По пути в Лету - Роман Сенчин

Ещё не признавшись Лейле в своих чувствах, Игорь Яркевич начинает выбирать место для свадьбы, блюда для праздничного стола, составляет список приглашённых…

Отмечу, что действие происходит в конце 2011-го – начале 2012-го, которые остались в нашей памяти выборами в Думу и на пост президента страны, подъёмом протестного движения, усилением борьбы с педофилией и прочими пороками. И это создаёт яркий фон в общем-то частной переписки Яркевича и Попова.

Вот, к примеру, потенциальный жених решается пригласить на свадьбу миллиардера Прохорова, но в последний момент узнаёт, что Прохоров становится соперником «нацлидера» Путина в борьбе за президентское кресло. Яркевич приходит в отчаяние.

В его голове рождаются всё новые и новые идеи, фантазии, и он рассказывает о них старшему товарищу. Тот, умудрённый жизнью, путешествующий в это время по Северной Италии, реагирует примерно так: «Попробуйте, Игорь, но не удивляйтесь, когда вас посадят».

Однажды Яркевич признаётся, что Лейла Соколова напоминает ему Юдифь на картине Караваджо и начинает испытывать страх за свою жизнь. В приступе тоски он восклицает: «Ну почему она не похожа, скажем, на Суламифь?!» И тут же получает напоминание, что Суламифи было тринадцать лет…

Несчастный влюблённый доказывает, что он не педофил, и в доказательство своей чистоты заявляет, что готов сделать предложение хоть судье Боровковой (той, напомню, что в 2010–2011 годах щедро раздавала административные срока Удальцову, Льву Пономарёву, Немцову, Яшину, Дёмушкину, Тору).

И настоящим фарсом, но фарсом из реальности, в ткани спектакля звучит новость, которую истерзанный предсвадебной лихорадкой, осмыслением митингов на Болотной, Сахарова Яркевич передаёт в Северную Италию Попову: «Дуня Смирнова вышла за Чубайса».

Пересказывать представление у меня вряд ли получается, да это вряд ли вообще возможно, зная острый язык Евгения Попова, необычность писательского мышления Игоря Яркевича, в данном случае, правда, всячески отстранявшегося от этой необычности, старавшегося показать своего персонажа исправившимся, хорошим, этаким нормальным человеком в ненормальное время…

Я хочу сказать несколько о другом. Сатира делает выпуклым то, что мы хоть и замечаем, но на чём не особенно останавливаемся, двигаясь дальше в потоке новостей и явлений. Представление «Мы женимся на Лейле Соколовой» заставляет вернуться к событиям двух прошлых лет, посмотреть на них и на действующих там лиц пристальнее.

В зале много смеялись. Но смех был невесёлый. Так смеются не над собственно смешным, а над нелепым, глупым, лишним… Когда-то, в дни юности цивилизации, такой смех вызывали люди с физическим уродством, теперь – уродливые явления. Лейла Соколова, антигероиня дня полуторалетней давности, превратилась в сатирический персонаж. Надеюсь, недалеко ей и до имени нарицательного.

От Попова и Яркевича досталось многим. Да почти всем. И тем, кто на самом верху вертикали, и тем, кто пытается эту вертикаль обрушить, и тем, кто ничего не хочет и ни кем себе не считает… Может быть, в том числе и поэтому рукопись «Мы женимся…», часть которой была инсценирована в Театре «У Никитских ворот» пока не воплотилась в книгу. Наверняка, если она всё-таки будет издана, многие рассердятся. Что, кстати, обыкновенно в случае с сатирой.

Март 2013

Где бог отмщения?

На днях меня чуть не побили.

Вообще-то бьют меня, да и я бью, довольно часто. Но тут чуть не побили те, кого я считаю своими друзьями. И они меня считают другом… Впрочем, друзья ведь тоже дерутся…

В общем, сидели после рабочего дня, выпивали, разговаривали. Все по-своему недовольны жизнью, правительством, президентом. У всех чувство, что вот поверни Россию чуть-чуть в сторону, и она отклонится от огромного айсберга и двинется на всех парах к счастью.

Одни мои друзья считают, что слегка бы влево повернуть, другие – слегка бы вправо… Я взял и вспомнил про 10 декабря 2011-го:

– Тогда упустили момент, а теперь уже поздно.

И тут друзья взвились:

– Задолбал со своим 10-ым! Жалеешь, что кровь не пролилась? Крови тебе надо?!

И уже за одежду стали хватать.

– Да, крови не случилось, – отрезвев от испуга, стал доказывать я. – Тогда не случилось. Но она пролилась позже – 6-го мая. Уже бесполезная кровь. Да и продолжает сочиться. Мы не хотим замечать, что идут самые настоящие репрессии. И они будут расширяться. Тридцать седьмой тоже не наступил сразу.

– Ну уж сравнил! – усмехнулись друзья, правда, довольно беззлобно; угроза драки миновала.

Я осмелел, заспорил:

– Да по сути-то различия нет – дают человеку двушечку или десять лет без права переписки, загребают за решётку десяток или десять тысяч. На общество это действует одинаково – оно перестаёт быть обществом, распадается на отдельных смирных двуногих. К тому же уничтожение врагов или упеканье в лагеря на десятилетия честнее, чем то, что происходит сейчас. Есть такое слово – «гнобить». Самое подходящее для того, что мы наблюдаем.

Когда-то его употребляли сибирские старушки, ставя ударение на первом слоге: «Крапиву гнобить», – то есть завалить её огородным мусором, чтоб корни сопрели. Или: «Гнобить капусту», – придавить гнётом в бочке. Потом это слово, модернезировав, переставив ударение, позаимствовали зэки и молодёжь, а не так давно взял на вооружение режим: постепенно, но неослабимо угнетать, угнетать, угнетать всё живое.

Кого отправили в СИЗО по делу 6-го мая? Рядовых… Сначала я думал, что не берут вождей, чтобы не возникло акций массового протеста. Нет, оказалось, не потому, а чтобы показать, что арестовать могут любого. Каждого. При желании все эти пятьдесят, или сколько там было, тысяч. Впрочем, личности очень многих следаками уже установлены – эти личности уже на крючке.

Но зачем их сейчас выдёргивать? Больше половины разочаровались в тактике протеста, с четверть – «одумались», попрятались в квартирах. Они будут тихими и покорными до нового оскорбления, какое им нанесли в начале декабря 2011-го. Тогда вывалились на улицу, готовые отстаивать свои гражданские права. Левые, правые, либералы, анархисты, коммунисты…

Режим поступил умно: предварительно закрыл одного из потенциальных вождей – Сергея Удальцова, набрасывая ему по десять-пятнадцать суток административного ареста; при первой же вспышке массового недовольства прикрыл и другого потенциального – Алексея Навального. Их место заняли Борис Немцов с компанией сброшенных с лодки власти ельцинских птенцов, и они 10 декабря увели десятки тысяч оскорблённых на безопасное от Кремля расстояние. С площади Революции на Болотную площадь.

Для надёжности режим заслал в стан оппозиции Сергея Миронова, Михаила Прохорова, Алексея Кудрина. К микрофонам рванулись Ксения Собчак, Людмила Улицкая, Борис Акунин… Люди запутались, монолит протеста распался, а потом, постепенно, и истлел. 6 мая 2012-го стало последней вспышкой. Правда, эта вспышка была спровоцирована властью.

С Удальцовым, Навальным, другими вождями могли разобраться уже 6 мая. Запечатать в следственном изоляторе, где людей, как известно, могут держат и два года, и три, четыре. Но власть поступила иначе – стала гнобить. Постепенно, но целенаправленно, лишая оппозицию силы, не давая повода собраться в кулак. Изматывание противника – лучшая тактика. И теперь уже, по существу, не важно, находятся Удальцов с Навальным в тюрьме, или заперты в своих квартирах, или задавлены уголовными делами. Фактически они выключены из активной жизни. Форма лишения их свободы – формальность.

По разрешению сверху каждый месяц в стране регистрируются по нескольку партий. Их сейчас уже более семидесяти. Есть такие: «За женщин России», «Партия Социальных Сетей», «Умная Россия», «Родная Страна», «ЧЕСТНО», «Партия Налогоплательщиков России», «Против всех», «Женский Диалог», «Российская партия садоводов»… Что ж, в демократическом государстве должно быть много объединений граждан. Но в то же время гнобят те движения, которые не зарегистрированы, но имеют реальную силу. Недавно на три месяца запретили «Левый фронт», теперь потребовали от руководителей объединения «Русские» предоставить груду документов «за последние три года», хотя «Русские» были созданы меньше двух лет назад… Наверняка тоже запретят.

Руководитель «Русских» Дмитрий Дёмушкин ходит под статьёй, один из руководителей, Георгий Боровиков, и ещё несколько членов, арестованы.

Не буду перечислять факты репрессий последних лет. Они многим известны, о них СМИ, в том числе и проправительственные, напоминают постоянно… Стоит, наверное, выделить суды над Максимом Лузяниным и Константином Лебедевым. Эти парни всё признали, раскаялись, и их судили в лучших традициях 30-х годов: быстро, без изучения доказательств, в, по существу, закрытом порядке. Хоп, хоп – и впаяли одному четыре с половиной года, другому два с половиной. На двух зэков в России стало больше. Ничего удивительного.