Португальские письма - Габриэль-Жозеф Гийераг

Франсиско: они у меня лишь на положении лакеев, и я считаюсь с ними только потому, что они поступили ко мне от вас, вы же — истинная владычица моего сердца. О, если бы богу было все же угодно, чтобы и вы находились здесь подле меня! Каким бы счастливым я себя почитал! Ибо все мое желание заключается в том, чтобы вам служить, чтобы жить и умереть вместе с вами. Каюсь, я пользуюсь лишь теми словами, какими пользуетесь вы для изъяснения вашей любви; но где мне найти более нежные и более искренние слова, чем те, которые исходят из вашего сердца? Если я их и повторяю, то лишь затем, чтобы заверить вас в своем желании не только помнить вас вечно, но и владеть вами всю свою жизнь, если бы вы того пожелали. Я предаюсь вам с тем же рвением, какое проявляете мне вы. Я вас люблю, я обожаю вас всей душою. Не думайте, что я обольститель ваш и что это будто бы подтверждается моим долгим отсутствием; оно скоро окончится, и вы станете думать обо мне иначе, нежели думали до сих пор. Пылкость моей любви по меньшей мере равна вашей. Не огорчайтесь тем, что вы слишком разгласили тайну своей любви, вопреки строгим светским и монастырским правилам; напротив того, поскольку любовь — это некое совершенство, вы обладаете этим преимуществом наряду со мною и можете утешать себя тем, что мы достигли его в самой высокой степени. Я заклинаю вас поверить, что моя страсть равна вашей и что я также клянусь моей верою в бога и моим счастьем любить вас без памяти. Вы огорчаете меня, когда говорите, что не желаете, чтобы я писал вам по принуждению. Скажите, умоляю, могу ли я не подавать о себе вестей и не уверять вас, что преклоняюсь перед вами как перед женщиной самой совершенной, самой законченной красоты? Почему вы мне пишете, что вам было бы отрадно извинить и простить меня? Ежели я так не поступаю, неужто вы думаете, что я могу вас забыть? У меня нет большей радости, чем та, когда я думаю о вас и когда беру в руки перо, чтобы вам написать, и я не испытываю большего огорчения, чем то, когда откладываю его. Я бесконечно благодарен тому любезному человеку, который так долго рассказывал вам обо мне. Будьте уверены, что, поскольку мир во Франции заключен,[18] я доставлю вам столь желанное удовольствие и постараюсь показать вам эту прекрасную страну как можно скорее. Прощайте, утешьтесь, пощадите мое здоровье, щадя свое. Пусть мой портрет заменит вам меня в натуре, подобно тому, как ваш заменяет мне все самое дорогое на свете до той поры, пока счастливая судьба не сведет нас опять вместе. Прощайте, я никогда вас не покину. Кончаю. Верьте, что я скорблю вашей скорбью; но умоляю вас не принимать близко к сердцу мои печали, дабы не усугублять ваших собственных.

Письмо третье

Я все еще нахожусь в отчаянии, узнав о том, что мои письма не были вам вручены. О, боже мой, что мне делать, что станет со мною, ежели мои последние послания до вас не дойдут? Чем объяснить, что я получаю ваши письма, а вы не получаете моих? Правда, расстояние оказалось более далеким, чем вы могли предполагать; но если бы по меньшей мере одно из моих писем могло быть передано вам, утешило ли бы оно вас в столь томительной разлуке? Не сомневайтесь, сударыня, в том, что я отвечал на все ваши письма, полученные мною в местах, по которым я проезжал, и верьте, что я буду вам писать и впредь, посылая письма через более надежных людей, дабы уверить вас в своем чувстве. Нет, вас я никогда не забуду, я слишком пламенно вас люблю. Не переставайте же меня любить так же, как я не перестаю любить вас; но пусть кончатся ваши томления и тревоги, и пусть у вас появится надежда на то, что, по моем возвращении, вы испытаете всю мою нежность, которой вы так ждете от меня. Не тоскуйте! Я прилагаю все старания лишь к тому, чтобы избавиться от самых неотложных дел и поспешить к вам на помощь. О, как я жалею вас, зная, что вы так беспокоитесь обо мне! И сколь крайнюю досаду испытываю я из-за того, что вам неведомы все горести, доставляющие мне смертельные терзания! Но какая пытка для меня сознавать, что на беду мою даже вести обо мне не могут дойти до вас! Я просто погибаю от тоски, это свыше моих сил, горе дошло до крайних пределов. Теперь я понимаю, что вы справедливо подозреваете меня в неверности. Обвиняйте меня в чем угодно, я примирюсь со всем, вы можете отнестись ко мне с, крайней суровостью, ибо оправдаться перед вами я не могу. И все же, бог мне свидетель, я вам не изменил ни разу, я испытывал отраду и наслаждение лишь в те мгновения, когда бывал с вами наедине. Не корите меня за то, будто я проявлял к вам заботу и усердное внимание лишь потому, что вы были докучливы: все мое рвение обязано только вашим достоинствам и тому истинному чувству, которое я питаю к вам. Я полюбил вас как самое совершенное и самое законченное создание, какое только знал мир, и когда, по вашим словам, я зажег в вас страсть, я лишь заставил вас разделить мои чувства. Ежели вы сделали меня счастливым, дав мне вкусить безграничные наслаждения, я надеюсь, что вы еще когда-нибудь подарите мне вновь это блаженство, доставив мне ту же отраду и те же восторги, которые вы мне однажды подарили. Потерпите немного, не тревожьтесь по любому поводу. Ежели вы меня любите безумно, я люблю вас превыше всего, что можно выразить словами. Вы одна лишь заполнили мне сердце и душу, и я не осмеливаюсь вам сказать, что изо дня в день меня обуревают все те же безумные порывы, опасаясь, как бы это не повергло вас в полное отчаяние. Я знаю, вам крайне горестно сознавать, что я нахожусь так далеко; но надежда на то, что я вернусь в Португалию и вновь увижу вас, разве не должна умерить ваши огорчения? Помните об этом обещании и о клятве любви и верности, которые я вам дал, и жизнь ваша потечет отраднее и веселее. Мне понятна, мне по душе ваша ревность, как несомненный знак ваших нежных