Мое темное желание - Л. Дж. Шэн

Работа уборщицей меня не смущала. Я гордилась своим безупречным сервисом.

Но быть выставленной напоказ в качестве низшей служанки моей собственной семьи? Мне было удивительно стыдно. Удивительно потому, что обычно мне было абсолютно наплевать на то, что обо мне думают люди.

Но когда речь заходила о Закари Сане, мне становилось не все равно.

Когда-то давно, всего на три часа, мне удалось привлечь его внимание. То, что не удавалось ни одной женщине.

Да, мне нравилось, что он считал меня загадочной и манящей.

А не той, кто чистит унитазы своих сводных сестер.

— Найдите ее для меня. — Он щелкнул пальцами, словно отдавая приказ своим преданным подданным. Я практически слышала, как этот урод откинулся назад, словно грубый король, которым он и был. — Или вы все попадете в адский судебный процесс.

От последовавшей за этим суматохи у меня закружилась голова.

Вера указала на своих дочерей.

— Регина, посмотри наверху. Табби, осмотри дом у бассейна и подвал. Она не может быть далеко. Ее машина припаркована у входа. Я проверю здесь.

Шквал ног разбежался в разные стороны.

Дверь на задний двор с треском распахнулась. Светильники зазвенели от тяжелых шагов. Дверцы шкафов со скрипом открывались в быстром темпе.

Зак зевнул, возможно… забавляясь моими жизненными обстоятельствами.

— Она не стала бы прятаться в шкафу.

Вера распахнула еще один.

— Почему?

— Потому что она не полная идиотка.

— Поверьте мне, она…

— Я не верю.

— Ч-что?

— Я не доверяю вам. Продолжайте искать. — Он проверил свои наручные часы. — Мне нужна ее голова на блюдечке, и я хочу получить ее до шестичасовой встречи на другом конце города.

Я увидела в этих словах то, чем они были.

Объявление войны.

Если он думал, что я сяду и приму это, то у него на уме было совсем другое.

То, что я терпела жестокое обращение дома, чтобы обеспечить защиту своего имущества, не давало ему права сделать меня своей новой любимой игрой.

До смерти отца я всю жизнь устраивала своим приемным монстрам ад.

Дошло до того, что Вера практически умоляла меня переехать в Сеул, Регина передала мне брошюры всех известных пластических хирургов, а Табби нарисовала на карте все злачные места для гурманов. (Я даже не знала, что она умеет читать карты).

Я умею бороться, Закари Сан.

Без перчаток. Никакой пощады. Пока не прольется кровь.

— Я бы не стала ей перечить. — В тоне Веры зазвучал яд. — Я пыталась с ней быть хорошей, мистер Сан. Правда, пыталась. Но Фэрроу уже не исправить. Думаю, все дело в генах, которые передала ей мать. Она…

Она выдохнула, но не закончила фразу.

— Что она?

— Такая неженственная.

— Расшифруйте.

— Непокорная, вздорная, невоспитанная. Сорванка. — Слово прорвалось сквозь зубы. Вера захлопнула шкаф и покачала головой. — У нее было столько неприятностей в детстве. Представляете, ее выгнали из частной школы в шестнадцать лет. Она раздавала таблетки ученикам, которые в них нуждались. Бесплатно.

И я бы сделала это снова.

К черту патриархат.

И Веру тоже к черту.

— Она вообще закончила школу?

На данный момент это имело значение?

По иронии судьбы, ближе всего к тому, чтобы использовать свой аттестат зрелости, я подошла через исследовательские навыки, необходимые для проникновения в твой дом.

— Едва ли. — Она подняла руки вверх. — Ее отец решил отправить ее в академию фехтования в Сеуле. Она всегда этого хотела. Она всегда смотрела на меня и моих бедных дочерей свысока. Не позволяла мне выбирать ей одежду, делать маникюр или стричь эти ужасные волосы.

— Колледж?

Вера хмыкнула, махнув рукой.

— Даже не муниципальный колледж. Табита, однако, получила степень бакалавра в Колумбийском университете, а моя милашка Регина училась в престижном…

— Нет необходимости заканчивать предложение. Уверяю вас, ни одну часть меня это не волнует.

Даже если бы ему было не все равно, у Табби действительно не было диплома Колумбийского университета.

Но Колумбийский колледж в Мэриленде не совсем подходил для этого.

Вера открыла холодильник. О чем она думала? Что я забралась между галлоном пробиотического йогурта и двойной банкой маринованного лука?

Кто-нибудь, позвоните Шерлоку и скажите, что он может остаться без работы.

Мистер Сан, очевидно, не был так сильно потрясен, как хотелось бы Вере, потому что она перешла к части программы с фальшивым плачем, только ей не удалось выдавить слезу, поэтому ее нос просто сморщился и опустился.

Вера провела рукой по щеке. Сухая, как чилийская пустыня.

— Она дралась со мной из-за этого кулона. Устроила мне ад. Но нам нужны были деньги. Ее покойный отец работал с очень маленькой прибылью, а мои девочки должны быть обеспечены, пока не начнут действовать страховые выплаты. — Она говорила так, словно Регина и Табби были детьми, а не дееспособными женщинами в возрасте около двадцати лет. — Мне очень стыдно за поведение Фэрроу.

Мне тоже было стыдно.

Быть связанной с этим горячим беспорядком.

К счастью, не через ДНК.

Зак прервал ее стоны.

— Миссис Баллантайн?

— Да?

— Попробуйте зайти в кладовку и избавьте нас обоих от страданий, которые доставляет этот разговор.

— О. Точно. Хорошая идея.

Ее шаги приближались.

Мои локти уперлись в бедра. Лопатка чуть не выпала из моей цепкой хватки. Крошечные волоски вскочили у меня на затылке.

Я откинулась на пятки и вдохнула, готовясь к худшему.

Пальцы Веры вытянулись.

Я бросила последний взгляд на Зака сквозь щели и пожалела об этом. Он призрачно улыбался, прислонившись спиной к острову и перекинув одну лодыжку через другую.

С жуткой точностью его глаза нашли мои через закрытую дверь.

Я отшатнулась назад, врезавшись головой в банку.

Он догадался.

Он знал.

Этот ублюдок знал.

9

ФЭРРОУ

Яркие люстры на мгновение ослепили меня.

Я моргнула, чтобы поправить глаза.

Я чувствовала себя голой. Обнаженной и неприкрытой.

Я знала, как выгляжу. В рваной одежде и с забранными назад волосами. Пятна от помидоров по рукам и ногам. В кулаке зажата чертова лопатка.

В обычной ситуации мне было бы все равно. Но я хотела, чтобы Зак воспринимал меня как равную себе.

Вера указала на меня и перевела взгляд на своего гостя.

— Вот она.

Все — от ее голоса до кончиков пальцев — задрожало.

Зак сложил руки на груди, олицетворяя непринужденность. Его присутствие наполняло комнату, словно он был высечен в ней, изваян из мрамора.

Безупречная стрижка подчеркивала густые, блестящие смоляные волосы, ни одной пряди не было не на месте.

В темном кашемировом свитере, надетом поверх