Покорность - Мишель Уэльбек

Она обнаружилась в Пеш-Монта. Судя по информационным щитам, тут не было ничего завлекательного: ни тебе ресторанов, ни бутика региональных продуктов, поистине янсенистская заправка, без излишеств, только бензин; но я не мог дожидаться зоны отдыха Парк-де-Кос-дю-Ло в пятидесяти километрах отсюда. Я поймал себя на мысли, что мог бы, заправившись в Пеш-Монта, порадовать себя в Кос-дю-Ло, купив там фуа-гра, сыра кабеку и кагора, чтобы устроить потом пир горой в гостиничном номере на Коста-Брава; это был полноценный проект, проект конструктивный и вполне осуществимый.

На парковке было пусто, и я тут же сообразил, что это неспроста; сбросив скорость до минимума, я осторожно въехал на заправку. Стеклянная витрина была разбита, асфальт вокруг усеян бесчисленными осколками. Я вылез из машины, подошел поближе: стеклянный шкаф с охлажденными напитками внутри магазина тоже был разгромлен, стойки с газетами опрокинуты. Кассиршу я обнаружил на полу в луже крови, руки у нее были прижаты к груди, в жалкой попытке защититься. Стояла гробовая тишина. Я направился к бензоколонкам, но они оказались заблокированными. Наверное, их включали на кассе. Я вернулся в магазин, превозмогая себя, перешагнул через труп, но не обнаружил ничего похожего на устройство, управляющее подачей бензина. После недолгих колебаний я взял с полки сэндвич с тунцом и овощами, безалкогольное пиво и путеводитель “Мишлен”.

Ближайшей из рекомендованных в нем местных гостиниц значилась “Реле-дю-О-Керси” в Мартеле; мне оставалось проехать километров десять по шоссе D840. Когда я выезжал с заправки, мне показалось, что возле стоянки грузовиков лежат два тела. Я снова вылез из машины и подошел поближе: так и есть, двое молодых арабов, в типичном прикиде отдаленных пригородов, лежали застреленные, крови они потеряли совсем немного, но были определенно мертвы; один из них все еще сжимал в руке автомат. Что же тут произошло, интересно. Я опять попробовал поймать наудачу какую-нибудь радиостанцию, но в ответ по-прежнему раздавался только треск.

За пятнадцать минут без всяких приключений я доехал до Мартеля – лесистый пейзаж по обе стороны дороги радовал глаз. Так и не встретив ни одной машины, я всерьез забеспокоился; потом я подумал, что все наверняка сидят по домам, поддавшись – как и я, покидая Париж, – интуитивному ощущению неминуемой катастрофы.

“Реле-дю-О-Керси” оказался большим двухэтажным строением из белого известняка, стоявшим немного на отшибе. Ворота открылись с легким скрипом, я пересек площадку, усыпанную гравием, и, поднявшись по ступенькам, вошел внутрь. За стойкой администратора никого не было. На доске за ней висели ключи от номеров; все до одного были на своих местах. Я несколько раз крикнул в пустоту, все громче и громче, но ответа не получил. Я вышел: вдоль заднего фасада тянулась окруженная кустами роз терраса с круглыми столиками и коваными стульями, наверное, здесь накрывали завтрак. Пройдя метров пятьдесят по каштановой аллее, я очутился на заросшей травой эспланаде, отсюда открывался вид на местные просторы, а шезлонги и зонтики ждали гипотетических клиентов. Полюбовавшись пару минут мирным холмистым пейзажем, я вернулся в отель. В тот момент, когда я ступил на террасу, навстречу мне вышла женщина, блондинка лет сорока с гладко зачесанными волосами, в сером шерстяном платье в пол. Увидев меня, она аж отпрянула.

– Ресторан закрыт, – настороженно сказала она.

Я ответил, что мне нужен только номер.

– Завтраков мы тоже не подаем. – Уточнив это, она нехотя призналась, что свободная комната у нее есть.

Она проводила меня на второй этаж и, открыв дверь, протянула мне клочок бумаги:

– Ворота закрываются в двадцать два часа, если вернетесь позже, вам понадобится код. – И она удалилась, не добавив ни слова.

С открытыми ставнями комната выглядела вполне приемлемо, за исключением обоев, на которых тусклым пурпурным цветом были изображены сцены охоты. Я попытался посмотреть телевизор, но тщетно: ни на одном канале сигнала не было, одно сплошное кишение пикселей. Интернет работал не лучше: я поймал несколько сетей, название которых начиналось с Вbox или SFR – возможно, они принадлежали деревенским жителям, но “Реле-дю-О-Керси” среди них не нашлось. В памятке для клиентов, лежавшей в ящике стола, детально описывались местные туристические достопримечательности и давались необходимые указания относительно гастрономии Керси; интернет даже не упоминался. Подключение к сети явно не входило в жизненно важные потребности постояльцев отеля.

Разложив и развесив в шкафу свои вещи, я включил в сеть чайник и электрическую зубную щетку, потом мобильник, но, не обнаружив ни единого сообщения, задумался, что я, собственно, тут делаю. Подобный вопрос общего порядка вполне может задать себе любой человек в любом месте в любую минуту своей жизни; но одинокий путник, надо признать, склонен к этому в наибольшей степени. Даже будь тут со мной Мириам, у меня все равно не появилось бы особых причин торчать в Мартеле; просто я не задал бы себе этого вопроса. Влюбленная пара – это целый мир, автономный и непроницаемый; перемещаясь внутри более обширного мира, он практически не подвергается его воздействию, но, оставшись в одиночестве, я дал трещину, и мне потребовалось известное мужество, чтобы, сунув памятку в карман куртки, отправиться в деревню на разведку.

В центре площади Консулов находился крытый зерновой рынок, судя по всему старинный, я мало что соображал в архитектуре, но окружавшим его домам из красивого белого камня наверняка было несколько столетий, я уже видел такого рода здания по телевизору, как правило, в программе Стефана Берна, и тут было ничуть не хуже, чем по телевизору, даже лучше, один очень большой дом со стрельчатыми арками и башнями напоминал замок, и, подойдя поближе, я выяснил, что действительно замок Раймонди, возведенный между 1280 и 1350 гг., принадлежал изначально виконтам де Тюренн.

Да и вся деревня оказалась под стать площади. По пустынным живописным улочкам я поднялся к массивной церкви Сен-Мор, почти лишенной окон; это крепостное сооружение построили для отражения набегов неверных, коих в этом регионе, если верить памятке, было хоть отбавляй.

Шоссе D840, пересекая деревню, шло дальше к Рокамадуру. Мне уже приходилось слышать о Рокамадуре, это популярное туристическое направление, в путеводителе “Мишлен” возле него стоит множество звездочек, кстати, я, по-моему, даже видел этот Рокамадур в передаче Стефана Берна, но все-таки до него оставалось еще двадцать километров, так что я выбрал дорогу местного значения, поуже и поизвилистей, ведущую в Сен-Дени-ле-Мартель. Метров через сто я наткнулся на крохотную деревянную будку, где продавались билеты на туристический поезд с паровозом, идущий по долине Дордони. Это могло быть занятно; лучше, конечно, отправляться в путь вдвоем, повторял я про себя с мрачным наслаждением, но в будке все равно никого не было. Мириам прилетела в Тель-Авив несколько дней назад и, наверное, успела уже навести справки о записи в университет и даже, вероятно, взяла анкету для поступления, а может, отправилась на пляж, она всегда любила сидеть на пляже, но мы ни разу не провели вместе каникулы, подумал я, ведь я никогда толком не умел придумать, куда поехать и где что забронировать, я уверял, что обожаю Париж в августе, но на самом деле был просто не в состоянии выбраться из него.

Справа вдоль железнодорожных путей полого поднималась грунтовая дорога. Проехав по ней километр между густыми лесными зарослями, я очутился на краю высокого обрыва со смотровой площадкой; пиктограмма изображала фотокамеру с гармошкой, подтверждая тем самым туристическую ценность этого места.

Внизу, между известняковыми скалами метров пятидесяти в высоту, текла Дордонь, следуя своей загадочной геологической судьбе. Люди селились в этих краях с самых отдаленных доисторических времен, как явствовало из поучительной информации, размещенной тут же на стенде. Кроманьонцы постепенно вытеснили неандертальцев, и те отступили к Испании, а потом и вовсе исчезли навсегда.

Я сел на край обрыва, попытавшись без особого успеха погрузиться в созерцание пейзажа. По истечении получаса я достал телефон и набрал номер Мириам. В голосе ее звучало удивление, но она рада была меня слышать. Все хорошо, сказала она, они сняли симпатичную светлую квартиру в центре города; нет, она еще не занималась поступлением; а я как поживаю. Хорошо, соврал я; все-таки я очень по ней скучал. Я заставил ее пообещать, что при первой же возможности она напишет мне длинный подробный мейл, но тут я вспомнил, что не могу подключиться к интернету.

Я всегда терпеть не мог все эти чмоки в телефон, даже в молодости мне трудно было на это решиться, а уж в сорок с лишним лет они мне казались полным идиотизмом, и все же я дал слабину, но стоило нам разъединиться, как на меня обрушилось чудовищное одиночество, и я понял, что мне уже никогда не достанет решимости позвонить Мириам, ощущение близости по телефону было слишком пронзительным, а пустота, следующая за ним, – слишком нестерпимой.