Маленькая хозяйка большой кухни - Ната Лакомка

- Моё имя – Виннифред! – яростно выпалила она. – Не смей называть меня кличкой, как комнатную собачку!

- Но ведь и ты звала меня «Ли», - напомнила я ей. – Жаль, что наша дружба закончилась, когда в моей семье случилось горе.

Развернувшись, я пошла к стене, чтобы перелезть через неё обратно на улицу и пойти… И куда пойти? Куда мне теперь идти? Где искать защиты?

Удалиться по-королевски не получилось.

Винни завизжала, будто её резали, и принялась звать на помощь слуг.

Пришлось удирать со всех ног. Я взобралась на стену, обдирая пальцы, перевалилась на другую сторону и рухнула прямо в невыкошенную крапиву, умудрившись сунуться в жгучие листья лицом.

Подобрав юбку, чтобы не мешала бежать, я зайцем промчалась между домами, юркнула в щель соседского забора, пробежала через двор, опять преодолела стену, и оказалась в своём собственном саду, на задворках.

Можно было залезь в окно нашего дома, но я побоялась – вдруг там засада? Поэтому прошла вдоль стены, пригибаясь и прячась, и добралась до склепа, где были похоронены мои родители. Достав из тайничка ключ, я открыла замок на решётчатой двери, зашла внутрь и снова заперла её.

Отступив в тень склепа, я прислушалась, но звуков погони не услышала.

Теперь силы окончательно меня оставили, я села на каменный выступ между гробами, всплакнула, а потом легла головой на могильную плиту и уснула, будто умерла.

Мне не снились никакие сны, и проснулась я оттого, что кто-то тихо, но настойчиво звал меня по имени «Сесилия! Сесилия!».

Стряхнув тяжёлую дремоту, я не сразу поняла, где нахожусь. Было темно, холодно, и тело у меня затекло так, что я не чувствовала ни рук, ни ног. Зато продолжала слышать, как кто-то зовёт меня, и это был мужской, очень знакомый голос.

- Леди Сесилия, вы здесь? Я вижу, что ключа нет… - раздалось из темноты, и я узнала того, кто меня звал.

- Это вы, господин Гаррет? – спросила я и не узнала своего голоса – так хрипло он прозвучал.

Горло немного саднило, да и я ещё не совсем проснулась. Пришлось прокашляться. Гаррет был учеником дяди. Причем, был принят в медицинскую школу против желания остальных учеников, потому что бедняге не повезло родиться в семье старьёвщика. Сидеть на одной скамье с сыном старьёвщика «благородные» молодые люди посчитали недопустимым, но у дяди на этот счёт было своё мнение. Он называл Гаррета «самым толковым из всех лоботрясов» и даже разрешал ему ассистировать, когда лечил не короля, а менее знатных, но не менее важных господ.

Так как Гаррету приходилось ютиться в дешёвой съёмной квартире, и до начала практики, когда он планировал зарабатывать на жизнь, было ещё далеко, дядя почти каждое воскресенье приглашал его к обеду. На первых порах Эбенезер ворчал, что недостойно принимать всяких босяков, но мы с дядей быстренько наставили нашего старикана на путь истинный, разъяснив, что все люди равны независимо от того, в какой семье родились.

Я нарочно величала Алана «господином Гарретом», и любила слушать, как они с дядей пускались в долгие рассуждения на медицинские темы.

- Ну вот, я знал, что вы рано или поздно придёте сюда, - донёсся до меня шёпот. – Выходите, дом не охраняется…

Мне потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя и начать двигаться. Я с трудом поднялась, пошевелила руками, потопала на свет, и поплелась к двери, доставая ключ.

У Алана был фонарь, предусмотрительно прикрытый с трёх сторон, и в его неверном свете я увидела, как бедный парень вздрогнул, увидев меня.

- Надеюсь, с вами всё в порядке? – неуверенно произнёс он, пока я отпирала дверь.

- В полном, - заверила я его и ещё раз прокашлялась, чтобы говорить по-человечески. – Просто упала. Сейчас ночь? Какого дня?

Гаррет назвал число, и я поняла, что проспала в склепе весь вчерашний день и почти всю сегодняшнюю ночь.

- Спала, как заколдованная, - призналась я дядиному ученику. – Страшно хочу есть. У вас что-нибудь найдётся?

- Только хлеб, если вам угодно, - он достал из кармана хлеб, завёрнутый в платок, и робко протянул мне.

- Хлеб – это чудесно, - заверила я его, вгрызаясь в краюшку с таким наслаждением, будто она была заквашена на амброзии и посыпана манной небесной. – И чудесно, что вы такой предусмотрительный. А попить у вас ничего не припасено?

Он тут же протянул мне флажку с водой, в которую было добавлено красное вино. Я сделала несколько глотков и почувствовала, что оживаю.

- Вам известно, что с Эбенезером? – задала я вопрос, который волновал меня больше всего. - Он жив?

- Жив, - заверил меня Алан, поддерживая под локоть и уводя вдоль стены. – Я забрал его к себе.

- Какая приятная новость, - вздохнула я с облегчением. – Очень боялась, что королевские гвардейцы его убьют или покалечат. Кажется, он был резко против, что дядю арестовали.

Гаррет вдруг как-то подозрительно вздохнул – можно было подумать, что он собирается плакать. Я сразу остановилась и оттолкнула его руку, вглядываясь ему в лицо, насколько это было возможно в ночной темноте.

- Что с дядей? – тихо спросила я. – Ну же, говорите! Не молчите!

- Сожалею, леди Сесилия, - с запинкой произнёс Гаррет. – Вчера королевский суд вынес приговор… Лорда Томаса казнили на закате…

Глава 5

«Что значит – казнили?», - чуть не произнесла я, но тут же поняла, как это глупо прозвучит.

Разве не понятно, что это значит? Только всё равно в это не верится. Как будто мой сон в склепе ещё не закончился. И если крепко зажмуриться и потрясти головой, то проснёшься, и выяснится, что события последнего дня были всего лишь кошмаром.

Я зажмурилась, но ничего не изменилось.

И кого я обманываю? Конечно, это - не сон. Всё это наяву. Жизнь, оказывается, может быть пострашнее любого сна.

- Её величество королева Алария подписала приказ о казни, - голос Гаррета доносился до меня, как из-за далёкого моря. – Приговор в тот же день привели в исполнение. Лорд де Сен-Меран был казнён, как государственный преступник, поэтому всё ваше имущество конфисковано в пользу короны…

- Ещё и ограбили, - сказала я, открывая глаза. – Чудесные, сердечные люди. Вы видели саму казнь? Надеюсь, рука у палача не дрогнула, и мой дядя не слишком страдал?