, - он дотрагивается до ручки.

-Там же дождь!

- У меня зонт в машине, - мужчина снова убирает руку назад и вытаскивает черный зонт. Склад у него там что ли? - И вы же быстро, я надеюсь? - усмехается. - Подглядывать не буду.

Он выходит, раскрывает зонт и встает спиной к окну. Я быстро снимаю мокрую кофточку, надеваю ветровку, выкручиваюсь как уж на сковороде, чтобы убрать еще и бюстгальтер. Лифчик прячу в сумку. Сразу становится неуютно и неудобно без него. Зато хотя бы в сухом, только джинсы влажные.

Бедный мужчина все ещё стоит под дождем. Я тянусь к водительской двери и стучу в окно. Незнакомец оборачивается и уже через пару секунд оказывается на своем месте.

-Вот это погодка, - ворчит он. - Вы согрелись?

-Да.

-Хорошо. Теперь моя очередь.