Заколка от Шанель - Ирина Андросова

– Люблю таких ненормальных...

Уже засыпая, меня приятно укачивала мысль, что это даже здорово, что мой парень – никакой не доктор Орлов, а мужественный и красивый Марат Сущевский в белом кителе капитана дальнего плавания.

Утро следующего дня началось самым причудливым образом. Сначала с меня содрали одеяло, а затем окатили ведром ледяной воды. И если бы я не умела нырять, непременно бы захлебнулась. Продрав глаза, я увидела, что на кровати рядом со мной отфыркивается совершенно голый Марат. А над нами, уперев руки в бока, стоит самая настоящая карлица в мотогоночном костюме и, пыхтя от возмущения, не может вымолвить ни слова. Первым пришел в себя хозяин ресторана. Схватив со стула полотенце, он сначала вытер лицо, а потом обмотал им бедра и заорал:

– Каринка, ты что, с ума сошла?

– С-котина! – обрела дар речи карлица. Она визжала высоким писклявым голосом, похожим на ультразвук. – У-род! Пр-редатель! Не успела я за порог – а он на тебе, сразу бабу приволок! Что же мне теперь, и к матери нельзя съездить? Всех уродок города Москвы у себя под одеялом собираешь, да? Ты хоть видел, с кем ты спишь? Где ты этого бухенвальдского заморыша только выкопал?

Нормально! Это кто, я уродка? Я бухенвальдский заморыш? И кто мне это говорит? Карлица чуть выше метра ростом! Ну, Анджелина Джоли, держись! Я вскочила с кровати и как была, в чем мама родила, вцепилась девке в волосы. Та завизжала, как резаный поросенок, а Марат кинулся нас разнимать.

– Кыш, малявки, по углам! – орал он, разжимая мои пальцы и оттаскивая от меня зареванную Карину.

– Сунься только! – шипела я, глядя сверху вниз на ее крашенную в пепельный цвет макушку. Это был тот редкий случай, когда я могла совершенно свободно плюнуть на голову человеку. И я не преминула этим воспользоваться.

– Саша, что за манеры?! – осудил новый бойфренд мой неблаговидный поступок. Но крашеная макушка на уровне груди манила своей доступностью, и я ничего не могла с собой поделать.

Второй раз такого издевательства карлица снести не смогла, и баталия между нами разгорелась с новой силой. И тут Марат, чтобы разнять нас, придумал оригинальный ход. Он бухнулся на колени перед нашим дерущимся клубком и трагическим голосом предложил:

– Вы, обе, выходите за меня замуж. Я татарин, а мусульманам, как известно, Коран позволяет многоженство.

Карлица по имени Карина тут же отпустила мою руку, которую до этого старательно выламывала, и недоверчиво спросила:

– Ты что, в самом деле делаешь мне предложение? О Маратик, как же я тебя люблю!

И Карина, как шимпанзе, проворно прыгнула на шею мужику. Я же, не дожидаясь, чем там у них все закончится, прихватила свои вещички и юркнула в ванную. Кроме вещичек, я прихватила и ключи, которые крохотная подружка Марата в процессе драки выронила из кожаного кармана. Интересно, какой у нее мотоцикл? Хорошо бы какой-нибудь крутой, хотя я, конечно, ни на каком не умею ездить. Вот бы «харлей»! Всю жизнь мечтала прокатиться на настоящем «харлее»!

Но мотоцикл карлицы оказался вовсе не «харлеем». И не «кавасаки». И даже не банальной «явой» российского производства. Прислоненный к кирпичной тумбе, на пирсе стоял крохотный пластиковый мопед, или, как их еще называют, скутер. Ну что ж, мы не гордые и на скутере покатаемся.

Я вразвалочку сошла по сходням на берег и неторопливо двинулась в сторону транспортного средства своей соперницы. Охранник, тоскливо покуривающий неподалеку, лениво проводил меня глазами и сплюнул себе под ноги. Ну подожди, служивый, сейчас твою скуку как рукой снимет...

Я подошла к машине и принялась рассматривать скутер со всех сторон. Он был красно-желтый, с черными полосками и серебристыми ободками. Красивый скутер. И наверное, жутко дорогой. Я потрогала машину за кожаное черное сиденье. Потом взялась двумя руками за руль. Охранник молчал. И курил. Тогда я перекинула ногу через седло и уселась за руль.

– Чего сидишь, газуй! – издевательски закричал парень в форме.

Куда тут ключ вставляется – сюда, что ли? А потом повернуть до упора по часовой стрелке. И дальше что? На педаль жать или ручку на себя поворачивать? А, была не была, сделаю-ка я и то и другое... Ой, мамочки мои, вроде поехала... А быстро-то как! Люююдиии! Помогите, караул, я же ездить не умею!

Передо мной промелькнули кирпичная тумба, изумленное лицо охранника с открытым ртом и прилипшей к губе папироской, белый парапет, куст зеленой акации и толстый-толстый ствол дерева. Кажется, это был дуб, потому что, когда я вильнула рулем, врезалась в ствол и сверзлась на землю, повсюду вокруг валялись не только пластиковые обломки скутера, но и бурые прошлогодние желуди.

– Эй, ты жива? – донесся до меня придушенный крик.

Естессно, жива, а что мне сделается? И не с таких приспособлений падали. А вот дуб, переживший такой удар, наверное, никогда больше плодоносить не будет и вряд ли порадует окрестных свиней новым урожаем желудей.

– Марааат, она разбила мой мотоцииикл! – вдруг послышался писк откуда-то со стороны «Титаника».

Я поднялась на ноги, промокнула рукавом разбитый лоб, проверила целостность основных костей скелета и повернулась на голос. Моя соперница выглядывала из боковой каюты, прикрывая обнаженную грудь белой занавеской. Лицо ее было перекошено от злости. По сходням, на ходу застегивая штаны, бежал хозяин ресторана. Справившись со своим туалетом, Марат приблизился ко мне и, приглаживая пятерней волосы, встревоженно спросил:

– Ты как? В порядке?

И мой несбывшийся друг потянулся рукой к ссадине на моем лбу. Я упрямо склонила голову набок и угрюмо смотрела на нового бойфренда, который на поверку оказался на редкость любвеобильным.

– Да ладно тебе, не дуйся... – усмехнулся Марат, весело сверкнул глазами и заговорщицким голосом сказал: – Ты из всех моих баб самая прикольная, честное слово. Так что мое предложение остается в силе. Если надумаешь выйти за меня замуж, позвони.

И он сунул мне в вырез золотого платья глянцевую визитку с тиснением, на которой значилось: «Юсупов Марат Андреевич, ресторатор». «Ой, мама моя дорогая, держите меня всемером, ресторатор он! – демонстративно разрывая карточку прямо на его глазах, думала я. – Карликовый ловелас и силиконовый Казанова, вот ты кто. Небось и с той губастой певичкой, что убила Сеньку, тоже спишь. Собиратель уродок. Одна только я выбиваюсь из шеренги твоих квазимодш, но да любое исключение, как известно, лишь только подтверждает правило».

В десятом часу утра я подошла к дому дяди Вени. Дверь я открывала своим ключом так, чтобы наделать как можно меньше шуму. Зачем всей квартире знать, что я вернулась с ночной прогулки? Но оказывается, меня уже с нетерпением ждали.

– И где мы ходим? – долетел из темного коридора ехидный Люськин голос.

– Да так, гуляла, – мрачно ответила я и собиралась прошмыгнуть в свою комнатушку, но подруга не дала. Она включила свет, преградила мне дорогу, облокотившись локтем на стену, и злорадно пропела:

– А тебя, между прочим, дядя Веня обыскался. Зачем-то ты ему срочно понадобилась. Говорила я тебе, не вешай фотки на стену, но ты же у нас самая умная. А с Маратом у тебя как?

– С Маратом зашибись. Замуж меня звал! – мстительно прищурившись, выпалила я.

Подруга обалдело уставилась на меня и потрясенно выдохнула:

– Ну а ты?

– Что я, дура, что ли? – наслаждалась я триумфом. – Зачем это я замуж пойду, когда передо мной маячит карьера этнической танцовщицы и буквально на днях раскроет свои двери спорткомплекс «Олимпийский»? И потом, подружку его мне стало жалко. Такая красотка, умереть не встать, и так его любит...

Я, конечно, могла сказать, что девица ресторатора Марата – потешная карлица, ростом с пуделя, но не стала. Пусть Люська помучается. Надо наконец брать себя в руки и вырабатывать в характере здоровый цинизм.

Люська смотрела на меня во все свои огромные карие глаза, и слезы досады и разочарования готовы были выплеснуться на ее накрашенные щеки. Только сейчас я заметила, что подруга разгуливает по коммунальной квартире своего дядюшки в чужой рубахе явно с мужского плеча и с макияжем лице. Это было что-то новенькое. Обычно Люська наводила красоту только во второй половине дня, перед самым выходом в свет.

– Люсь, а чего это ты в неглиже и при параде? – невинно поинтересовалась я.

Нет, ну чего я такого спросила? Но подруга вдруг ни с того ни с сего набросилась на меня и начала орать, что не одной же мне по мужикам шляться! Между прочим, и на нее, на Люську, тоже любители находятся! А еще принялась грозиться, что ни за что больше не даст мне ни одной своей тряпочки. А то хожу по кабакам и ввожу людей в заблуждение. Люди думают, что это я такая раскрасавица, а это просто на мне фирменная Люськина одежда.

– Нет, ты посмотри, что ты с моим платьем сделала! – голосила Криворучко, как профессиональная плакальщица вздымая руки к потолку.