Интервенция - Алексей Щербаков

Грабить Эрмитаж начали еще, когда в городе была какая-то власть, но всем было ясно, что дело катится к полному хаосу — и люди стали оглядываться в поисках места, куда можно навострить лыжи. Пример подали сами музейные работники, среди которых, конечно же, далеко не все были такими самоотверженными, как Анна Сергеевна. То тут, то там стали пропадать разные вещи. Чаще небольшие, образцы декоративно-прикладного искусства. Музейщики знали, что тянуть — вещи, за которые, возможно, и не выручишь миллионы, но сотню-другую тысяч долларов можно получить в любой стране, где известно понятие «антиквариат» и есть достаточное количество богатых любителей таких дорогих игрушек. Что же касается запасников, то их и вовсе бомбили в наглую. Было время, выносили экспонаты из дворца, даже не особо скрываясь. А что, мол, все равно все пропадет. Как это бывает — главное начать. Те, кто вчера и мысли не допускал о разграблении коллекций, включались в процесс. По принципу — я что, хуже? Все равно все растащат, так уж и я себе кусочек урву! И вот один раз, когда под вечер кто-то из работников вытаскивал из витрины резную шкатулку XVI века (тысяч на триста баксов), в проеме зала появился невысокий, но крепкий бородатый человек с роскошной седой бородой.

— Зачем так делаешь? Так не надо делать! Сама запомни и другим передай: кто попробует что-то взять — очень плохо будет! Совсем плохо будет!

— И вот что удивительно, — покачала головой Анна Сергеевна, — он ведь при жизни русский язык отлично знал. А тут говорил как торговец с рынка…

— Он? Кто он?

— Как кто? Академик Орбели!

Дама сказала это с таким видом, будто этим именем все было сказано. Ну, как средний американец сказал бы «Генерал Грант». [13] Спрашивать, кто это такой, было даже как-то неудобно. Выручила Васька.

— Анна Сергеевна, вы объясните человеку, он ведь все-таки иностранец…

— А, да… Академик Орбели — это легендарный директор Эрмитажа. Он сумел сберечь музей во время блокады. Тогда тоже было плохо, много хуже, чем в прошедшую зиму. Но воровать никто из работников даже и не пытался. Да, великий был человек.

В общем, сотрудница, с которой повстречался покойный директор, сильно испугалась, убежала и рассказала об этом коллегам. Надо сказать, что особого удивления рассказ не вызвал. С привидениями в Эрмитаже всегда было хорошо. Видали тут и императрицу Екатерину Великую, и Александра I… А уж Орбели — это было довольно обыденное явление. Правда, как и положено привидениям, ранее все эти персонажи лишь мелькали в анфиладе залов смутными тенями и в разговоры не пускались. А тут, значит, академик заговорил. Новость быстро распространилась не только по Эрмитажу, но и по городу — и даже попала в какой-то телевизионный сюжет.

Люди, как известно, делятся на две категории — одни верят в привидения, другие нет. Да и среди первых далеко не все их боятся. Особенно когда речь идет о большой сумме в конвертируемой валюте. Тут многие не страшатся даже гораздо более земных и опасных вещей. Поэтому предупреждение академика особо действия не возымело. А зря. Потому что через пару дней один такой несун, таща наворованное, споткнулся на лестнице и поломал себе кости. Да так, что до конца жизни ему предстояло пребывать в инвалидной коляске. Воры не поняли, что это последнее предупреждение. И тогда все пошло всерьез. Одного нашли на первом этаже, возле античных залов. Его шейные позвонки были буквально искрошены в порошок. Второй несун умер от сердечного приступа возле египетского зала, его лицо было искажено таким ужасом, будто ему явился сам Сатана. В руке вора остался брегет, который этот тип решил «приватизировать». Третий отдал концы от вульгарного удара кулаком в висок. Но труп был обнаружен рядом с залом, где сидела Восковая Персона. [14] После этого сотрудники прекратили попытки разжиться за счет музея. Но потом пошли люди с улицы. И началось…

— Знаете, я точно вам не могу сказать, что было. Дело в том, что на ночь мы запирались в своих помещениях. Боялись бандитов. А еще более мы боялись того, что происходило в Эрмитаже. А потом и днем стали выходить в залы с опаской.

…По ночам в залах слышался стук, шум и лязг. Иногда — дикие, душераздирающие крики. По утрам на улице, возле выходов, находили трупы. Одни были убиты холодным оружием, другие — чем-то твердым и тяжелым. Были и умерщвленные совсем жутким образом. Так у одного полностью отсутствовала кровь.

— Рыцари постоянно обнаруживались в разных местах зала, в разных сочетаниях. А про те, жуткие случаи, мы подумали на Васю…

— Кого, простите?

— Ах, да. Так эрмитажники между собой называют мумию, которая находится в египетском отделе. [15] Это египетский жрец. А вы знаете, у египтян была очень своеобразная религия, связанная с магией. В ваших фильмах вроде «Мумии» не все — фантазия авторов.

Продолжалось это, впрочем, недолго. Довольно быстро народ сообразил, что соваться в Эрмитаж — себе дороже. Теперь дворец вообще предпочитали обходить стороной. Мало того. Академик Орбели помог и другим музеям. К примеру, в Русский музей хоть и лазили — но как-то с опаской. Потом двое воров прямо в зале поссорились из-за награбленного и схватились за ножи. Один отдал концы прямо на месте, второй получив тяжелую рану, выполз во двор и там испустил дух. Другого несуна по выходе из музея, на Садовой, забила шпана, решившая заняться, так сказать, экспроприацией экспроприаторов. Дела совершенно тривиальные — но в связи с событиями в Эрмитаже они произвели впечатление.

— А Орбели больше не появлялся? — Спросил Джекоб.

— Появлялся. Один раз, когда ваши войска уже прибыли. Его видела моя коллега. Он сказал: «Помните и передайте всем: Эрмитаж не продается!» Это его знаменитая фраза…

По словам Анну Сергеевны, первый раз эти слова сказаны были так. В пятидесятых годах эрмитажные работники решили заняться реставрацией трона, на котором сидит Восковая Персона. Занялись — и обнаружили, что ремонтировать-то уже поздно. Дело в том, что несколько раз трон уже подновляли. Но как-то без ума, непрофессионально. В общем, вещь находилась в стадии полураспада. Что называется, выкрасить и выбросить. Так решили и поступить. То есть, не красить, а просто выбросить. А взамен сделать новый. На том и порешили. Все бы ничего, но об этом прознал какой-то американский миллионер, большой любитель антиквариата. Он предложил Эрмитажу огромную сумму за старый трон, который был, по сути, кучей хлама. Казалось бы, что тут такого? Музей получает круглую сумму за то, что все равно пойдет на помойку. Чем не выгодная сделка? Однако горячий армянин Орбели об этом не захотел и разговаривать.