Аромат роз - Изабель Чейз

— Моя дочь рассказывала о вас, — наконец нарушил он воцарившее молчание. Он говорил по-английски с сильным акцентом, тщательно выговаривая слова, словно долго не пользовался языком.

— Она очень добра ко мне, — улыбнулась Викки. — Я сейчас живу в ее доме.

— А дети вам не надоедают?

— Ну что вы! Я их очень люблю, — горячо возразила Викки.

— Я так поменьше, — проворчал старик. — Шумные создания, только и ждут от тебя с утра до вечера всяких сказок. Нынче дети не могут сами развлекаться, как мы в их возрасте. Хотел бы я посмотреть на своего деда, рассказывающего нам сказки. С большей охотой он задавал нам трепку.

— Отец, — постаралась Мириам отвлечь его от этой темы, — тут и Адам.

— Вижу, дочка. Я не слепой.

Адам пожал старику руку и, подвинув стоящее поодаль кресло, сел рядом. Его запыленное лицо показалось Викки еще более усталым.

— Ну как, сэр, дела в Малюле? — спросил Адам.

— Да как? — ответил старик с раздражением. — Умирает. Посмотрите хоть на наш дом. Он того и гляди рухнет. А что я могу поделать? У меня нет сыновей-наследников. — Он потер подбородок громадной рукой, выглядя почти трагически.

— Но у вас есть дочери! — не мог не напомнить ему Адам.

Старик смачно плюнул, попав точно в центр дворика. Глаза Викки расширились, и старик, должно быть заметив, что гостья шокирована, внезапно разразился смехом.

— Женщины!.. — бросил он презрительно, и Викки поняла, что и она попала в этот черный список.

— А что мужчины? — возразила она, не осмеливаясь поднять глаза. Мириам невольно хихикнула, и отец зыркнул на нее глазами. Но, кажется, его не рассердила реакция Викки. Он поднял огромную руку и величаво упер в девушку палец.

— Вы, кажется, девушка разумная, — произнес он медленно. — Что вас привело в Дамаск?

Викки проглотила застрявший в горле комок. Никто еще не предложил ей сесть, и она чувствовала себя совсем глупо, стоя перед мужчинами, как слуга или забредший с пыльной улицы нищий.

— Работа, — ответила она как можно спокойнее.

— И вас некому содержать? — нахмурился старик. — У вас нет братьев, чтобы заботиться о вас?

Викки улыбнулась: она очень хорошо знала, что подумал бы ее единственный брат о таком предположении. Она кашлянула и сказала:

— У моего брата свои заботы.

Старик обескуражено покачал головой. Он не мог этого понять.

— Вам надо выходить замуж, — сказал он. — Вам не пристало работать в магазине. — Казалось, он всерьез озабочен этой проблемой. — Хуссейн хочет на вас жениться?

— Слава Богу, нет, — изумилась Викки. — С чего бы это вдруг? Это просто смешно.

Старик с облегчением откинулся в кресле.

— Хуссейн не может сделать это. Я хочу быть уверен, что он это помнит, добавил он.

— Хуссейн волен поступать, как пожелает, — возразила Мириам.

Отец прожег ее глазами.

— Как пожелает? — переспросил он насмешливо. — А кто из нас может поступать так, как пожелает? Могу ли я работать как молодой? Или твоя мать все еще здесь и присматривает за мной?

Адам, поняв, что разговор заходит слишком далеко, положил руку на колено старику, как бы утешая его.

— Дорожная пыль так и стоит у меня в горле, — улыбнулся он. — У вас не найдется что-нибудь выпить?

Мириам сумрачно посмотрела на него.

— Сейчас принесу шербет. Пойдемте, Викки. Мне нужно начать готовить, чтобы вы успели поесть. Адам, видно, торопится обратно.

Кухня в доме оказалась более чем скромной. Помимо раковины в углу, газовой плиты и шаткого стола в ней ничего не было. Посуда стояла прямо на полу. Окна прикрывала сетка от мух, вторая, сетчатая дверь служила для той же цели. Стены были выкрашены грязно-зеленой краской.

— Мы это будем есть? — спросила Викки, глядя на пакеты с едой, лежащие на столе и пытаясь не выказать отвращения к ее неаппетитному виду.

— Сегодня хотя бы удалось уговорить в магазине дать продукты в кредит, — проворчала Мириам. — На прошлой неделе отец не заплатил, и они нам отказали.

Чувствовалось, что она до сих пор не может оправиться от унижения. Глядя на нее, Викки ощутила острую жалость. Она видела, как та выбиралась из своей чадры, оставшись в сильно поношенном платье.

— Почему бы вам все-таки не выйти за Хуссейна? — спросила Викки, осознавая, что вмешивается не в свое дело.

Мириам подошла к большому глиняному кувшину, налила четыре стакана фруктового сока, поставила их на поднос, куда уже поместила вазочку засахаренного миндаля, другие восточные сладости и смесь печений, так любимых арабами.

— Вы знаете почему, — ответила она устало. — Я не люблю Хуссейна. Он может вполне устраивать отца, но меня-то никто не спросил. Моя сестра — другое дело. Она вышла замуж за человека, которого любит, и уехала отсюда. И я хочу быть рядом с любимым человеком.

Викки упала духом.

— С Адамом? — спросила она нерешительно. Мириам же заулыбалась:

— Вы отгадали. Как вы думаете, мы можем быть с ним счастливы?

Викки, нахмурясь, взяла миндаль. Что бы ни говорила Мириам, в глубине души Викки считала, что Адаму нужна другая жена — помощница в работе, женщина интеллигентная, понимающая, что за лекции он читает в университете и почему читает их именно в Дамаске, а не в Лондоне. То есть это должно быть средоточие всяческих добродетелей. Викки фыркнула, представив, какая бы это была непроходимо скучная особа. Такая вряд ли кому-то понравится — и менее всего Адаму.

— Не знаю, мне трудно судить, — наконец сказала она Мириам.

Девушка резко повернулась:

— Это потому, что вы ревнуете. Оставьте Адама в покое! Оставьте! Он мой! Мой! Для вас найдутся другие! — Мириам схватила поднос и выбежала из кухни.

Викки пренебрежительно пожала плечами. Не ее дело, на ком женится Адам. Почему она никак не может успокоиться? Викки была недовольна собой и постаралась выкинуть все это из головы. Чтобы занять себя хоть чем-то, она подняла с пола сброшенную Мириам накидку и попыталась представить, каково ее носить ежедневно. Интересно, как ее надеть и будет ли в ней удобно? Викки не удержалась и натянула покрывало. Оказалось удивительно удобно, хотя Мириам была немного тоньше нее. Да и через нейлоновую чадру, как выяснилось, очень хорошо видно, совсем не так неудобно, как Викки могла предположить, не жарко и не душно.

Викки опять расстегнула покрывало, боясь, что кто-нибудь войдет. Поэтому она испугалась, когда чья-то рука обвилась вокруг ее пояса. Викки развернули и поцеловали, пренебрегая возражениями против такого бесцеремонного обращения.

Удивление Викки еще более возросло, когда она увидела, что у этого человека рыжие волосы.