Шанс для чародея - Наталья Якобсон

Моя обнаженная шпага лежала на земле рядом с костром. Я собирался использовать ее, как вертел, но подходящей дичи не подернулось. Если точнее, то в лесу мне не попалось ни зверей, ни птиц вообще. Я не замечал ни филинов, ни сов, а все еще мечтал о жирной перепелке. Ее нужно было искать ни здесь. Я зря забрел в чащу. И какой черт меня сюда потянул. Склянка гнома почти завибрировала в моем кармане, будто там билось второе сердце. Я сжал ее пальцами и вдруг заметил какое-то движение в круге света от костра. Какое-то существо, будто само выползшее из пламени извивалось на земле яркой оранжевой струей. Разве это не сказочное существо, поймав которое я подобно алхимику смогу производить с его помощью золото из ничего. Нет, должно быть, у меня двоиться в глазах. Я нарочно отвернулся и сразу заметил птицу, севшую на ветку ближайшего ко мне дерева. Никогда в жизни я еще не видел таких птиц. Ее оперение переливалось всеми цветами радуги, иначе ее можно было бы назвать жар-птицей. Я заворожено смотрел на чудесное создания и даже не решался поднять лук. Нельзя стрелять в нечто подобное. Но если бы у меня только была сеть или клетка, чтобы ее поймать. Наконец я заметил в устах лису такую же рыже-золотистую, как вьющаяся у огня саламандра. Она тоже подбиралась к костру и вызывающе смотрела на меня блестящими ярко-изумрудными глазами.

Птица, лиса и саламандра. Я взволнованно схватился за оружие, хотя и знал, что это бесполезно. Мне не хотелось его применять. Они будто окружали меня, подкрадываясь к костру. Три создания, каждое прекрасное по-своему. От них исходило нечто зловещее. На миг я запаниковал, но тут же услышал голос.

- Не тот, - произнес, казалось, сам лес вокруг меня приятным женским голосом. - Но от него исходит нечто подобное. Издалека можно и перепутать.

Я смотрел, но больше не видел ни лисы, ни птицы, ни саламандры. Напротив, возле моего костра стояли три девушки. Если бы только одна, то я подумал бы, что животные принадлежат ей и теперь прячутся за хозяйкой, но девушек было ровно три, как до этого зверей. Три грациозные дамы. Я увлеченно разглядывал каждую из них. Венок из бабочек на голове у одной оказался живым и трепещущим. Десятки крылышек взмахивали, путаясь в ее курчавых золотистых волосах. Это же мотыльки и ночницы, сонно определил я, но среди них встречаются и лимонницы. Такие же бабочки запутались в ее платье, будто сотканном из плотной паутины.

Вокруг шеи второй дамы сияло нечто, подобное ореолу. Приглядевшись можно было определить, что это стоячий воротник, ни фриже и ни жабо, а будто солнце, сотканное из золотых нитей.

Третья дама выглядела особенно хорошенькой, если бы не веснушки, рассыпавшиеся по ее лбу, носу и щекам наподобие золотистой вуали. Со стороны, казалось, что они тоже живые и подвижные, как мелкая моль, облепившая ее кожу. Рыжие волосы почти сливались по цвету с одеждой сильно напоминавшей окраску какого-то ядовитого гриба. А еще гусеница обвивалась вокруг ее лба, как фероньерка.

- Милый мальчик, - произнес вдруг кто-то. Я так и не понял, которая из них это сказала, ведь губы не шелохнулись ни у одной.

- Да, милый, - рыжеволосая дама оценивающе взглянула на меня. - Оставим его в живых.

- Почему бы нет? Я люблю развлекаться с милыми смертными юношами, - блондинка двинулась ко мне. Крылья бабочек все еще тревожно бились в ее волосах. Я не мог отделаться от навязчивого ощущения, что за ней следует радуга, чудесным образом преображающая ее паутинчатое платье. Радуга, как шлейф или ореол. И она сильнее, чем свет от моего костра. Но дама вдруг остановилась, так и не ступив в круг света от пламени. Что-то словно ее удержало.

- А он не так прост, - услышал я от нее.

Ее подруги нахмурились. Я внимательно смотрел на них, а они переглядывались между собой, будто вели молчаливый диалог.

- Не просто юный пустоголовый красавчик, - нараспев сказала одна из них.

- Не просто смертный, но умный вряд ли, - поправила ее другая. - Иначе не зашел бы на наши земли.

- Ваши земли? - возмутился я. - Но они принадлежат моему отцу.

Не нужно было этого говорить. Я тут же привлек их пристальное внимание. Три пары сверкающих глаз уставились на меня и чуть не свели с ума. Они сверкали, как драгоценные камни, пустые и бездушные, но их взгляд пронизывал насквозь.

Я замер от этих взглядов. Гипнотические глаза уставились на меня с трех сторон, и ощущение было таким, будто мое сознание проваливается в черный бездонный колодец, откуда нет спасения. Нет выхода. Я оцепенел. Но всего лишь на миг. Через миг я пришел в себя и вздрогнул, будто только, что обнаружил, что стою на краю обрыва и нахожусь в смертельной опасности. Один шаг вперед и все было бы кончено. Я мог попасть в их нежные коготки и уже назавтра стать обезображенным трупом. Я только сейчас осознал, чего мне могло стоить их общество этой ночью. А чащу вокруг меня уже разрывал оглушительный несмолкающий смех. Красавицы хохотали. В этом хохоте было что-то неприятное, зловещие, и в то же время от звуков исходила какая-то гипнотическая красота. Я заметил, как белка, выползшая из дупла дуба, вдруг задержалась и прислушалась к чарующим звукам. Неужели и она сейчас превратиться в красавицу. Но этого не произошло. Я тупо смотрел на пышный беличий хвост и думал о том, что любой из моих слуг с удовольствием содрал бы его на шапку. Многие из челяди специально носили с собой охотничий нож как раз для такого случая. Только вот им бы пришлось расставлять силки или долго гоняться за белкой, а к женщинам она вдруг пошла сама. Черные глазки загипнотизировано сверкали. Зверек проворно запрыгнул на плечо светловолосой даме, но ловить бабочек в ее волосах почему-то не стал, хотя они непрестанно шевелились, будто запутались в ее кудрях, как в паутине и теперь хотели вырваться.

Я зачарованно смотрел на женщин, слушал смех, который вовсе не казался мне оскорбительным, хотя смеялись, наверняка, надо мной.

- Твои земли? Или твоего отца? - явно издеваясь, переспросила рыжеволосая и презрительно хмыкнула.

- Подумать только, каков нахал, - протянула брюнетка в платье похожем на солнце, - отстаивать у нас то, что из покон веков принадлежало нам.

Она двигалась гибко и грациозно, как саламандра. Я заметил, что в ее темных волосах отливают рыжинкой красные пряди, похожие на расплавленный огонь. Изящная рука, унизанная кольцами и цепочками, потянулась погладить белку, и зверек пискнул, как будто его обожгли. Я внимательно и восхищенно разглядывал ее пышный наряд из парчи, такого насыщенно золотого оттенка, что, казалось, он отлит из расплавленной лавы солнца. Он облегал ее, как вторая кожа и казалось, что это движется вперед не женщина, а саламандра. Ее шаги были абсолютно бесшумными. Я испугался, что сейчас она подойдет ко мне, и одно лишь прикосновение к ней или к ее сверкающему наряду обожжет меня, как несчастную белку.